Сцены сексуальной жизни. Психоанализ и семиотика театра и кино - Дмитрий Александрович Ольшанский

Валентин Цзин. Он открывает у тела его собственную систему письменности, носителей и кодировок, архивов и кляйстеров, лакун и выступов, интимного и публичного, подвижного и сухожильного. — Всё это разные языки, на которых плоть непрерывно повествует о своей истории. Поэтому и возвращение вытесненного происходит в контейнер тела, а спектакль просто не нуждается в дополнительном тексте. Его плоть — это его воспоминания, которые разворачиваются подобно свитку по мере того, как разверзаются глубины тела, открывая всё новые поверхности, смыслы, языки, эротики. Задачей Валентина Цзина является сделать театр способом чтения этого тело-текста, а театральное событие реконструкцией своей плото-памяти. Из тела-памятника сделать тело-письмо, вернуться через временные слои масок, идентичностей, оболочек и тканей — назад к сияющему объекту наслаждения.

2.2

Вопросы пола

Давать то, чего не имеешь

(о фильме Венсана Гарана «Как все»)

Основной вопрос, заданный Венсаном Гараном в фильме «Как все», не сводится просто к социальной проблеме усыновления детей гомосексуальными парами, он ставится куда более широко и касается вообще функции отца в современном мире. Что значит быть отцом? Какова его роль в европейском обществе? Где место отца в современной семье, коль скоро семья эта утратила патриархальные ориентиры? Наконец, как коррелируют роли отца, мужчины и любовника? — С этими вопросами сталкивается любой мужчина, обзаведшийся детьми.

Но именно в случае гомосексуальной пары вопрос о функции отца приобретает всю кристальную прозрачность, поскольку из него вычитается какая-либо физиологическая, семейная и генеалогическая подоплёка. Отцовство — это и (1) не биологическая функция, поскольку не имеет ничего общего с продолжением рода (усыновлённые дети наследуют от отца в той же мере, в какой и рождённые от него), и (2) не семейная, поскольку оно не сводится к роли pater familia, современные семьи с лёгкостью опровергают тезис pater est quem nuptiae demonstrant, функция отца далеко не всегда совпадает с семейной ролью мужчины, и не (3) функция образца, который должен служить примером, воспитывать и передавать своим детям те или иные паттерны поведения. Отец, конечно, оставляет своим детям символическое наследие, однако он сам не подозревает о его содержании. Отцовство в большей степени представляет собой функцию юридическую, нежели семейную или физиологическую (не случайно, два главных героя фильма — юрист и доктор). Последний из них, Эмманюэль, мечтающий иметь детей, но оказывающийся бесплодным, доказывает все эти тезисы: быть отцом для него значит предать ребёнку нечто отличное от генетических признаков, поскольку он вообще не может иметь детей, а кроме того, он гомосексуалист, который не может усыновить ребёнка из приюта, поэтому и о традиционных семейных ценностях (на которых так настаивает социальный работник) и речи быть не может. Функция отца, которую нащупывает Эмманюэль в своих мытарствах по социальным лабиринтам и случайным женщинам, готовым стать суррогатными матерями, не состоит в продолжении рода или передаче образцов поведения.

Запрет на усыновление детей гомосексуальными парами обычно продиктован именно этим «дурным примером», который ребёнок, якобы, может унаследовать из нетрадиционной семьи. За этим, конечно, стоит недопонимание функции отца и наивная вера в импринтинг, в то, что ребёнок копирует образ и манеру поведения родителей. Если бы это было так, то в современном мире вовсе не существовало бы геев, ведь все гомосексуалисты воспитывались в так называемых традиционных семьях и должны были бы получить прививку «правильного примера» сексуальных отношений. Дети, конечно, наследуют идеалы своих родителей, но идеалы эти бессознательны, родитель сам о них часто ничего не подозревает, поэтому хочет отец того или не хочет, но его латентный гомосексуализм может воплощаться ребёнком как гомосексуализм открытый. Или слабость отца, его пассивность перед женщиной может привести к тому, что его сын отождествит себя с его объектом желания и будет воплощать в себе папин женский идеал. Не случайно поэтому дети дон жуанов, дамских угодников часто становятся геями. Коль скоро ребёнок родился в семье, он уже встроен в фантазм своих родителей (пусть даже оба они мужского пола и не являются его кровными предками) и заимствовал их бессознательные идеалы; как известно, воспитание ребёнка заканчивается, когда он сам встаёт на ноги, а все морализаторства, нравоучительные назидания для юношества являются скорее развлечениями для самих родителей, заклинанием собственных страхов и тревог (которые дети уже переняли), и на реальной судьбе вряд ли сказывается. Поэтому патриархальная мораль выполняет репрессивную функцию, с которой и сталкивается Эмманюэль, когда ему отказывают в усыновлении.

По этой причине быть отцом — это невозможная роль: ты должен передать ребёнку то, чем не обладаешь ты сам. Каждый отец наивно полагает, что воспитывает ребёнка тем или иным образом, передаёт ему себя, тогда как самое важное — собственное бессознательное — он ему уже завещал, хотя и понятия не имеет о содержании своего послания потомкам. Поэтому стать отцом во многом значит встретить обратную сторону самого себя, пережить возвращение вытесненного. Что является большой проблемой для многих новоиспечённых папаш, ведь на вопрос «что значит быть отцом?» нельзя ответить односложно или абстрактно (вроде «вырастить человека» и «вывести его в люди»), отцовство не сводится к исполнению тех или иных обязанностей или исполнению патриархальных ритуалов, вопрос о функции отца касается твоего собственного бессознательного, а встреча с ним не всегда приятна и часто травматична. Если синдром послеродовой депрессии у матерей хорошо известен, то отцовская меланхолия лишь стоит на повестке дня.

«Я не хочу становиться отцом, мне всего 40 лет и я хочу ещё пожить», — говорит второй главный герой — Филипп своему любовнику. Его ключевая реплика открывает его фантазм об отцовстве как символической смерти: «Отец умирает в своём сыне», как говорит пословица. Он хочет пожить ещё, поэтому откладывает заведение детей, поскольку статус отца напоминает ему о возрасте и близкой кончине; не потому ли что идеальный отец уже мёртв? Для многих мужчин отцовство связано с принятием своей смерти-в-ребёнке, что может вселять и тревогу, и отвращение, и страсть, и риск, — посредством своего ребёнка мужчина обращается к смерти. Вот Филипп соглашается стать биологическим отцом, донором спермы, для того чтобы его любовник мог стать отцом символическим, истинным. Он не принимает ребёнка, но зачинает его для Эмманюэля, буквально даёт ему то, чего сам не имеет — функцию отца. Филипп преподносит в дар собственную смерть-в-ребёнке как свидетельство наивысшей любви к своему бойфренду.

Эмманюэль, со своей стороны, тоже дарит Филиппу возможность воспитывать ребёнка, не становясь его отцом и, таким образом, перспективу «пожить ещё». Эмманюэль становится юридическим отцом, он нарекает свою дочь именем Зели, однако на руки её