Повесть о братстве и небратстве: 100 лет вместе - Лев Рэмович Вершинин

СОЛНЦЕ ВЗОШЛО

И знаете... Давайте не судить строго. Представьте себя на месте этих «государственных людей первого призыва», зачастую почти неграмотных (или малограмотных), без профессии, без навыков работать с людьми, взлетевших внезапно (благодаря даже не партизанскому прошлому, а внезапному исчезновению людей более заслуженных), щедро наделенных «эго» и маявшихся комплексами...

На мой взгляд, не сломаться в новых условиях этим людям было куда сложнее, чем бегая под огнем жандармов или получая по зубам в царских застенках. Там, в конце концов, терять им было нечего, проигрывали они, в крайнем случае, всего лишь свою жизнь, которой цена была грош, зато в случае выигрыша (а ставка была на «зеро») срывали банк. А здесь фишка уже легла куда надо, выигрыш состоялся, и очень даже было что терять.

В стране, где уровень жизни колебался между бедностью и нищетой, льготы и привилегии согласно «кадровым спискам» обеспечивали всё, о чем даже не мечталось, и раз удержаться можно было только став очень послушным, очень мало кто пер буром, независимо от того, что думал. Исключения, конечно, случались, но редко, зато битва за место под солнцем очень быстро становилась смыслом новой жизни.

Подчас доходило до смешного — до чистой воды местничества, с подробным регламентом «правильной рассадки на приемах, мест на парадах, в сообщениях СМИ», вот только совсем не смешно. Ибо такие, казалось бы, мелочи определяли для нижестоящих, менее посвященных, реальный вес шефа в иерархии, а стоило нижестоящим усомниться, они становились менее лояльны, если вообще не начинали интриговать.

Побочным следствием такой схемы, ясное дело, стала быстро растущая закрытость «верхов» от «низов». Официально ведь новые руководители были всего лишь «первыми среди равных», просто лучше снабжавшимися, потому что ответственность выше (да они и сами поначалу так думали, и незачем было вселять в умы рядовых партийцев и прочего населения смуту). И...

И как ни странно, на самых «верхах», где всё это видели, процессу не радовались. «The Game of Thrones»[195] — это само собой, тут головы летят только так, но все-таки в софийских эмпиреях сидели люди идейные, всерьез мечтавшие строить государство всеобщего благоденствия, чтобы никто не ушел обиженным. И даже сам тов. Червенков — не в официальных докладах, а в кулуарах и на отдыхе — высказывался в том духе, что «порча человеческого материала» налицо и нужно принимать какие-то меры, «иначе социализма не построим».

Вот только ничего от тов. Червенкова уже не зависело. В Болгарии он мог всё, но при этом сам по себе не мог ничего. Взлетевший в зенит нахрапом, не очень умный, не умевший ни работать с людьми, ни привлекать их (его как бы личной «обоймой» фактически руководил спокойный и незаметный тов. Живков), этот вождь не мог оставаться сакральной фигурой, не имея собственного авторитета, — а в конкретной ситуации собственный авторитет он мог заработать, только сперва став сакральной фигурой, и никак иначе.

А тут уж, что называется, иного не дано — и начались агиография с иконографией. Чтобы всем было ясно, что тов. Червенков, в рамках Болгарии, гений всех времен и народов, альтернативы которому не может быть, потому что другого такого и быть не может, использовались все средства агитации и пропаганды. Ибо нет тов. Червенкову альтернативы, и если не тов. Червенков, то кто? Так же как и тов. Сталин в рамках СССР и всего мира (и по той же схеме).

Присвоение селам имени вождя. Портреты, бюсты везде. Рапорты тружеников «великому учителю и другу болгарского народа». Его доклады и статьи — конечно, «исторические», «вдохновенные» и «проливающие яркий свет». Диссертации типа «Значение выступления тов. Червенкова перед коллективом Завода им. тов. Червенкова для развития нового болгарского свиноводства». И так далее, вплоть до «ответов на письма трудящихся» от «корифея всех наук» по всем областям знаний.

Забавно? Как бы очень. Допустим, если тов. Сталин, или тов. Мао, или хотя бы тов. Димитров — это еще туда-сюда, а тут — Вылко... Но остановить это было невозможно, как самум[196]. Однажды вождь попытался чуть притормозить, но вылилось это в кампанию «Учиться скромности у тов. Червенкова!», — и если то, что мы называем культом личности Сталина (при том, что там личность однозначно была), формировалось лет двадцать, в Болгарии справились за два года. Или за три: позже Червенков самокритично признавал, что «не смог дать отпор этому постыдному явлению еще в 1949-м».

Но это позже. А в тот момент ему всё очень нравилось, и к 1952-му он, судя по многим свидетельствам, искренне во всё это поверил. Ибо втайне так о себе и думал. Впрочем, поскольку СМИ пахали неустанно, верили все. По крайней мере, желающих явно не верить в Болгарии не находилось, даже среди ветеранов из числа тех, кто, зная Вылко с юности, еще недавно ни в стотинку его не ставил.

В Москве, правда, слегка недоумевали. Сам Иосиф Виссарионович отмечал, что «"верный продолжатель дела Димитрова", пожалуй, отражает суть, но такие выражения, как "мудрый", "любимый", "родной", едва ли к месту. Стоило бы ограничиться разумным уровнем, как Ракоши»[197]. Но, судя по всему, в этом вопросе София, во всем остальном идеально послушная, остановиться просто не могла, и кремлевский горец не особо настаивал. В конце концов, чем бы дитя ни тешилось...

Часть 4. «ШЕСТНАДЦАТАЯ РЕСПУБЛИКА»

КУДЫ БОЛГАРИНУ ПОДАТЬСЯ...

Смерть тов. Сталина изменила многое. Новая кремлевская метла начала мести по-своему, в частности переформировывая под себя и «обоймы» в странах «народной демократии». Кто не успевал понять, тот опаздывал, но и те, кто понял, имели мало шансов усидеть: новым людям «в Риме» нужны были новые «друзья римского народа» у союзников. И в Софии — тоже.

Правда, тов. Червенков очень старался. Уже в сентябре он заявил, что Болгария хотела бы нормализовать отношения с Югославией, Грецией и США. 10 ноября отменили жуткие «февральские поправки», просуществовавшие всего восемь месяцев, чуть позже закрыли лагерь «Белене», оставив на нарах только «неисправимых» (душегубов). Снизили цены, повысили расценки и т.д.

Вот только всё это не помогало лично тов. Червенкову, и статус «болгарского Сталина» проблем не убавлял. Напротив, прибавлял — просто потому, что настоящий тов. Сталин шел к обожествлению всю жизнь и стал богом при жизни по совокупности общепринятых заслуг. У софийского же его аватара никаких особых заслуг не было, а солнечных зайчиков после захода солнца не бывает.

Так что возникли сложности. В первую очередь, вновь заявил о себе тов.