Колыбель молчания - Алексей Кирсанов

первой ступила на почву. Не на трап, а сразу на упругий зеленый покров. Ее сапог слегка продавил его, обнажив темную, влажную землю. Она не стала торжественно поднимать флаг или произносить речи. Ее действия были практичны, как отчет: твердый шаг, осмотр горизонта через узкий прорезь защитных очков, проверка показаний портативного сканера на запястье. «Атмосфера в норме. Гравитация – комфорт. Радиация – фон ниже допустимого. Выгружаемся. Протокол Альфа-1. Осторожность на максимуме, но без паники. Это наш дом». Ее голос, усиленный комбинезоном, звучал четко и властно, разгоняя последние сомнения.

Колонисты хлынули наружу. Среди них – Майя Сен, лингвист младшего звена, с камерой в руках, но не для официальных кадров, а для себя. Ее интересовали лица. Удивление Эллиота Финна, молодого ботаника, чьи глаза округлились, как у ребенка, впервые увидевшего море. Задумчивая сосредоточенность Мии Роуз, художницы-документалиста экспедиции, которая уже присела на корточки, трогая пальцем в перчатке странный зеленый стебель. Ее взгляд был не восхищенным, а изучающим, ищущим структуру, текстуру, цвет – что-то несовершенное. Миа вздрогнула, когда стебель под ее прикосновением слегка качнулся и замер с неестественной скоростью, будто жидкий металл.

«Тишина…» – прошептал Эллиот, подойдя к Майе. Он снял шлем, рискуя нарушить протокол, и втянул полной грудью. «Это же… невероятно. Ни птиц, ни насекомых. Ничего. Только ветер». Его голос, обычно мягкий, звучал громче, чем хотелось, в этой всепоглощающей акустической пустоте. Звук не рассеивался, а падал на землю, как камень в воду, оставляя лишь быстро гаснущие круги. Майя кивнула, прислушиваясь. Тишина была не фоном, а субстанцией. Она давила на барабанные перепонки, заставляя внутреннее ухо искать хоть какой-то шум, чтобы заполнить вакуум. Это было физически неприятно.

«Развертываем „Зарю“! Первая очередь – жилой модуль и жизнеобеспечение! Риггс, координируй!» – команда Кассандры разрезала тишину. Джекс, уже копошащийся у грузового отсека шаттла с группой техников, отмахнулся, не отрываясь от планшета с чертежами. Его лицо было хмурым. «Почва слишком мягкая. И эти корни…» – он пнул сапогом плотный зеленый покров. – «Как будто войлок спрессованный. Фундаментные сваи будут проваливаться. Придется снимать верхний слой, а он…» Он замолчал, нагнувшись. Под зеленью была не просто земля. Была плотная сеть тонких, волокнистых корней, переплетенных так тесно, что напоминали биологическую ткань или… нервные волокна. Они были темно-бордовыми, почти черными. «…Он живой», – закончил Джекс тихо, больше для себя. Он выпрямился, крикнув техникам: «Счищаем зелень до твердой основы! Аккуратно! Образцы в герметик!»

Началась работа. Гул моторов автономных платформ, шипение разворачивающихся пневмомодулей, короткие команды – все эти звуки казались чужими, насильно втиснутыми в молчаливый мир долины. Они не заполняли тишину, а лишь подчеркивали ее масштаб. Майя помогала Элиасу Вернеру, который уже расставлял акустические датчики и атмосферные пробоотборники. «Реверберация ноль, – пробормотал Элиас, глядя на экран прибора. – Звук поглощается полностью на расстоянии ста метров. Как в анаэхоидной камере. Но… масштаб!» Он махнул рукой на долину. «Весь ландшафт – гигантская звукопоглощающая камера. Как такое возможно?» Его научный азарт боролся с тем же подсознательным дискомфортом, что и у других.

Миа Роуз, отойдя в сторону, достала альбом и уголь. Ее пальцы летали по бумаге, запечатлевая не панораму, а детали: структуру зеленого стебля под микроскопическим увеличением в ее воображении, пугающе симметричный узор на срезе корня, который грубо выдернул техник, пустое выражение лица колониста, завороженно смотрящего вдаль. Ее рисунки были не документацией, а попыткой ухватить ощущение: странную податливость почвы, слишком яркий, почти ядовитый оттенок зелени под этим солнцем, и главное – тяжесть тишины. Она попыталась нарисовать саму тишину – как темную, плотную массу, обволакивающую фигуры людей.

Джулиан Картер организовал импровизированный медпункт. Он измерял давление, пульс, брал первые пробы воздуха из легких колонистов. Показатели были… идеальны. Слишком идеальны. Сердечные ритмы успокоились, оксигенация крови повысилась. Люди, еще час назад нервничавшие в шаттле, теперь двигались с непривычной легкостью, как будто сбросили невидимый груз. «Адаптация происходит аномально быстро, – сообщил он Кассандре, которая лично контролировала развертывание командного центра. – Физиологически – все в норме. Психоэмоциональный фон… неоднозначен. Эйфория смешана с тревогой. Тишина действует угнетающе на некоторых».

«Стресс новизны, Джулиан, – отрезала Кассандра, не отрывая глаз от голограммы растущей базы. – Они увидят первые результаты – и тревога уйдет. Смотри». Она указала на импровизированный гидропонный модуль, который уже собрали рядом с жилым блоком. Техники закладывали первые семена – быстрорастущую редиску, пшеницу, томаты по ускоренному циклу. «Доктор Картер! Вы не поверите!» – крикнул Эллиот Финн, дежуривший у лотков. Его голос дрожал от изумления. Джулиан и Кассандра подошли.

В лотках, только что засеянных, уже виднелись… ростки. Не просто набухшие семена, а настоящие, бледно-зеленые ростки редиски и пшеницы, пробившие субстрат за считанные минуты. Они росли не по дням, а по часам, буквально на глазах. Ускорители роста на борту «Пилигрима» не давали и десятой доли такого эффекта.

«Это… невозможно», – прошептал Джулиан, наклоняясь ближе. Он осторожно коснулся ростка пшеницы. Он был упругим, живым. И холодным. Как будто сама планета вливала в него невидимую энергию, спеша накормить новых гостей. «Воздействие местной атмосферы? Почвенных бактерий?» – предположил он, но в голосе звучала неуверенность. Это был не естественный процесс. Это было чудо. Или аномалия.

«Воздействие рая, доктор, – сказала Кассандра, и в ее голосе впервые прозвучало что-то похожее на тепло. Надежду. Она посмотрела на крошечные, но неумолимо растущие ростки, затем на быстро поднимающиеся стены модулей базы „Заря“, на колонистов, которые, забыв на мгновение о тишине, столпились у гидропоники, ахая и улыбаясь. – Видите? Земля принимает нас. Она дает нам все, что нужно. Быстрее, чем мы осмеливались мечтать». Она повернулась к долине, к горам, к безмятежному небу. «Первые шаги сделаны. Мы дома».

Майя Сен сфотографировала лица у гидропоники: восторг, замешательство, суеверный страх. Эллиот Финн смотрел на ростки с благоговением, как на святыню. Миа Роуз быстро рисовала – не сами ростки, а их тени, падающие на металл модуля. Тени казались слишком густыми, слишком резкими, почти живыми. Джекс Риггс, наблюдавший за этим, хмуро отвернулся и потянулся за бензорезом. Ему нужно было резать эти чертовы корни под фундаментом. Они были слишком упругими, слишком… настойчивыми. Как будто сопротивлялись вторжению в свою сеть. Он поймал себя на мысли: «Рай? Или теплица?» И отогнал ее прочь. Работа ждала. Но холодок под сердцем остался.

А над долиной «Надежда» по-прежнему царила та же абсолютная, всепоглощающая тишина. Она не была нарушена ни гудком техники, ни восторженными возгласами, ни шелестом невероятно быстро растущих земных семян. Она просто была. Как страж. Как терпеливый наблюдатель. Как колыбель, готовая принять в свои объятия все, что в нее положат. И вырастить.

Глава 3: Процветание

База «Заря» выросла из хаотичного лагеря в упорядоченное поселение с пугающей скоростью, словно подчиняясь тому же невидимому импульсу, что заставлял расти редиску. Модули – жилые, лабораторные, инженерные, командный центр – встали на расчищенных участках, их металлические бока блестели под чужим солнцем. Они казались игрушечными на фоне бескрайней, молчаливой долины «Надежда», но внутри кипела жизнь, гудящая, яркая, человеческая. И все же, эта человеческая энергия ощущалась хрупкой, временной, как огонек свечи в огромном, темном зале.

Гидропонные фермы стали сердцем и чудом «Зари». То, что начиналось с лотков с редиской, превратилось в лабиринт сверкающих труб и резервуаров, где зелень бушевала с неприличной щедростью. Пшеница вымахала в человеческий рост за неделю, колосья тяжелые, золотистые, неестественно крупные. Томаты, размером с кулак, гроздьями свисали с кустов, их кожица лоснилась под лампами, как полированная. Салаты образовывали плотные, хрустящие кочаны за считанные дни. Урожай собирали ежедневно, и запасы росли с угрожающей скоростью.

«Это не сельское хозяйство, это фокусы, – ворчал Джекс Риггс, протирая тряпкой экран управления системой вентиляции в инженерном модуле. –