Прекрасное далеко - Дмитрий Санин

— Так Вы русский?! — вдруг с огромным облегчением выдохнул «финн», на чистейшем русском языке. — А я уж думал, в Финляндию меня занесло… Это что же, Выборг? — он неопределённо показал рукой вокруг, и оторвал, наконец, взгляд от туфель Николая. Теперь он удивлённо смотрел Николаю в глаза, хлопая короткими белёсыми ресницами.

«Тьфу… Наш, значит», — Николай мгновенно потерял всякий интерес к происходящему. Веселье тут же испарилось, как не бывало, вновь накатила прежняя равнодушная брезгливость. — «Наклюкаться и уехать на другой конец города. И думать, что попал в Финляндию. Тьфу.»

Парнишка тем временем заметно повеселел — известие о том, что он не в Финляндии, подействовало на него ободряюще.

«И чего я его за финна принял? Типичный же русак…»

— Да нет, не Выборг, — Николай равнодушно отхлебнул из банки, намереваясь уйти. — Питер. Просвещения. Но метро закрыто.

У парнишки в глазах снова плеснулась паника. Он опять огляделся и жалко улыбнулся.

— Это вправду Просвещения? А с какого конца?

«Идиотский вопрос…»

— Вот видете, проспект Просвещения? — нетерпеливо сказал Николай. — Это Выборгское шоссе. Там — метро «Просвещения», там — «Озерки».

Парнишка с размаху вцепился себе в шевелюру.

— «Озерки»?! «Озерки» уже открыли? И «Просвещения»?

— И не закрывали, — отрезвляюще-безжалостно напомнил Николай. — Двадцать лет как. Вы пойдите, выпейте чаю, скушайте чего-нибудь в буфете на заправке. Если что-то не так — «скорую» вызывайте. А я пойду, ладно? До свидания.

Глаза у парнишки были как у потерявшейся собаки. Николай отвернулся и быстро пошёл в сторону дома.

Сзади раздался топот.

— Товарищ, подождите…

Николай неприязненно обернулся. Вот прилип…

— Помогите мне! Пожалуйста, товарищ… — парнишка тараторил отчаянным голосом человека, которому действительно плохо и который отчаянно нуждается в помощи. — Помогите… Я живу в Ленинграде, в 1985 году, я ничего не понимаю… Я студент… Я не понимаю, где я, и как сюда попал…

Он трясущейся рукой совал Николаю студбилет. Старый советский студбилет.

Кухонный стол. Две тарелки щедро наваленных охотничьих колбасок, зажаренных горящими в спирту. Четыре охлаждённые банки пива и пепельница. Массивная литровка ржаной — если вдруг гость пожелает. По запотевшему боку ползёт сложным зигзагом холодная капля… Студбилет на имя Андрея Васильевича Ткаченко, тысяча девятьсот шестьдесят четвёртого года рождения, студента третьего курса Политеха. Три мятых, забытого оливкового цвета, рублика. Пятьдесят три копейки монетами (все не младше восемьдесят четвёртого года — проверено). Единый проездной студенческий билет на май восемьдесят пятого (как новенький). Чёрная пачка «Арктики» (цена шестьдесят копеек).

Верить? Надо быть дураком, чтобы в это поверить.

И надо быть полным дураком, чтобы пройти мимо…

Ох, дурак, дурак…

Николай, стряхнув полночное оцепенение, с хрустом сковырнул кольцо очередной банки пива, и аккуратно долил бокалы.

— Вкусное пиво, — Андрей отвлёкся от телевизора и с уважением потрогал пальцем плотную шапку пены. — «Туборг»… Пена — пятак выдержит…

— Дерьмо, — Николай коротко поморщился. — Сильногазированная жидкость с запахом пива.

— Так вкусно же… — Андрей смущённо заёрзал и с удовольствием понюхал бокал. — Люблю пиво. Такой чистый запах, без кислятины…

— Давай… За тебя, путешественник во времени!..

Они негромко цокнули бокалами и отпили. Андрей неудобно сидел на диване, на самом краешке, осторожно обхватив бокал руками. Парень — если всё это правда — оказался молодцом; быстро оправился, не скулил, не ныл, маму не звал… Растерян, конечно… А кто бы не растерялся, оказавшись вдруг в будущем? За спиной Николая беззвучно мигал разными цветами телевизор, и Андрей непроизвольно уставился в него, вытаращив свои светло-серые глаза. «Сейчас рот откроет», — подумал Николай, и обернулся, неудобно выкрутив шею: по телевизору гнали запись какого-то концерта. — «Ничего, ничего… Глазей в ящик — а я пока за тобой понаблюдаю…»

— Это что, Пугачиха?! — Андрей нервно прыснул.

— Точно! Она самая… — Николай откинулся обратно в кресло. Он привычно, тыльной стороной ладони, лениво помассировал голову, помогая встречными движениями, отчего стал похож на кота, разложившегося в кресле и педантично намывающего гостей. Острые прижатые уши довершали сходство — и ещё глаза, горящие настороженным жёлтым огнём. — София Ротару, кстати, всё такая же — ничуть не изменилась…

«Что делать-то с тобой, путешественник?!»

— Двадцать первый век… Плоский телевизор… Поразительно… А это что, — Андрей нагнулся и постучал пальцем по подоконнику, — неужели пластмасса?!

Он во все глаза смотрел на пластиковый стеклопакет, а Николай задумчиво рассматривал его сквозь бокал. А если всё-таки врёт? Втёрся в доверие к ротозею, подсыпет клофелина, обчистит… А выглядит прилично — так это главный капитал любого уважающего себя жулика… Николай снова потёр голову.

«Конечно, студбилет подделать можно. И рублики с монетками можно подобрать…» Николай повертел в пальцах спичечный коробок — красный, с клоуном в цилиндре, «цена 1 коп», и бросил на стол… Да, в жуликов поверить гораздо проще, чем в провалы во времени. И всё же — он почему-то верил этому пареньку… Хотел верить.

«Дурак… Ой, дурак…»

— Напрягись, вспомни. Давай рассуждать логически. Что-то же должно было произойти — после чего ты оказался у нас? Заснул, упал, напился, нажал кнопку… А?

Андрей повесил голову, и так просидел несколько секунд.

— Понимаешь, ничего такого не было, — подумав, твёрдо сказал он. — Шёл, и вдруг…

Тут заревела на разные голоса, затряслась мобила. Николай, чертыхнувшись, полез в тесный карман джинсов: звонили с не определившегося номера.

— Да!.. — недовольно буркнул он в трубку.

— Коля-а… — громко сказала трубка пьяным хриплым женским голосом. — Коля-а, а я скуча-а-аю…

— Кто это? — Николай отодвинул трубку подальше.

В трубке сосредоточенно сопели.

— Это — я…

— Кто — «я»?!

— Это я, Оль-га… — с чувством собственного достоинства ответил пьяный голос.

— Какая Ольга? Вы кому звоните?

— Ой… Из-вините… — пьяный голос растаял.

— Это что, радиотелефон?! — Андрей весь подался вперёд, даже руку непроизвольно протянул, как ребёнок к игрушке. — С видеоэкраном?.. — он смущённо убрал руку.

Николай сердито посмотрел на мобилу. Поиграв кнопками, поставил «Раммштайн» и дал телефон Андрею.

— Это не видеофон. Так — картинки смотреть…

Андрей зачарованно досмотрел клип до конца. В глазах его стояло восхищение, словно живого Ленина увидел. Он с величайшей осторожностью, как карту на карточный домик, положил телефон на стол.

— Договаривай. Ты шёл — вдруг?..

— Понимаешь, я шёл — и вдруг сообразил, что не узнаю места вокруг. Вывески кругом были иностранные… Почему иностранные, а, Николай?

— Потому что Опель и Ниссан — иностранные автомобили, — невозмутимо ответил Николай, и снова задумчиво выцелил Андрея через бокал, прикрыв глаз. — А перед этим что было?

— Ехал в трамвае. Вышел — темно…

— А платил ты в трамвае как? Кондуктору — или всё ещё талоном? — Николай лениво потягивал пиво, пристально глядя на Андрея из-под лениво полузакрытых век.

— У меня карточка… В трамвае я ехал один…

— А перед трамваем?

— Сел на Светлановской… Звонил из автомата… сокурснице.

— Дозвонился?

— Да…

— Значит, что-то произошло в трамвае… Логично?

«Что за чушь ты несёшь! Ничего не происходило ни в каком трамвае! Просто этот клофелинщик парит тебе мозги!!!» Николай поставил бокал и сердито потёр голову.

— Логично… — подтвердил Андрей, почему-то виновато.

Повисла тяжёлая пауза, и стало слышно, на грани слуха, как где-то далеко ночные идиоты хлопают фейерверком, а этажом выше проснулся соседский кот, и старательно гремит пустой миской.

— На плазменщика, говоришь, учишься? — Николай широко улыбнулся, и долил Андрею пива. — Коллеги… Я — физфак заканчивал, тоже по плазме. У вас лабораторные по преодолению критерия Лоусона уже были? — он снова цокнул бокалом в бокал. — Ну, за дебаевский радиус!

На лице Андрея отобразилось непонимание, плавно перешедшее в смятение — которое, в свою очередь, сменилось восхищением.

— У вас Лоусона уже на лабах достигают?! Чем?! На каких установках?!.

Николай залпом выпил, внимательно посмотрел на Андрея, и виновато улыбнулся:

— Извини, Андрей, это была шутка…

(Непонимающее хлопанье глазами в ответ.)

— Да пошутил я, пошутил, — заразительно засмеялся Николай, ставя пустой бокал на стол. Он потянулся через стол и хлопнул растерявшегося Андрея по плечу.