Огненный крест. Книги 1 и 2 (ЛП) - Диана Гэблдон

У меня было такое ощущение, словно под моей кожей ползали крошечные электрические угри. Я резко потянулась, поочередно напрягая и расслабляя каждый мускул, но все равно не могла успокоиться.

Наконец я тихонько встала с постели и пробралась к двери, стараясь не наступить на моих соседок, которые лежали рядком, как ароматные колбасы, и мирно дремали под одеялами. Двигаясь с большой осторожностью, я приоткрыла дверь и выглянула в коридор. Было или очень поздно, или очень рано; высокое окно в конце коридора уже посерело, но последние звезды все еще были видны бледными точками на темно-сером атласе неба.

Было прохладно, но я приветствовала холод. Кровь пульсировала под моей кожей, и я горела от жара и возбуждения. Хорошее охлаждение было тем, в чем я нуждалась. Я пробралась к задней лестнице, чтобы выйти на улицу на свежий воздух.

Но на верхней площадке я остановилась. У подножия лестницы стоял человек; его высокий и черный силуэт вырисовывался на фоне французских дверей. Я не думаю, что я произвела какой-либо звук, но он повернулся, подняв ко мне лицо. Даже при скудном освещении я сразу же узнала Джейми.

Он все еще был в одежде, которую носил вечером — сюртук и жилет, украшенная оборками рубашка и бриджи. Однако рубашка была расстегнута на шее, а сюртук и жилет распахнуты. Я могла видеть белую полоску ткани на темной коже его шеи. Его волосы были распущены, и он провел по ним рукой.

— Спускайся, — сказал он тихо.

Я заколебалась, оглянувшись через плечо. Из комнаты доносился деликатный храп; два раба спали возле двери, завернувшись в одеяла.

Я повернулась к нему. Он ничего не сказал, но поднял два пальца, подзывая. Аромат дыма и виски заполнял лестничный колодец.

Кровь пела в моих ушах — и других местах. Мое лицо пылало, мои волосы на висках и на шее были влажными; холодный воздух пробрался под рубашку, касаясь влажного места, где соединялись бедра.

Я медленно спускалась вниз, стараясь ступать осторожно, чтобы ступеньки не скрипели под моими босыми ногами. Мне пришло в голову, что это глупо — рабы сотню раз в день носились по этой лестнице вверх и вниз. Но все равно, я чувствовала необходимость сохранять тишину. Дом все еще спал, и лестничный пролет был заполнен серым светом, который казался хрупким, как закопченное стекло. Внезапный звук, слишком быстрое движение — и под моими ногами что-нибудь взорвется, как лопнувшая лампочка.

Его глаза не отрывались от меня — темные треугольники на менее темном лице. В них была такая интенсивность, словно он хотел стащить меня вниз одной только силой своего взгляда.

На последней ступеньке я остановилась. Слава Богу, на его одежде не было следов крови.

Неудивительно, что он не смог подняться ко мне по лестнице. Я видела Джейми пьяным прежде, и в данный момент он был очень пьян, но сейчас в этом было что-то совершенно отличное от прежнего моего опыта. Он стоял твердо, как скала, широко расставив ноги, и его выдавала только тщательность, с которой он повернул голову, чтобы посмотреть на меня.

— Что… — начала я шепотом.

— Иди сюда, — сказал он. Голос его был хриплым от бессонницы и виски.

У меня не было времени ответить, он схватил мою руку и потянул вниз. Стащив меня со ступеньки, он прижал меня к себе и поцеловал. Это был поцелуй, приводящий в замешательство, как если бы его рот слишком хорошо знал, что делал, и мог заставить меня испытать удовольствие, несмотря на мое сопротивление.

Его волосы пахли различными дымами — от табака, от дров, от свечного воска. А в его поцелуе было столько вкуса виски, что я почувствовала легкое головокружение, словно алкоголь в его крови просачивался в меня сквозь соприкасающиеся участки нашей кожи и через наши соединенные рты. Мне также передалось его чувство сильнейшего желания, слепого и опасного.

Я хотела запротестовать, оттолкнуть его. Потом передумала, все равно я не смогу. Он не намерен был отпускать меня.

Большая рука обхватила мою шею сзади, теплая и твердая на моей коже, и я подумала о зубах жеребца, сомкнувшихся на шее кобылы, на которую он взгромоздился. От этой мысли я задрожала с головы до ног. Его большой палец случайно надавил артерию под моей челюстью; в моих глазах потемнело, и колени подогнулись. Он почувствовал это и отпустил меня, уложив на лестницу и почти улегшись сверху.

У меня ничего не было под рубашкой, да и тонкий муслин вряд ли мог служить защитой.

Твердый край ступеньки больно вжался мне в спину, и я смутно осознала, что он возьмет меня прямо на лестнице, и дьявол пусть заберет любого, кто это увидит.

Я оторвала губы от его рта и выдохнула ему в ухо: «Не здесь!» Он, казалось, тотчас пришел в чувство и поднял голову, моргая, как человек, пробудившийся от кошмара; глаза широко открытые и слепые. Потом он резко кивнул и поднялся, поднимая меня вместе с собой.

Плащи служанок висели возле двери; он схватил один, завернул меня в него, потом подхватил на руки и вынес в двери мимо изумленной горничной с ведром в руке.

Он поставил меня на землю, когда мы достигли кирпичной дорожки, и мы двинулись сквозь серый рассвет среди теней и ветра, обнявшись, спотыкаясь и толкаясь, но почти летя, направляясь к чему-то смутному, но неизбежному. Наши одежды развевались вокруг нас, и холодный воздух касался нашей кожи совсем неласковым весенним прикосновением.

Конюшня. Он ударил дверь и втащил меня в теплую темноту, сильно толкнув к стене.

— Я должен взять тебя или умереть, — сказал он, задыхаясь, и затем его рот снова был на моем, и наше дыхание смешалось.

Потом он внезапно отстранился, и я зашаталась, прижав руки к грубым кирпичам стены, чтобы не упасть.

— Протяни руки, — сказал он.

— Что? — спросила я, не понимая.

— Твои руки, протяни их.

В полном замешательстве я протянула их и почувствовала, как он взял одну руку, ощупывая. Давление и тепло, и вот слабый свет из открытой двери засиял на моем золотом кольце. Потом он взял мою правую руку и надел на палец серебряное кольцо, теплое от жара его тела. Он поднес мою руку ко рту и сильно укусил палец.

Потом его рука оказалась на моей груди, холодный воздух коснулся моих бедер, и я почувствовала, как кирпичи царапают мой голый зад.

Я вскрикнула, и он прижал руку к моему рту. Я была насажена, как форель на палочку, и была столь же беспомощна, пригвожденная к стене.

Он убрал свою руку и заменил ее ртом. Я слышала тихие рычащие звуки в его горле и услышала более громкие звуки, вылетающие из моего рта.

Моя рубашка был задрана выше талии, и мои голые ягодицы ритмично шлепали о грубый кирпич стены, но я не чувствовал боли. Я схватилась за его плечи и держалась.