Высокая кухня - Жюлья Кернинон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Каждый раз при встрече с тобой я смотрю на твою одежду и пытаюсь представить, каково это – снимать ее. – Он наклонил ко мне голову. – Ты иногда думаешь об этом? Что, если бы все сложилось иначе? Если б не наша застенчивость, не смерть моего отца? С тех пор как мы снова встретились, я лично думаю об этом постоянно. Как бы я хотел быть с тобой все это время.
– Мало кто проходит испытание совместной жизнью. Разве ты сам не знаешь, Клем? Не вороши прошлое. Мы становимся друзьями, и это лучшее, что могло с нами случиться.
– Я тебе не друг и никогда им не стану.
Я подскочила. Он лежал на цветочной лужайке и улыбался. Он добавил:
– Я безумно влюблен в тебя, Оттавия. И я не надеюсь, что в один прекрасный вечер ты поцелуешь меня, выпив лишнего. Не надеюсь заманить тебя в отель. Это меня не интересует. Я не хочу похищать тебя тайком. Хочу, чтобы ты сама поехала со мной. Я твоя судьба. И я тебя упустил.
– Правда? – спросила я.
– Правда. И я еще только начинаю понимать, как сильно мне тебя не хватает.
Мы молча лежали на траве, пока не пришло время уезжать. Я смотрела на небо у себя над головой. Фактически я была с ним согласна, только считала, что ничего уже не исправишь. Я помнила, каково это – держать его за руку, но знала, что новое прикосновение ничего не изменит, не утолит моей жажды, а, напротив, лишь усилит грусть. Я подбросила его до отеля, припарковалась подальше от дома и решила пройтись. Остановившись на пороге, я стряхнула с волос травинки.
В последующие дни я продолжала готовить. Возилась с детьми, звонила маме, встречалась с подругами. Было странно вдруг вспомнить о том, как когда-то я ходила смотреть натюрморты в парижских музеях. В то время мне казалось, что это останется со мной навсегда, что я буду делать так всю жизнь, но получилось иначе, это осталось скрытым на долгие годы, я так и не нашла никого, с кем могла бы это обсудить, и всю мою жизнь заполнили быт и кулинария.
Через несколько недель после нашей поездки в Фавале Клем отправил мне ссылку на одно видео. Я посмотрела его рано утром в ресторане, в одиночестве нарезая шалфей и розмарин для польпетте. На первом плане уже довольно пожилой Вито Аккончи, итало-американский художник и перформансист, сидел за письменным столом и читал текст, написанный от руки на листе бумаги. Своим низким голосом он говорил: «Раз: тот, к кому я испытываю противоречивые чувства, кому я не до конца доверяю. Два: мы вместе на пирсе». На экране появлялась фотография, где Аккончи был помоложе, он стоял с завязанными глазами и его волосы развевались на ветру, а сзади какой-то мужчина как будто держал ему руки за спиной. На заднем плане угрожающе бурлили темные воды Гудзона. Голос продолжал: «Мои глаза завязаны, уши заткнуты, руки связаны за спиной. Я несколько раз поворачиваюсь кругом, чтобы потерять ориентацию в пространстве». На следующем кадре двое мужчин стояли у края пирса, и незнакомец протягивал руки к художнику так, что невозможно было определить, он подталкивает его к воде или защищает от падения. Голос Аккончи говорил: «Я не умею плавать».
Я посмотрела видео во второй раз и, зажав телефон между плечом и ухом, позвонила Клему, параллельно вымешивая мясо, яйца, размоченный хлеб, пармезан и мелко нарезанную мортаделлу. Когда он ответил, я описала ему, что сейчас делаю.
– Без мяты? – спросил он.
– С шалфеем. Интересное видео, спасибо, что прислал.
– Скажи, да? Метафора любви.
– Метафора любви? О чем это ты?
– Да ладно, ты и сама знаешь. Все, как он и сказал. «Мы вместе на пирсе. Я не умею плавать». Положи мяту в фарш.
– Отстань.
– Но туда добавляют мяту, Оттавия. Даже я это знаю.
– Что хочу, то и добавляю. Я тут шеф.
Даже через телефон было слышно, как он расплывается в улыбке.
– Вот теперь это точно ты, Оттавия, вот теперь я тебя узнаю.
– О чем это ты?
– Не знаю. Еще не знаю, зачем ты мне звонишь. В первый вечер ты показалась мне необычайно любезной и милой – такой ты мне тоже нравилась, и я подумал, что это новая ты, что теперь ты будешь такой, как там, на поле, когда сказала, что мы становимся друзьями. А теперь к тебе вернулись твои резкость и гордость, ты снова стала собой – и мне это нравится. Как бы больно это ни было, мне нравится думать, что ты не изменилась.
Вдруг меня осенило.
– Ты соврал. Ты оказался в моем ресторане не случайно. «Какое совпадение?» – сказал ты. Но ты же часто бываешь в Риме. Ты знал, что это мой ресторан. Все знают, что это мой ресторан.
– Ты, конечно, очень хочешь, просто мечтаешь, чтобы я повинился: «Ох, да, ты права, я не мог этого не знать. Вот уже долгие годы твое лицо нечасто, но регулярно появляется на страницах журналов, которые я читаю, сначала в приемной у стоматолога, потом в аэропорту и, наконец, в моей любимой газете». Ты хочешь услышать это, но все было не так. Если тебе интересно, я видел твою фотографию всего один раз, в статье про открытие твоего второго ресторана. Все эти годы я думал о тебе. К счастью, ты никогда не узнаешь, насколько часто, иначе ты начала бы меня жалеть. А потом без каких-либо предупреждений ты вдруг посмотрела на меня со страниц журнала, который я случайно взял полистать: твое лицо осталось прежним, то самое лицо, которое я так любил, с тем же неповторимым выражением, что уже тогда отличало тебя одну. Резкая и гордая. Неподражаемая. Может, за этим я и пришел. Я открыл журнал и столкнулся с тобой нос к носу, по твоему взгляду мне казалось, что ты осуждаешь меня, удивляешься, как же я мог так сглупить. Судя по фотографии, ты не изменилась, и я стал думать, изменился ли я. Способен ли наверстать упущенное. Я не знал, чего именно хочу, что собираюсь делать. Сама идея оказаться в месте, которое тебе принадлежит, провести в шаге от тебя несколько часов уже казалась невероятной. Я не знал, осмелюсь ли заговорить с тобой. Может, приду и сяду, как простой посетитель, в надежде украдкой увидеть тебя за распашной дверью, и, убедившись, что у тебя все хорошо, уйду, как пришел.
– У меня все прекрасно. До этого момента все было просто прекрасно, – сказала я и отключилась, чтобы не разрыдаться в трубку.
В сообщениях, на которые я никогда ему не отвечала, он писал мне, что ошибся, что от этого перевернулась вся его жизнь. Он думал, что желание угаснет, но этого не произошло. В каком стихотворении говорилось «Не упусти же, не упусти меня в этот раз»? Да уж, человек из прошлого. Он пришел ко мне прямиком оттуда со всеми своими ошибками, рассказать о чем-то, чего я раньше не знала. Он принес не хаос, скорее его брата-близнеца, сомнение. Рассекая волны, я постоянно гребла только вперед, как все остальные, не слишком часто оборачиваясь назад. Но вот вернулся Клем, и прошлое тоже вернулось ко мне, внезапно решив возобновить давно заброшенную партию. Иногда я думала: на самом деле он даже доволен, что у нас тогда ничего не вышло, – получается, это все еще неизведанная дорога. Возможно, он хотел начать жизнь заново. Я думала о том, каким он был в молодости: всегда с сигаретой, бедный, но упорный, он стоически выдерживал все беды и напасти, будто переплывая реку за рекой; я думала о том, как теперь по утрам он пьет чай с молоком, зашнуровывает ботинки и отправляется на поиски древностей. Я вспоминала, как он сидел за столиком в «Розе Сарона» и молча смотрел на меня, вспоминала ту сцену в саду – я могла тысячу раз проигрывать ее у себя в голове, ее невозможно было исчерпать или затереть до дыр, она оставалась такой же невероятной. Я знала,
