Колыбель молчания - Алексей Кирсанов

Результаты сводили с ума своей двойственностью. Физически – кровь была идеальна. Ни вирусов, ни бактерий, ни признаков воспаления или токсического поражения. Но…

«Смотри, – прошептал он Элиасу, показывая на экран мощного микроскопа. Образец был от Миа. – Плазма… чистая? Слишком чистая. Как будто… отфильтрованная. А здесь…» Он переключил увеличение. На границе эритроцита плавало нечто: крошечный, сложный сгусток, напоминающий микроскопический кристалл или… чип. Он был прозрачным, с вкраплениями того же серебристого материала, что и пыль. «Это не клетка. Это не известный патоген. Это… артефакт. И он есть только у них. У затронутых.»

«Что он делает?» – спросил Элиас, чувствуя, как холодеет желудок.

«Не знаю! – Джулиан ударил кулаком по столу. – Он инертен! Не излучает, не реагирует на стандартные стимулы! Может, это просто… мусор? Побочный продукт контакта? Но почему только у них? И почему…» Он показал на другой экран – спектрограмма активности мозга Миа, сделанная во время попытки назвать предмет. «…Вот здесь, в зоне Вернике и Брока – всплеск активности. Сумасшедший! Мозг бьется как рыба об лед, пытаясь найти путь к слову! Но путь перекрыт. Как будто эти… кристаллы… создают шум. Помехи в нейронных сетях. Физически мозг цел, но связь разорвана.» Он схватился за голову. «Я не могу это лечить! Я даже не могу это объяснить в рамках медицины!»

Кассандра Блэйк не могла игнорировать конфликты и растущее напряжение. Но ее решение было не медицинским, не научным – оно было политическим. Она собрала экстренное собрание в самом большом модуле. Колонисты стояли тесной группой, их лица выражали не страх (страх требовал осознания угрозы), а скорее растерянность и глухое раздражение. Миа держалась за руку Майи, ее глаза были пусты. Эллиот смотрел в пол.

«Коллеги! – голос Кассандры, усиленный динамиками, звучал бодро, как на корпоративном тренинге. – Я знаю, последние дни были… напряженными. Адаптация к новому миру – это вызов! Иногда стресс проявляется необычно: забывчивость, мелкие недопонимания, раздражительность. Это нормально!»

В толпе кто-то пробормотал: «Не помню… слова…» – но его быстро затолкали локтем.

«Чтобы помочь нам всем преодолеть этот временный дискомфорт, – продолжала Кассандра, сияя уверенной улыбкой, – я ввожу обязательные психологические консультации! Групповые и индивидуальные! Наш замечательный доктор Картер и…» – она немного запнулась, – «…и другие специалисты помогут нам разобраться с тревогой, улучшить коммуникацию и сохранить наш прекрасный командный дух!»

Это было гениально и чудовищно. Она превращала неврологическую катастрофу в проблему «командного духа» и «стресса». Медицинский факт – в повод для идеологической обработки. Джулиан, стоявший рядом с ней, побледнел. Его должны были использовать как инструмент для сокрытия правды, для убеждения людей, что они просто «нервничают».

«Консультации начнутся завтра! – провозгласила Кассандра. – А сейчас – давайте сосредоточимся на работе! На нашем общем будущем здесь, на Колыбели! Помните: мы – первопроходцы! И вместе мы преодолеем любые трудности!»

Раздались нестройные хлопки. Большинство просто стояло, переваривая информацию. Некоторые кивали с облегчением – легче поверить в «стресс», чем в немоту. Миа Роуз тихо заплакала. Она не понимала слов Кассандры, но чувствовала фальшь и бессилие. Элиас схватил Джулиана за рукав, когда тот спускался с импровизированной трибуны.

«Ты не можешь этого делать! – прошипел он. – Ты будешь лгать им!»

Джулиан вырвал руку. Его глаза были полны боли и гнева. «А что я могу сделать, Элиас?! Сказать им, что их мозг пожирают инопланетные кристаллы? Что они превращаются в немые растения? Они не поймут! Они сломаются! Или убьют нас как паникеров!» Он понизил голос до шепота. «Консультации… это шанс. Шанс наблюдать. Фиксировать. Искать закономерности. Пока еще можно.» Он посмотрел на Миа, которую Майя уводила прочь. «И попытаться помочь. Хотя бы успокоить. Перед концом.»

Он пошел прочь, его прямая спина врача была согнута непосильной ношей. Элиас остался один в расходящейся толпе. Он слышал обрывки «речи»:

«…вечером… группа… говорить…»

«…психолог… помочь… голова…»

«…то… красное… есть… сейчас?»

Язык рассыпался на глазах, как песчаный замок под накатом волны. А Кассандра строила из этого песка новый миф о стрессе. Рай требовал немоты. И он ее получал. Элиас поднял глаза на потолок модуля, затянутый серой пленкой пыли. Он чувствовал вибрацию сквозь подошвы сапог. Ритм. Все тот же неумолимый ритм Колыбели. Она не просто спала. Она перемалывала их. И скоро от человеческого разума останутся лишь жалкие, описательные обрывки. И немой ужас в глазах, которые уже не смогут назвать то, что видят.

Глава 7: Странный ритм

Вибрация стала частью базы. Не гул машин, а нечто иное – низкий, устойчивый пульс, идущий из глубин планеты. Сначала его чувствовали только через металл пола или прислонившись к стене. Теперь он вибрировал в воздухе, отдавался в зубах, навязчиво стучал в висках. Джекс Риггс шел за ним, как охотник за тенью, его инженерная одержимость превратилась в навязчивую идею. Он знал: источник – ключ ко всему.

Он спустился в самую глубокую точку под базой «Заря» – в крошечную, сырую шахту, пробитую для закладки фундаментных свай и геологических проб. Сюда не доносились звуки базы, только усиленный гул вентиляции и… Оно. Глубже, мощнее. Как сердцебиение великана, заключенного в каменную могилу. Джекс установил портативный сейсмометр с лазерным сканированием. Иглы на экране вычерчивали идеальную синусоиду: 37 секунд подъем, 37 секунд спад. Не геологический толчок, не обвал. Ритм. Живой, неумолимый.

«Глубже, – пробормотал он себе под нос, настраивая буровой зонд. – Надо глубже.» Зонд завизжал, вгрызаясь в темную, влажную породу, пронизанную теми самыми бордово-черными корнями. Они были упругими, как сухожилия, и выделяли при разрезе липкую, пахнущую озоном слизь. Зонд прошел еще десять метров. Ритм усилился. Стены шахты казались пульсирующими в такт. Джекс почувствовал легкое головокружение, мысль споткнулась: куда я… засунул… ключ от… Он тряхнул головой, злобно протер лицо. Не сейчас.

Зонд достиг цели. На экране сканера вместо плотной породы возникла пустота. Огромная. И в ней… движение. Не поток воды или газа. Нечто организованное. Ритмичное. Джекс активировал камеру зонда и светодиодную подсветку.

Экран осветился фантасмагорическим видом. Пещера? Орган? Гигантская полость под долиной была опутана сетью корней, но не тех, что на поверхности. Они были толстыми, как стволы деревьев, и светились. Слабым, пульсирующим голубоватым светом, синхронным с вибрацией. Свет пробегал по ним волнами, от центра к периферии и обратно, создавая гипнотический эффект живого нейронного импульса в гигантском мозге. Между корнями висели, как сталактиты и сталагмиты, образования из прозрачной биолюминесцентной ткани, мерцающие тем же ритмом. Внизу плескалась темная, маслянистая жидкость, отражающая вспышки света. И везде – те же серебристые фрактальные «снежинки», плавающие в воздухе полости, как пыльца.

«Нейро-корни… – прошептал Джекс, ошеломленный. – Черт возьми… это… нервная система?» Он попытался зафиксировать координаты, записать данные. Его пальцы дрожали. Мысль снова поплыла: Передатчик… частота… как… Он с силой ткнул кнопку записи. Внезапно один из ближайших светящихся корней дернулся, как живой. Струя голубоватого газа вырвалась из трещины прямо в объектив камеры. Экран засветился белым, потом погас. Связь с зондом прервалась. Одновременно вибрация в шахте усилилась до болезненного гула, заставив Джекса схватиться за уши. В голове пронеслось: оно знает. Оно почувствовало зонд.

Он вылез на поверхность, ослепленный дневным светом. Его трясло. Не только от увиденного, но и от странного ощущения в голове – как будто после удара, временная дезориентация. Он посмотрел на свою руку – она непроизвольно постукивала пальцем по бедру. В такт. В такт вибрации. Он силой заставил себя остановиться.

На базе происходило нечто столь же тревожное, но более незаметное. Колонисты двигались. Работали. Но их движения утратили индивидуальную хаотичность. Они стали… плавнее. Синхроннее. Техники, переносившие панели для нового модуля, шагали в унисон, их руки поднимали груз одновременно, как по команде невидимого дирижера. В столовой люди ели, и ложки ко рту поднимались с неестественной согласованностью. Даже