Комментарий к роману "Евгений Онегин" - Владимир Набоков

Из Нижнего Онегин неторопливо плывет вниз по Волге в Астрахань (около двух тысяч миль), останавливаясь в Казани, Сызрани, Саратове и т. д. Краткое его пребывание на каспийских берегах я отнес бы на позднюю осень 1821 г.

7 Не понимаю, как умудрились советские комментаторы, обычно хватающиеся за любой ошметок революционности, который только могут выискать в ЕО, не заметить, что невинная фраза «воспоминанья прошлых дней» относится не к личным, а к историческим воспоминаниям и, без всякого сомнения, означает гражданский и военный бунт в Астрахани при Петре Великом, начавшийся из-за непомерных налогов и продолжавшийся с 30 июля 1705-го по 12 марта 1706 г.; после его подавления было казнено более двух тысяч человек.

9 Астраханских комаров бранили многие путешественники. См., к примеру, «Дорожные записки» Воейкова в его «Новостях литературы» № 9 (август, 1824). Классический же рассказ о «чувствительной встрече» с татарскими комарами принадлежит перу Э. Д Кларка («Путешествия по разным странам» / Е. D. Clarke, «Travels in Various Counties», II, p. 59–61), который от них чуть было не погиб одной июльской ночью 1800 г. на берегах Кубани.

Черновой набросок строфы XI (2382, л. 117 об.) датируется 3 октября [1829, Павловское Тверской губернии].

[XII]

Он видит: Терек своенравныйКрутые роет берега;Пред ним парит орел державный,4 Стоит олень, склонив рога;Верблюд лежит в тени утеса,В лугах несется конь черкеса,И вкруг кочующих шатров8 Пасутся овцы калмыков,Вдали – кавказские громады:К ним путь открыт. Пробилась браньЗа их естественную грань,12 Чрез их опасные преграды;Брега Арагвы и КурыУзрели русские шатры.

1 Терек — река на Кавказе, берущая начало на небольшом леднике горы Казбек, входящей в главный Кавказский хребет (см. коммент. к XIII, 2–4). Терек огибает Казбек и бурно несется на северо-восток по нескольким ущельям (в том числе по Дарьяльскому), вдоль которых идет Военно-Грузинская дорога (см. коммент. к стиху 13) Под Владикавказом вбирает в себя несколько горных потоков, течет на север, в степь, и затем решительно поворачивает на восток к Каспийскому морю.

10—12 См. коммент. к ХIIа, 8.

13 Арагва и Кура — реки по южную сторону главного хребта. Арагва начинается горным потоком северо-западнее Крестового перевала (7957 футов), течет на юг (60 миль) и впадает в синевато-серые воды Куры.

Кура, главная река Закавказья, берет начало в Турции, к северо-западу от Карса, и течет на восток через Грузию к Каспийскому морю.

Крестовой перевал, где дорога пересекает главный горный хребет, протянувшийся через весь Кавказ примерно с северо-запада на юго-восток, известен в литературе, его описал Лермонтов в начале «Героя нашего времени» (опубликован в 1839–1840; английский перевод, выполненный Дмитрием Набоковым, вышел в Нью-Йорке в 1958 г.){232}.

Так называемая Военно-Грузинская дорога (строительство которой велось с 1811 г.) начинается милях в пятидесяти к северу от перевала, во Владикавказе, и дальше, извиваясь по долине Арагвы, идет на юг к Тифлису, столице Грузии, что составляет около 135 миль.

[XIIa]

5 Вдали Кавказские громады.К ним п<уть> открыт — чрез их преграды,За их естественную <грань>,8 До Грузии промчалась брань.Авось их дикою красоюСлучайно будет тронут он —И вот, конвоем окружен,12 Во след за пушкою степною<ступил Онегин> вдругВ предверье гор, в их мрачный круг.

Черновая рукопись (ПД 168).

8 До Грузии… — Более ранние советские издания всегда давали здесь чтение «до глубины», но в ПСС 1957 без каких-либо объяснений (как и везде в этом издании, до смешного лаконичном) напечатано «до Грузии»; Грузия — регион Южного Кавказа (Закавказья), ограниченный Черным морем на западе и Дагестаном на востоке.

Поэтапная аннексия Россией Кавказа началась с захвата Петром Первым Дербента в 1722 г. и продолжалась до взятия в плен предводителя лезгинов Шамиля в 1859-м. Продвижение Российской империи на восток (вызывавшее пристальное внимание Англии и упорный протест Турции) осуществлялось разными способами, от полудобровольного присоединения (например, Грузии в 1801 г.) до жестоких войн с горцами, чьи исламизированные черкесские племена оказывали отчаянное сопротивление.

12 …пушкою степною… — Орудие для ведения боя в степи{233}.

[XIIb]

Он видит Те<рек> разъяренныйТрясет и точит берега, —Над ним с чела скалы нагбенной4 Висит олень склонив рога —Обвалы сыплются и блещут;Вдоль скал прямых потоки хлещут.Меж гор, меж двух <высоких> стен8 Идет ущел<ие> — стесненОпасный путь все уже — уже —Вверху чуть видны небеса;Природы мрачная краса12 Везде являет дикость ту же.Хвала тебе, седой Кавказ:Онегин тронут в первый <раз>.

Черновая рукопись (ПД 168).

[XIIc]

Во время оное, былое<В те дни ты знал меня, Кавказ!>В свое святилище пустое4 Ты принимал меня не раз.В тебя влюблен я был безумно,Меня приветствовал ты шумно<Могучим гласом бурь своих>.8 <Я слышал> рев ручьев твоих,И снеговых обвалов <грохот>,<И клик орлов> и пенье дев,И Терека свирепый рев,12 И эха дальнозвучиый хохот;<И зрел я>, слабый твой певец,Казбека царственный венец.

Черновая рукопись (2382, л. 39 об.).

24 сентября 1820 г. Пушкин писал из Кишинева брату Льву в Петербург:

«Приехав в Екатеринославль [примерно 20 мая 1820 г.], я соскучился, поехал кататься по Днепру, выкупался и схватил горячку, по моему обыкновенью. Генерал Раевский, который ехал на Кавказ с сыном [Николаем] и двумя дочерьми [Марией и Софией], нашел меня в жидовской хате, в бреду, без лекаря, за кружкою оледенелого лимонада. Сын его (ты знаешь нашу тесную связь и важные услуги, для меня вечно незабвенные) [подтверждение того, что поездка на Кавказ планировалась по меньшей мере на месяц раньше] сын его предложил мне путешествие к Кавказским водам, лекарь [некто д-р Рудыковский], который с ними ехал, обещал меня в дороге не уморить».

Дальше он описывает первозданную красоту Кавказа:

«Все эти целебные ключи находятся не в дальном расстоянье друг от друга, в последних отраслях Кавказских гор. Жалею, мой друг, что ты со мною вместе не видал великолепную цепь этих гор; ледяные их вершины, которые издали, на ясной заре, кажутся странными облаками, разноцветными и недвижными; жалею, что не всходил со мною на острый верх пятихолмного Бешту…»

(См. коммент. к XIII, 2–4.)

4 …не раз. — Пушкин был на Кавказе дважды, летом 1820-го и летом 1829 г. По художественному достоинству «Путешествие Онегина» значительно уступает прекрасному «Путешествию в Арзрум», прозаическому описанию пушкинской поездки 1829 г., опубликованному в 1836 г. в его литературном журнале «Современник».

Пушкин участвовал в кавказской кампании 1829 г. как поэт, неофициальный военный корреспондент (в мечтах), драгун, bon vivant[916] и полупрофессиональный игрок. На первой неделе мая он выехал из Москвы в Тифлис через Калугу и Орел, затем пересек зеленые воронежские степи и по Военно-Грузинской дороге проделал путь от Екатеринослава до Владикавказа (куда прибыл 21 мая) и далее до Тифлиса, где оставался с 27 мая до 10 июня. Главнокомандующий граф Паскевич разрешил Пушкину поездку в Арзрум (с нижегородским драгунским полком, в котором служили Николай Раевский-младший и Лев Пушкин). 11 июня неподалеку от крепости Гергеры поэт встретил арбу с гробом Грибоедова, убитого в Тегеране. 14 июня Пушкин пытался было участвовать в схватке с турецкой кавалерией. Его штатское платье и круглая шляпа (chapeau rond) вызывали недоумение у солдат, принявших его за немецкого лекаря либо за лютеранского батюшку. 27 июня Пушкин присутствовал при взятии Арзрума и прожил там почти месяц. Около 20 июля он отправился в Тифлис, затем в Пятигорск, на второй неделе выехал из Пятигорска в Москву, куда приехал до 21 сентября.