Последний шанс - Виталий Смирнов

«А ведь она могла быть отличной наводчицей, — подумалось ему. Но только на миг. Потому что в следующий, он решительно отверг такую возможность, — Могла бы, но никогда не стала бы. Не такой она человек…»

— А в последний год, — продолжала Пелагея Семеновна, — затосковала покойница. Бывало, придет ко мне, с угощениями, конечно, и пригорюнится. Скажет: «Знаешь, Палаша (она меня «Палашей» величала), тоска одиночества загрызает. Вот и весна не в радость. Одна, кругом одна. Словечком перемолвиться не с кем…» И я жалела ее. Боже упаси, попрекнуть вытравленным плодом. Боже упаси… А она скажет еще: «Мне бы хоть старичка доброго найти. Я за ним, как за ребенком малым бы… Я его от края могилы и то отвела бы…» Такие мысли у нее были. А просто так, чтобы только беса тешить, боже упаси, не было.

— И где же она такого старичка доброго хотела найти?

— Среди больных своих. Она даже как-то еще с полгода тому назад, обмолвилась: мол, есть один на примете, да заковыка существует.

— Кто он, конечно, не говорила?

— Нет, не говорила. Да и нельзя об этом раньше времени. Удачу спугнешь.

Мало-помалу у Брянцева собирались и накапливались сведения о погибшей.

— Тоскливо мне стало вчера. Все дорожает да и от сына — ни письма, ни телеграммы. Легла спать, а глаза хоть зашивай. Вертелась, вертелась и вдруг вспомнила: вчера ведро картошки купила, а она так и стоит в прихожей. Обругана я себя, что ж, мол, я дура старая делаю. Завянет картошка-то. На балкон ее надо вынести, там все попрохладнее. Поднялась, а заполночь уже. Накинула халат и в прихожую.

Только зажгла свет, слышу шаги по лестнице. Дошел кто-то до нашей площадки и остановился. Потом, видно, звонить в дверь Елены Ионовны начал.

Я от удивления замерла. Слышу, замок щелкнул и голосок Елены Ионовны: «Проходите. Проходите, пожалуйста…»

Я только головой покачала. Думаю: вот тебе на, она, оказывается, ночных гостей привечает. Ну и ну!..

А минуты бегут. Я же стою, как столб, и только головой качаю. И тут из квартиры Елены Ионовны крик, похожий на вопль, раздался. Жуткий такой, страшный.

Перепугалась я. Кинулась к себе в спальню, забилась под одеяло и дрожу. Все у меня ходуном ходит, — не могу успокоиться. А в ушах крик этот дикий и «Проходите, пожалуйста…» стоит.

Сколько времени так прошло не знаю. Только отлежалась, перестала дрожать и на цыпочках опять в прихожую. Прислушалась. Тишина. Какая-то не то тревожная, не то мертвая тишина… И тут меня осенило: позвонить ей по телефону. Бегу к аппарату, зажигаю свет, набираю номер. Одни стылые, равнодушные, длинные гудки. Я набираю по-новому: опять гудки. А я уже чую: беда у Елены Ионовны.

Бросила я трубку. И сама не знаю, как решилась, как насмелилась. Но только выскочила я на лестничную площадку, смотрю, а дверь-то к ней не заперта. Прикрыта, но не заперта. Ну, я и шагнула через порог.

Квартиру я хорошо знаю: два раза в неделю прибиралась в ней. За плату, конечно. Шагнула я в комнату, включила свет и обмерла. Выскочила на площадку, кричу, стучу в двери, народ бужу. А уж потом по 02 позвонила.

— Что и говорить, натерпелись вы страха, — посочувствовал Брянцев.

— А я вот о чем думаю: предчувствовала она конец свой. Дней пять тому назад, ни с того, ни с сего, завещание написала и к нотариусу отнесла.

Завещание… Вон оно что! Эта новость была, пожалуй, важной. Даже очень важной!

Для приличия он еще посидел минут пять со словоохотливой женщиной и распрощался.

Одно к одному

Дело начинало обрастать подробностями. То, что Пустаева могла быть лакомым кусочком для грабителя, пожалуй, несомненно. Но ведь она сама пригласила убийцу: «Проходите. Проходите, пожалуйста…» И еще деталь: завещание…

Как и всегда в таких случаях важнее всего разгадать мотив преступления: просто ли грабеж или что-то другое. Не подлежало сомнению пока одно — грабеж по наводке отпадал. Может быть, у Пустаевой были какие-то собственные, личные планы, и они пересеклись с планами другого человека. А, может быть, она знала что-то такое, что могло угрожать другим. И ее просто «убрали». Или, быть может, она, как говорят, «насолила» кому-то. И ей отомстили…

Но все такие версии лежат в области ее профессиональных дел…

С такими раздумьями он и вернулся опять в квартиру Пустаевой. Трупа там уже не было — его отправили в морг. Уехал врач-криминалист и Федя Устинов со своим Рексом. Ушли понятые. Остальных членов оперативной группы Брянцев застал невеселыми, погруженными в мучительные размышления.

Увидев Брянцева, Бубнов, все еще сидящий за круглым столом, довольно холодно посмотрел на подполковника, и сказал:

— Дело по убийству гражданки Пустаевой я принял к своему производству и возбудил уголовное дело по факту обнаружения трупа…

Его слова прозвучат как скрытый намек, мол, посторонних просят не вмешиваться. Но Брянцев, не отвечая, прошел к столу и сел на свободный стул.

— Мы решили, — продолжил Бубнов, — отрабатывать версию: убийство с целью ограбления по наводке. Я позвонил главврачу медкомбината, в котором работала Пустаева. Этот главврач — типичный медик со стажем. Он мне и говорит: мол, всегда боялся, что она плохо кончит… Понимаете? Ни капельки сочувствия! Хотя удивляться и нечему. Мне один медицинский профессор пояснил: мол, тот еще не врач, кто не оставил позади себя кладбища из пациентов. Понимаете? Вот они какие на самом деле эти люди в белых халатах. Торжественно произносят клятву Гиппократа, а на поверку…

Брянцев упорно молчал. Он не упрекнул следователя за то, что тот проворонил так называемого «первого свидетеля» — человека, обнаружившего труп, за излишнюю поспешность и категоричность суждений о людях, и в частности о медиках. Брянцев знал, что Бубнов один из влиятельных членов какой-то партии демократов, и не хотел своими упреками наживать себе врага в лице этого «политика».

— Но не это главное, Сергей Иванович, — продолжал Бубнов. — Главное состоит в том, что по словам главврача эта Елена Ионовна Пустаева не имеет ни родственников, ни родственниц, — одна на всем белом свете. Понимаете?

— И мы в затруднении, — подхватил старший лейтенант Неверов. — Мы можем составить подробную опись всего, что остаюсь в квартире, но не можем узнать, что в ней было до убийства и что из нее похищено. Спросить не у кого.

— И было ли что-либо похищено… — вяло произнес наконец Брянцев.

— Как это: «было ли…»? Замки просто так не ломают, — сразу же вскипел Бубнов, — а убийца два замка взломал: в шкафчике под телевизором и в домашнем кабинете Пустаева.

Брянцев не успел ответить, как дверь в комнату открылась, и влетел Рекс, а за ним появился Федя Устинов, давний сослуживец Брянцева, проводник служебно-розыскной собаки, младший лейтенант милиции Федор Степанович Устинов. В отличие от радостного Рекса, Федор Степанович казался сумрачным и унылым.

— Потеряла след, проклятая псина! — закричал Бубнов.

— Псина она не проклятая, а заслуженная, господин Бубнов, — угрюмо ответил Устинов. — И не потеряла, а след оборвался. Скорее всего была машина. Сел он в нее и конец следу.

— Видите, — обратился теперь к Брянцеву Бубнов, — значит, у него был сообщник, — а вы сомневаетесь: «было ли что-либо похищено…» Значит было, раз его машина ждала.

Брянцев опять промолчал, только чуть приметно пожал плечами и подумал: «Молодо-зелено, оно и есть молодо-зелено…»

Между тем Устинов подошел к столу и положил на него бесформенный предмет, запыленный и грязный. От него маленькими змейками разбегались обрывки тонкой золотой цепочки.

— Что это? — удивленно спросил Бубнов.

Брянцев молча взял находку в руки, внимательно осмотрел ее и ровным голосом произнес:

— Скорее всего это раздавленные каблуком золотые часики, сорванные убийцей с Пустаевой.

Он не без труда приподнял переднюю крышку часов. На внутренней стороне ее все увидели гравировку «Леночке от Павла».

— Как видите, вещица имевшая ценность для «Леночки и Павла» да, пожалуй, и для нас с вами, не имела никакой ценности для убийцы, — он ее выбросил. По-моему, это наводит на размышления. Почему?

— Ну, это еще как сказать. Убийца мог их просто обронить в спешке. Словом, находка эта ничего не доказывает и не опровергает, — сразу же среагировал на слова Брянцева Бубнов.

Подполковник еще раз чуть приметно пожал плечами и сказал:

— А по части того, что было у Пустаевой до убийства вы можете легко узнать из ее завещания, которое она оформила в какой-то нотариальной конторе дней за пять — шесть до смерти.

Параллельное дознание

Задержавшийся на улице Металургов, Брянцев появился в райотделе несколько позднее обычного. Увидевший его дежурный предупредил:

— Вас начальник отдела хотел видеть, товарищ подполковник.