Оскорбление Бога. Всеобщая история богохульства от пророка Моисея до Шарли Эбдо - Герд Шверхофф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С древности обвинение в богохульстве надежно заняло свое место в арсенале антииудейских стигм, даже вне связи с историей страстей. Уже в 400 году нашей эры Иоанн Златоуст, из «золотых уст» которого изливались бесчисленные антииудейские ругательства, характеризовал иудеев не только как убийц Бога и безбожников, но и как богохульников[196]. Подобные антииудейские голоса и настроения усилились в XI веке после Первого крестового похода, который привел к большей религиозной поляризации и первым крупным еврейским погромам[197]. В 1146 году клюнийский аббат Петр Достопочтенный, известный ненавистник иудеев, предложил французскому королю Людовику VII использовать их для финансирования Второго крестового похода. В конце концов, нельзя было воевать против врагов Бога вдалеке и оставлять в своей стране безнаказанными иудеев, хуливших христианство. С сарацинами христиан объединяла вера в рождение Иисуса от девы, в то время как иудеи хулили девственное рождение и таинство спасения[198]. В трактате Петра «Adversus Iudeorum»[199], завершенном чуть позже, обвинение в богохульстве стало разменной монетой[200]. Здесь впервые Талмуд, используемый как собирательный термин для обозначения тогдашней еврейской ученой литературы, стал центральной мишенью антииудейской полемики – и это без прямых ссылок на еврейские труды, а исключительно на основании нескольких отрывков, переданных христианами[201]. Согласно тезису Петра Достопочтенного, иудеи заменили старый закон пророков своими новыми богохульными, святотатственными, нелепыми и ложными «дьявольскими книгами»[202]. Этим тезисом Петр Достопочтенный открыл новый этап антииудейской полемики. В XIII веке в этом вопросе произошел перелом, который во многом был стимулирован расширением обсуждения грехов языка, также и в других контекстах (см. главу 7).
Новообращенный еврей Николай Донин инициировал осуждение иудейских писаний. В 1239 году он пожаловался папе Григорию IX, что иудеи больше не придерживаются Моисеева закона, закрепленного в Библии, но вместо этого придают высшую юридическую силу другой традиции, передаваемой из уст в уста, которая содержит многочисленные злоупотребления и постыдные действия. В июне 1240 года эти обвинения обсуждались на публичном диспуте между христианскими обвинителями и ведущими иудейскими раввинами[203]. В этом контексте обвинение в богохульстве было вдвойне значимым: согласно Донину, Талмуд не только хулил христианство в лице Иисуса Христа и его матери Марии. Более того, многочисленные постыдные утверждения и истории в Талмуде были направлены против самого всемогущего Бога и тем самым нарушали хорошо понятную иудейскую традицию. Здесь христианская сторона стала интерпретатором другой религии![204] Обвинения были решительно отвергнуты иудейскими раввинами, но, несмотря на это, были включены в окончательный приговор, вынесенный в мае 1248 года. По словам судей, «книги под названием „Талмуд“» содержат «бесчисленные ошибки, злоупотребления, богохульства и безобразия…»; их нельзя терпеть, «не оскорбляя христианскую веру»[205].
Во исполнение этого приговора еврейские писания во многих странах были конфискованы, и уже в 1242 году первые из них публично сожжены. Уже через десять лет после Парижского диспута 1240 года схоластик Александр Гэльский в своей «Сумме» говорил о богохульном характере иудеев и их книг как о само собой разумеющемся факте[206]. С тех пор обвинение в богохульстве висело над головами еврейских ученых как дамоклов меч. Христианская инквизиция также начала бороться с иудеями и их писаниями. Последние вызвали недовольство доминиканского инквизитора Бернара Ги (умер в 1331 году), поскольку-де содержали недопустимые хулы на Христа и христианскую веру[207]. Ги обратил внимание прежде всего на те иудейские молитвы, которые восхваляли Бога «за то, что не создал меня христианином или язычником», а также на те, которые проклинали христианскую религию и ее последователей и обвиняли их в идолопоклонстве. Иудейские тексты описывают Христа как незаконнорожденного сына блудницы, а Марию – как вспыльчивую и распущенную женщину. Другие писания осуждали Иисуса за то, что он был пойман на большей ошибке, чем Мухаммед; он вверг значительную часть мира в заблуждение, поставив под сомнение исключительность Бога и разрушив данный Богом закон. На этом фоне возможное впадение христиан в иудейскую веру должно было выглядеть особенно предосудительно, как своего рода акт богохульства[208].
В полемике против Талмуда на тему богохульства Римская церковь сконструировала новый еретический иудаизм и противопоставила его якобы ортодоксальному, «старому» иудейскому вероисповеданию, узаконенному Ветхим Заветом. Папа как представитель Христа на земле претендовал на юрисдикцию над этими новыми, неортодоксальными течениями среди иудеев, чтобы хотя бы вернуть их на правильный ветхозаветный путь, а еще лучше, конечно, – обратить их в христианство[209]. При этом стереотип о богохульных иудеях стал распространяться не только в папских указах и богословской литературе. Он также популяризировался в часто переписываемых пособиях для диспутов и выдержках из Талмуда, иногда переводимых с латыни на простонародные языки. Эти сочинения сохранились под одинаковыми названиями («Pharetra fidei contra Iudeos» или «Errores Judeorum»[210]), но различались по содержанию. Их объединяло обвинение иудеев в ереси и богохульстве[211]. Это послужило причиной широкомасштабных кампаний против еврейской литературы, которую южноевропейские инквизиторы стремились выследить и уничтожить. Таким образом, в эпоху позднего Средневековья и раннего Нового времени Талмуд стал «самой сжигаемой книгой в истории»[212].
Примеры антииудейской проповеди
Ключевым средством антииудейской пропаганды в позднем Средневековье, несомненно, была проповедь. В частности, во враждебности к иудеям трудно было превзойти членов нищенствующих орденов. Их проповеди были приправлены примерами безбожных и нечестивых поступков иудеев, их чудесного обращения и наказания.
Типичной была история об одноглазом рыцаре, который дал пощечину еврею за то, что тот издевался над Пресвятой Богородицей. После этого потерпевший обратился в суд, чтобы добиться справедливости. Но когда он должен был искать рыцаря среди большой толпы прихожан, то уже не cмог его опознать – Мария вылечила воину глаз в благодарность за оказанную честь. Конечно, рыцарь все же показал себя. Все тогда восхваляли Марию, и вместо возмещения ущерба было принято постановление, что каждый год в день памяти о чуде епископ от имени всех прихожан должен давать пощечину еврею.
Такие истории, несомненно, служили не в последнюю очередь для оправдания таких антииудейских притеснений, которые иногда действительно практиковались[213].
Появились многочисленные и разнообразные сообщения о глумлении и надругательстве над христианскими изображениями, которые затем регулярно начинали кровоточить, или же с ними начинали происходить другие чудеса. Затем евреев либо наказывали, либо – пристыженных и направленных
