Проект Карфаген - Расул Мухлисов

Но моим намерениям не суждено было сбыться — рядом со мной на кресло плюхнулся здоровенный небритый мужик, распространяя вокруг себя удушливый концентрированный запах выдержанного "Glenmorangie". Сыто рыгнув, мужик начал копаться в своей сумке, и извлёк на свет полулитровую бутыль арманьяка. Оглядевшись по сторонам, и увидев в непосредственной близости меня, он произнёс с невозможным техасским акцентом:

— О, привет, парень! Я — Стивен! Будешь за знакомство? У вас тут так принято ведь! Прикинь, я тут у вас в России пять дней, и за это время выпил больше, чем за последние пять лет, а мы в Далласе пить умеем, ей-Богу!

— Добрый день. Простите, но я вынужден отказаться, я бросил пить полгода тому назад.

— Да ладно тебе! Скажи просто, что не хочешь с простым американским парнем выпить! Вы, русские, такие снобы! Почти как англичане, ей-Богу! — явно обиделся простой американский парень Стивен, и отвернулся. Впрочем, не успел я тайком облегчённо вздохнуть, как он вновь обернулся ко мне:

— ну и наплевать, что вы снобы. Наши парни в белых воротничках с Восточного Побережья тоже постоянно задирают носы. А парень в Белом Доме всё равно наш, техасец! Как, говоришь, тебя зовут, а то я что-то не расслышал?

Поняв, что от этого адского порождения техасских прерий просто так отвязаться не получиться, я обречённо вздохнул, и протянул руку:

— Расул. Очень приятно, Стивен. Я лечу в Париж, на научную конференцию. А ты тоже во Францию, или в Данию?

— Ух ты! Мы летим в Париж? Вот это круто, я во Франции ещё не бывал. Знаешь — он доверительно наклонился ко мне — я месяц назад защитил степень Ph.D. по радиохимии, в Массачусетском технологическом, и теперь решил прошвырнуться по миру, поглазеть на чужие страны и чудеса Божии — набожно перекрестился он.

— А почему ты не знаешь, куда летишь?

— Понимаешь, мои русские друзья посадили меня на этот рейс, а я не расслышал, что объявлял диктор. Мы, вроде бы орали какую-то вашу военную песню. "Ванюша", что ли…

— "Катюша", наверное?

— Точно, "Катюша". Очень у вас сложный язык, можно горло наизнанку вывернуть, пока пару слов скажешь. Но меня научили — похвастался Стивен, и в подтверждение своих слов громко, на весь салон, позвал стюардессу:

— Эй, жъеньщина, приньесьи нам вотка!

Стюардесса с иронией поглядела на нас, и ослепительно улыбнувшись, нагнулась прямо к американцу, да так, что даже мне было видно всё то, что должен был бы скрывать глубокий вырез в блузке. На неплохом английском она томно произнесла:

— К сожалению, мистер, до того, как лайнер наберёт высоту, на борту запрещено распивать спиртные напитки.

Подмигнув мне, стюардесса, покачивая сногсшибательными бёдрами, удалилась куда-то вдаль салона. Стивен сглотнул слюну, и ошарашено посмотрел на меня:

— Вот это женщина! Я понимаю вас, русских, почему вы так легко победили нацистов. Ради ТАКИХ женщин стоит воевать и побеждать. Мой дед сражался во Франции, рассказывал, что немцы отлично воевали, и драться с ними было тяжело. А судя по вашим фильмам, у вас не война была, а прогулка. Не то, что у нас, в Европе.

Я хотел было возмутиться, но вовремя прикусил язык — откуда я знаю, какую версию Великой Отечественной ЗДЕСЬ пиарит наша официальная пропаганда. Вполне возможно, что и несколько иную, нежели у нас… А может быть, просто американец имеет свою точку зрения на нашу историю. Поэтому я промолчал, и застегнул ремни — огромный Ил-96 начал выруливать на взлётную полосу.

Стивен оказался, в сущности, совершенно неплохим парнем. Чрезмерно компанейским, правда, но это скорее было достоинством, нежели недостатком. Один недостаток, правда, у него всё-таки наличествовал — он невыносимо любил Штаты. Таких у нас называли ура-патриотами. А ещё он был феерично нетактичен.

— Эй, папаша — кричал он через широченный проход в салоне пожилому немцу — как откинешь копыта, передавай привет моему деду, он твоих родственничков завалил немеряно! — после такого несчастный немец, который и войну-то помнил, наверняка, исключительно по рассказам родственников, был вынужден морщиться и делать вид, что не понимает по-английски. Американец же громко хохотал, показывая на "awful Nazi" пальцем, и искал поддержки у меня, утверждая, что у русских почти такое же здоровое чувство юмора, как и у американцев.

— А мне понравился ваш "Лучший в мире фильм". Отличная комедия, сам Джим Керри бы не постеснялся там сниматься! — громогласно заявлял он на весь салон, и летевший сзади знаменитый на весь Союз кинокритик Тавинский каждый раз громко кашлял, когда Стивен начинал разглагольствовать о советском кино.

Когда же начали обносить пассажиров едой, Стивен внезапно присмирел и с неожиданно голодным видом принялся поглощать обед. Обед, кстати, в первом классе "Аэрофлота" был поистине царским. Никаких тебе стандартных пластиковых контейнеров — на металлических подносах стюардессы разносили сначала холодные закуски — рыбу, копчёности, бутерброды, а потом принялись за горячее. Я выбрал себе котлеты по-киевски с рисом в виде гарнира, а Стивен — осетрину под сыром. Когда перед ним поставили блюдо, я ахнул — осётр был свежайшим, чуть ли не сегодня выловленным. Я очень люблю готовить, и не без оснований считаю себя неплохим поваром, и в сортах рыбы и вообще внешнем виде блюд научился вполне сносно разбираться. Так вот, осётр был нежнейшим и свежайшим. А сыр, между прочим, был сорта "эмменталь". Поразмыслив, я спросил:

— Слушай, Стив, а сколько стоят билеты в этом классе? Я, понимаешь ли, не платил сам, за меня мой институт платит.

— М-м-м… погоди, прожую… боже мой, какой тут повар… судя по тому, что моя кредитка издала возмущённый стон в тот момент, когда я расплачивался за билет, меньше шести тысяч баксов он стоить не может ни при каких обстоятельствах. А точнее, семь тысяч девятьсот полновесных монет, парень! Умеют жить в ваших русских институтах, если отправляют своих сотрудников первым классом. А ты где, кстати, работаешь? Ты так и не сказал — поинтересовался Стивен, вгрызаясь в очередную порцию рыбины.

Я призадумался. С одной стороны, конечно же, этот Стивен не похож на шпиона, и это, по крайней мере глупо, вербовать советского учёного уже в самолёте. Гораздо продуктивнее заняться этим уже там, во Франции. Да и как-то лубочно выглядит вся эта ситуация — когда к полусекретному сотруднику советского НИИ, впервые вылетающему зарубеж, сразу подсаживается американский гражданин. Но с другой стороны, возможно, именно на этих мои размышлениях и базируется расчёт. Не скрою, я почувствовал уважение к американской разведке, если, конечно, этот Стивен действительно принадлежит к ней — так быстро и оперативно среагировать могут только настоящие профи. Ведь то, что я лечу не со всеми — знали только Ежов, Фрейман, да ещё парочка человек. Не считая, конечно, работников "Аэрофлота", которые оформляли в срочном порядке билет, нашей бухгалтерии, которая его оплачивала и ещё доброй полусотни человек. Так что пора прекращать искать чёрную кошку в тёмной комнате. Если даже Стивен и црушник, нихрена ценного от меня он добиться не сможет в принципе. Потому что нихрена я не знаю ни про термоядерные реакторы СССР, ни про магнитную гидродинамику. Поэтому я решил ни во что не играть, а просто разговаривать.

— Я работаю в НИИ Тепловой Механики. Не слышал, наверное.

— Как же, слыхал, слыхал. Вы занимаетесь ядерными двигателями для ваших "Уранов" и "Лениных" ("Уран" — перспективный сверхтяжёлый носитель для марсианских экспедиций, "Ленин" — тяжёлая ракета-носитель, работавшая к тому времени уже несколько лет. Эти бесспорно, важные и секретные научные "темы" были лишь ширмой для термоядерной энергетики и проекта "Карфаген"). Не бойся, я ничего не буду спрашивать — я ж не шпион! Мы вообще в Техасе очень не любим этих зазнаек с Восточного Побережья. Да и любых федералов не любим, во как не любим — с этими словами Стивен сжал свой немаленький волосатый кулак и показал, как он не любит злобных федералов. Разумеется, я не поверил ему ни на йоту, но разговор пришлось продолжать.

— А я специалист по редкоземельным металлам. Обогащение урана, слыхал? — спросил он, в два глотка расправившись с огромным запотевшим стаканом пепси, который ему принесла давешняя фигуристая стюардесса. Ещё бы я не слыхал про обогащение урана. Я усилием воли подавил внезапную спонтанную симпатию, которая появляется всегда, когда только что встреченный вами человек оказывается вовлечённым в орбиту ваших интересов. Любых интересов, будь он из одного с вами города, работай вы в одной сфере, или даже если ваши жёны носят одинаковые имена.

— Кстати, парень, смотри, вот моя семья. Жена — Нэтэли, и трое ребятишек, Алан, Сэм и Бобби. Прелесть, что за пацаны, правда? — Стивен вытащил бумажник, и усиленно тыкал мне им под нос.