Повесть о братстве и небратстве: 100 лет вместе - Лев Рэмович Вершинин

(а была и еврокомиссаром). Младший сын — тоже шишка, а племянник — мэр родного села Экзекутора, крутой демократ — гордится тем, что сумел «разбить красную крепость».

Но всё это потом. А пока что, постреляв и посажав, власти всё же увольнения «заморозили», нормы оставили прежними и зарплату чуток повысили. Горян они в общем не опасались, а вот разжигать недовольство пролетариата, который, не приведи Бог, мог стакнуться и с «лешими», будучи марксистами, опасались изрядно. И правильно опасались. Ибо кто знает, как могло бы всё повернуться, взорвись Пловдив на месяц позже или успей Штако появиться месяцем раньше...

ПУТЬ МЕЧА

Знакомьтесь: Христо Несторов, позывной «Штако». Сельский паренек, анархист с пятнадцати лет, к семнадцати считался одним из самых известных «пистолетчиков», в июне 1923-го ушел в подполье и воевал с «людьми 9 июня». В Сентябре командовал одним из самых упорных отрядов, ушел за кордон, нелегально вернулся. В 1925-м действовал заодно с софийскими «героями ночи», чудом выжил, продолжал борьбу как «боевая единица сама в себе».

Затем вошел в суровую группу «Възел», попался, бежал, опять попался, опять бежал, успешно реализовал эксы[193] (по некоторым данным, в 1927-м по поручению друзей посетил в Париже нищенствовавшего Нестора Махно, вручив ему сколько-то денег на жизнь). В том же году, вернувшись, составил план похищения посла США в Софии и обмена его на Сакко и Ванцетти, но не сложилось, и Христо просто бросил бомбу в посольство Штатов. В знак осуждения и протеста.

Затем было еще немало интересного: арест в 1928-м, смертный приговор, замененный двенадцатью годами «крытки», которые отбыл от звонка до звонка. В 1940-м вышел на свободу и создал «красно-черную» чету, после удара Рейха по СССР превратившуюся в партизанский отряд. Действовал активно и успешно, с «красными» дружа, но подчиняться отказываясь.

В мае 1944 года, когда Красная армия уже приближалась, получил ультиматум: или сдаст отряд «красному» командиру, или «красные» уничтожат отряд и его «ятаков». Отряд сдал, несколько месяцев партизанил в одиночку, но с тех пор коммунистам не верил совсем и после 9 сентября вновь ушел за кордон.

Осел в Париже, внимательно следил за событиями на Родине, понемногу собрал группу молодых анархистов, бежавших из Болгарии и готовых бороться. У Штатов финансирования не искал по принципиальным соображениям, а вот от Белграда помощь принять согласился и 4 мая 1953 года вместе с друзьями — Милю Ивановым (позывной «Казак») и Дончо Караивановым (позывной «Махно») — высадился с парашютом в Родопах, близ города Павел-Баня. По некоторым данным, целились на Пловдив, где как раз назревали события.

Знал ли он о предстоящей забастовке наверняка, неведомо, — известно только, что с пловдивскими анархами, включая Станьо Вутева, связь у него была. Но в любом случае десант опоздал. Всё уже было кончено, и Христо, обдумав ситуацию, решил не возвращаться, а вспомнить молодость, начав войну с «новыми царями» своими силами. Хотя и сознавал, что один автомат, четыре пистолета и несколько гранат — не Бог весть какой арсенал. Впрочем, вскоре оружия стало больше: налеты на отделения милиции (без жертв: убивать Штако запрещал) были на редкость успешны.

Понемногу отряд креп, обрастал людьми, однако к «массовизации» Христо не стремился, принимая только тех, кому верил, вроде старого друга Тодора Полидова и Эмилии Караивановой («Жанны»), жены «Махно», великолепно стрелявшей по-македонски, с двух рук одновременно. Остальных отправлял по домам со словами «эту войну нам не выиграть, а вам незачем погибать», прося только о поддержке, — и поскольку Христо, хотя он и не был местным, крестьяне уважали за справедливость, сеть «ятаков» быстро росла.

Почти год власти ничего не могли поделать. Чета Несторова резала провода, перехватывала почту, пугала милицию, изымала из банков и раздавала крестьянам деньги, наладила связь с Парижем и Белградом, а также с мелкими отрядами горян по соседству (объединяться с ними не стала, потому что те воевали кто за царя, кто за демократию, а не за свободу). «Ятаки» четы по просьбе Христо ездили в города, разыскивая его старых друзей, — Штако надеялся повторить «Пловдив».

И когда стало ясно, что он задумал, София, не на шутку встревожившись, решила ставить точку любой ценой. Сил, как и при охоте на «тарпановцев», не пожалели. Не 13 тысяч, конечно, но ведь и у Штако бойцов было вдесятеро меньше. Возможность уйти была, и Христо приказал расходиться, однако сам решил «закончить свою войну здесь», — и 23 марта 1954 года, вместе с отказавшимися покинуть лагерь Казаком, «Махно» и «Жанной», вчетвером против тысячи принял бой.

Перестрелка продолжалась около восьми часов. Погибло девять солдат, 19 милиционеров, 12 «народных дружинников» и пять служебных собак, «трехсотых» оказалось сильно больше двух десятков, а ближе к вечеру Штако, расстреляв весь боезапас, подорвал себя двумя гранатами, забрав с собой еще четверых «красных», подошедших, чтобы принять капитуляцию.

Остальные — кому как карта легла. Казак, раненный в обе ноги, грудь и дважды в голову, попал в плен, на допросах пел революционные песни и позже был казнен, а вот «Махно» и «Жанна» Караивановы сумели прорвать кольцо, ушли, несколько месяцев скрывались у «ятаков», а потом, добравшись до границы, ушли в Югославию, а оттуда — во Францию.

Расследование власти, раздав героям награды «за успешно проведенную операцию», вели долго и тщательно. Арестовывали всех подряд, допрашивали, «подозрительных» засадили в лагерь, а восьмерых, включая брата и двух сестер Махно, осудили на сроки от пяти до пятнадцати лет с полной конфискацией. Правда, учитывая огромные заслуги подсудимых в борьбе с фашизмом, никого не казнили — как социально близких. Что любопытно, в современной Болгарии ни Христо, ни его людей не реабилитировали. Всех реабилитировали, а их — нет. Слишком «социально чуждые».

Тут, в общем, и сказке конец. Постреливали в горах еще года два, но уже отголосками, а там и затихло. А если спросите почему, так ведь тоже не бином. Никакое восстание такого рода не побеждает без помощи извне (и коммунисты бы в 1944-м не смогли, не приди на помощь Красная армия), «извне» же помогало балканским камикадзе по хорошо известному нынче принципу поддержки восстаний: лишь бы не сдохло. С учетом наличия Бомбы уже и у Советов, мировые державы сделали главную ставку на противостояние в Корее, подальше от Европы, а затем и учинили на какое-то время худой мир. Какая уж тут победа, тем паче без массовой поддержки.

А почему этой самой поддержки не было, пусть люди сами скажут. «Когда коммунисты воевали с фашистами, — вспоминает обычный