Относительные ценности - Ноэл Кауард

Миранда. Дон отвезет меня, до ленча. Не так ли, Дон?

Дон. Будь уверена, отвезу!

Фелисити. Мы не можем стоять здесь и спорить, кто кого отвезет. Мы опоздаем в церковь.

Входит Крестуэлл.

Крестуэлл. Автомобиль мистера Дона Лукаса у парадной двери, моя госпожа.

Дон (радостно). Отлично! Пошли, Пити!

Найджел. Пити!.. Я бы не хотел, чтобы ты ехала в Лондон с мистером Лукасом, Миранда.

Дон (угрожающе). С этого момента вам надо бы перестать ею командовать, понятно? Она едет со мной… и точка!

Фелисити. Пожалуйста, не так воинственно, Дон. В этом нет никакой необходимости. Вы же никого не спасаете от японцев, знаете ли.

Дон. Извините, мэм… Фелисити. Но она все равно едет со мной, и немедленно. Она не собирается оставаться здесь, чтобы ее и дальше мучили и унижали.

Питер (обращаясь к Фелисити). Видите, он действительно думает, что мы — японцы. Профессиональный невроз.

Найджел. Замолчи, Питер (обращаясь к Миранде). Ты настаиваешь на отъезде с мистером Лукасом?

Миранда. Да, настаиваю! Я не могу оставаться здесь (бросает убийственный взгляд на Фелисити). Я была полной дурой, думая, что смогу. Я ухожу от тебя, Найджел. Извини, но так вышло. И скажи моей сестре, что она может укладывать волосы твоей матери до скончания веков. Пошли, Дон!

Миранда уходит.

Дон, бросив смущенный взгляд на Фелисити, следует за ней.

Фелисити. Бедная Миранда. Она с утра была на взводе.

Найджел. Это твоих рук дело, мама. Надеюсь, ты довольна. Ты все подстроила. Просто заставила ее броситься в объятья этого невежи.

Фелисити. Только не я. Она бросалась в его объятья, а потом выпрыгивала из них, будто черт из табакерки, с того самого момента, как он переступил порог этого дома.

Найджел. Ты вела себя отвратительно, и мне за тебя стыдно.

Фелисити. Если бы ты знал, как мне стыдно за тебя! Ты, пэр Англии, член «Уайтс», старейшего клуба консерваторов, молча позволяешь увести у себя из-под носа женщину, которую любишь. Я просто не могу в это поверить.

Найджел. А вот это уже лицемерие! Ты хотела избавиться от Миранды и своего добилась. Ты вне себя от счастья!

Фелисити. А ты? Собираешься стоять здесь и притворяться, будто у тебя разбито сердце? Ты, похоже, забыл, что я — твоя мать, дорогой. Я открыла тебе путь в этот мир, на той самой неделе, когда на «Аскоте» проводят ежегодные скачки, и уж я-то знаю тебя вдоль и поперек. Ты не любил Миранду по-настоящему, если и любил, то не больше остальных. Разумеется, я рада. Мы все рады. И теперь, ради Бога, не будем больше терять времени. Мы и так ужасно опаздываем, последний удар колокола прозвенел Бог знает когда.

Входит Мокси, в пальто и шляпке.

А вот и вы, Мокси. Я никак не могла понять, что вас так задержало.

Мокси. Я пришла, чтобы попрощаться, моя госпожа.

Фелисити. Какая чушь! Снимайте шляпку и перестаньте говорить глупости.

Мокси. Но, моя госпожа…

Фелисити. Делайте, что вам говорят, и, ради Бога, дайте мне мелочь для пожертвований. Беспокоиться больше не о чем. Сейчас у меня нет времени для подробностей, но Крестуэлл вам все объяснит… Остальные, за мной!

Мокси дает ей монетку.

Благодарю. Крестуэлл, налейте Мокси стакан хереса, а то она того гляди лишится чувств. Пошли, Найджел, это твое первое воскресенье дома, и ты должен выглядеть так, словно ничего не случилось. В конце концов, если на то пошло, ничего особенного и не случилось, не так ли?

Фелисити выходит через французские окна… Питер следует за ней.

Найджел уже поворачивается, но тут замечает крайнее недоумение, написанное на лице Мокси.

Найджел. Не унывайте, Мокси. Все в порядке, теперь.

Он ласково похлопывает ее по плечу и уходит вслед за Фелисити и Питером.

Мокси (ему в спину). Благодарю вас, мой господин. Премного вам благодарна… (падает на стул, роется в сумочке в поисках носового платка).

Крестуэлл. Хватит, Дора. Ты слышала, что он сказал.

Мокси. У тебя-то все в порядке. Ты не устраивал публичного скандала, не рыдал ночь напролет.

Крестуэлл (идет к столу с бутылками). Если бы и рыдал, у меня хватило бы ума прекратить это занятие.

Мокси. И земля внезапно не уходила у тебя из-под ног, тебя не стыдила и не унижала родная кровушка. Теперь я никогда не смогу ходить с поднятой головой.

Крестуэлл (весело наливает два стакана вина). В этом случае, нам не останется ничего другого, как всегда видеть тебя с опущенной головой, не так ли? (Протягивает ей полный стакан). Держи… и гони прочь меланхолию, лучше выпей!

Мокси (берет стакан… печально). Спасибо, Фред.

Крестуэлл (возвращается к столу с бутылками, чтобы взять свой стакан). По моему разумению, Дора, ты сильно ошибаешься в оценке этой ситуации. Унизили и оскорбили отнюдь не тебя. Как раз наоборот. И твоя единственная ошибка, уж позволь покритиковать тебя, состояла в том, что ты не воспользовалась уникальной возможностью, а она тебе предоставлялась, дать родной кровушке увесистого пинка!

Мокси (с губ срывается смешок). Ну что ты, Фред!

Крестуэлл (поднимает стакан). Хочу произнести тост, Дора. Давай выпьем на тебя и меня, с честью выполняющих порученную нам работу. Давай выпьем за ее и его светлость, которые стонут под грузом привилегий, но, тем не менее, не падают духом. Но прежде всего я хочу выпить за окончательное и бесповоротное развенчание самой невероятной химеры, которая когда-либо тревожила глупое человеческое сердце, мечты о Социальном Равенстве! (Осушает стакан).

Мокси. Никому не удавалось заставить тебя остановиться, если уж ты начинал говорить, так?

Крестуэлл. Разумеется, такое под силу разве что Геркулесу, но, тебе, если ты хочешь, чтобы я замолчал, достаточно сказать одно слово.

Мокси. Свежо предание, да верится с трудом (снова смеется).

Крестуэлл. Может, еще по глоточку «Амонтильядо»?

Мокси. Не откажусь!

Занавес