Огненный крест. Книги 1 и 2 (ЛП) - Диана Гэблдон

Отодвинув прилипчивый вопрос вместе со стаканами, я села, приглашая доктора Фентмана присоединиться ко мне. Воздух еще не нагрелся, но скамья сейчас была полностью освещена, и я с удовольствием подставила лицо теплым солнечным лучам. На свежем воздухе доктор стал выглядеть гораздо лучше; цвет вернулся на его щеки, и нос стал обычного для него красного цвета.

— Чувствуете себя лучше, не так ли?

Он кивнул, ссутулив свои худые плечи под плащом.

— Да, благодарю вас, миссис Фрейзер.

— Такое потрясение, не правда ли? — спросила я, используя мой самый сочувствующий врачебный тон.

Он закрыл глаза и коротко кивнул головой.

— Потрясение… да, такое потрясение, — пробормотал он. — Я не мог предположить…

Он затих, и я позволила ему помолчать некоторое время. Ему нужно было выговориться, но я не должна торопить его.

— Очень мило с вашей стороны, что вы так быстро пришли, — сказала я немного погодя. — Я вижу, вас подняли прямо с постели. Ей внезапно стало хуже, да?

— Да. Я могу поклясться, что она пошла на поправку вчера вечером, после того как я пустил ей кровь, — он протер лицо обеими руками и мигнул налитыми кровью глазами. — Дворецкий разбудил меня перед рассветом; она жаловалась на боли в животе. Я снова пустил ей кровь и поставил клизму, но все напрасно.

— Клизму? — пробормотала я. Клизмы были любимым средством в эти времена. Некоторые из них были безопасны, но некоторые довольно агрессивны.

— Настойка никотианы, — уточнил он. — Я нахожу, что она помогает при большинстве случаев расстройства желудка.

Я произвела неопределенный звук. Никотиана — это табак; при вводе ректально он был бы хорошим средством против остриц, но сомневаюсь, что он мог помочь при расстройствах желудка. Однако он не мог вызвать такого обильного кровотечения.

— Слишком сильное кровотечение, — сказала я, положив локти на колени и уткнувшись подбородком в соединенные пальцы. — Я не думаю, что когда-либо видела подобное.

Я перебирала в уме различные возможности, но никак не могла найти подходящий диагноз.

— Нет, — землистые щеки доктора Фентмана покрылись красными пятнами. — Я… если бы я подумал…

Я наклонилась к нему и с утешением положила ладонь на его руку.

— Я уверена, что вы сделали все возможное, — сказала я. — Изо рта кровь у нее не шла, не так ли?

Он покачал головой, сгорбившись еще сильнее.

— Нет. Но я все же виню себя. Да.

— Каждый врач винит себя, — сказала я грустно. — Всегда остается чувство, что можно было сделать больше.

Он уловил грусть в моем голосе и с удивленным видом повернулся ко мне. Напряжение его несколько ослабло, и краснота со щек стала спадать.

— Вы… так хорошо все понимаете, миссис Фрейзер.

Я улыбнулась ему, не его фразе. Он мог быть шарлатаном, он мог быть невежественен, высокомерен и несдержан, но он пришел тотчас, как его позвали, и боролся за жизнь пациента со всей силой своих возможностей. Это делало его врачом в моем понимании и заслуживало симпатии.

Спустя некоторое время он положил свою ладонь на мою. Мы сидели и смотрели на реку, мутную и темно-коричневую от ила. Каменная скамья подо мной была холодной, и утренний ветерок проникал своими холодными пальцами под рубашку, но я была слишком озабочена, чтобы обращать внимание на такие мелкие неудобства. Я ощущала запах высыхающий крови на его одежде, и перед моим мысленным взором снова стояла сцена на чердаке. От чего же, спрашивается, умерла женщина?

Я мягко подталкивала его, задавая тактичные вопросы, извлекая все детали произошедшего, которые он мог вспомнить, но не нашла ничего полезного. Он не был наблюдательным человеком вообще, а в такую рань на чердаке было темно. Он все больше говорил, освобождаясь от чувства персонального провала, которое знакомо каждому настоящему врачу.

— Я надеюсь, миссис Камерон… то есть миссис Иннес не сочтет, что я не оправдал ее гостеприимства, — сказал он с тревогой.

Странно, что его это волновало. Но с другой стороны… Бетти была собственностью Джокасты. И я предположила, что доктору Фентману пришло в голову, что Джокаста может обвинить его в смерти Бетти и потребовать компенсации.

— Я уверена, она поймет, что вы сделали все возможное, — сказала я успокаивающе. — Я поговорю с ней, если хотите.

— Моя дорогая леди, — доктор Фентман с благодарностью сжал мою руку, — вы столь добры сколь и прекрасны.

— Вы так считаете, доктор? — холодно произнес мужской голос позади меня, и я подскочила, выпустив руку доктора Фентмана, словно меня ударило током высокого напряжения. Я развернулась на скамье и увидела Филиппа Уайли, который прислонился к стволу дерева с самым сардоническим выражением на лице.

— Должен сказать, что «добра» — не то слово, которое первым приходит на ум. Непристойна, возможно. Экстравагантна, разумеется. Но прекрасна, да; здесь я с вами согласен.

Он оглядел меня с ног до головы с дерзостью, которую я нашла бы достойной порицания, если бы до меня не дошло, что доктор Фентман и я сидели, взявшись за руки, в компрометирующем дезабилье.

Я встала и с большим достоинством запахнулась в халат. Его глаза не отрывались от моих грудей. «Слишком демонстративно?» — подумала я и с вызывающим видом сложила руки под грудью.

— Вы забываетесь, мистер Уайли, — произнесла я так холодно, как только могла.

Он рассмеялся, но совсем невесело.

— Я забываюсь? А вы ничего не забыли, миссис Фрейзер? Например, ваше платье? Разве вам не холодно неодетой? Или объятия милого доктора вас хорошо согревают?

Доктор Фентман, столь же потрясенный поведением Уайли, как и я, вскочил на ноги и встал передо мной с лицом, горящим от ярости.

— Как вы смеете, сэр? Какое вы имеете основание говорить с леди таким образом? Если бы я был вооружен, сэр, я вызвал бы вас на дуэль, клянусь!

Уайли дерзко смотрел на меня. Его пристальный взгляд переместился на Фентмана, и он увидел, что бриджи доктора были в крови. Его насмешливо-угрюмый вид стал менее уверенным.

— Я… что-то случилось, сэр?

— Это не ваше дело, уверяю вас.

Фентман растопорщился, как петух-бентамка, [146]и вытянулся во весь свой небольшой рост. С довольно величественным видом он предложил мне руку.

— Идемте, миссис Фрейзер. Вам не стоит выслушивать оскорбительные насмешки этого щенка, — он впился в Уайли красными глазами. — Позвольте проводить вас к вашему мужу.

Лицо Уайли пошло уродливой краснотой. В такое раннее утро он не напудрился, и яркие пятна выделялись, как сыпь, на его светлой коже. И он, казалось, раздулся, как лягушка, от ярости.