Фрунзик Мкртчян. «Я так думаю…» - Кора Давидовна Церетели

Я почему-то часто представляю себе, как в детстве катаюсь на велосипеде. Наверное, потому что в детские годы моей затаенной и, увы, так и неосуществленной мечтой был велосипед. В войну матери моей Санам еле удавалось прокормить нас, четверых. Тут было не до игрушек и не до велосипедов.

Фрунзик Мкртчян

В Армении 30-х годов была такая мода – называть детей громкими именами в честь известных людей и героев популярных произведений. Маленьких Шекспиров, Гамлетов, Лаэртов, Эсмеральд и Сократов к тому времени по горбатым улицам Ленинакана бегало уже великое множество. Видимо, поэтому родители, поразмыслив, решили назвать своего первенца модно, но оригинально – Фрунзе.

Удивительно, но факт – бывшая в те годы на слуху фамилия революционного командарма стала именем великого артиста.

Вряд ли табельщик Мушег и посудомойка заводской столовой Санам – рабочие Ленинаканского текстильного комбината – имели представление о биографии популярного в те годы героя Гражданской войны. Иначе зачем им было нарекать любимого первенца именем человека, который умер на операционном столе в довольно молодом возрасте. Ведь на Кавказе люди верят в магический смысл имен, в их способность сохранять и передавать судьбу. Вероятнее всего, оно просто показалась им неизбитым и благозвучным.

Позже, когда артист уже стал знаменитым, он почувствовал неловкость за свое такое непривычное имя. И тогда армяне решили дать своей национальной гордости новое имя – Мгер.

Альберт Мкртчян1:

Однажды Ереванский театр имени Сундукяна поехал в Бейрут на гастроли. Армянская диаспора настолько полюбила Фрунзика, что стала называть его Мгер, что по-армянски означает «светлый», «солнечный». Это имя встречается в армянском эпосе2.

Что тут говорить, имя Мгер, «солнечный», как нельзя более соответствовало характеру Фрунзика, его сущности. Но случилось так, что новое имя не прижилось, не перешагнуло границ маленькой горной республики. А легенда уже родилась, обрела крылья и разлетелась далеко за ее пределы. И называлась эта легенда весело и ласково – Фрунзик.

Так фамильярно, по имени, зритель называет актеров не только признанных, любимых, но и особенно ему родственных, «своих»… Фрунзик, как Тото, как Фернандель, как Чарли-Шарло. Такое народное признание дороже самых высоких официальных званий и оценок! (Фрунзик – народный артист СССР, Армении и Грузии, заслуженный артист Дагестана, лауреат множества премий.)

Получилось так, что у Фрунзика было два имени и два паспорта. Если верить в мистические приметы, можно предположить, что раздвоенность эта сыграла с актером злую шутку. Она стала роком, безжалостно разорвавшим его жизнь на две половины. С одной стороны, бесценный дар – любимая профессия и всенародная слава актера, приносящего улыбку и радость в каждый дом, с другой – трагедия человека глубоко несчастного, одинокого, невезучего в личной жизни…

Такое впечатление, что кто-то свыше способствовал его стремительному восхождению к всенародной славе. И этот же кто-то сурово наказывал Фрунзика Мкртчяна за его известность.

Детство Фрунзика можно без всякой натяжки назвать босоногим: одна пара ботинок на двух братьев покупалась раз в четыре года. Младший Альберт донашивал их после Фрунзика, надевая стоптанную, сношенную до стелек обувь на толстые байковые портянки и туго затягивая горловины шнурками, чтобы ботинки не падали с ног (Альберт на 7 лет младше брата).

Сестры и мать носили самодельные армянские чувяки3. И это в Ленинакане, где зимой морозы лютые – под 40 градусов!

Нуждающиеся семьи на Кавказе живы милостью родственников и соседей. Патриархальная эта традиция непререкаема и по сегодняшний день. А в те далекие 30–40-е, когда дворы и улицы жили одной большой семьей, ни у кого в горло не полез бы кусок, если у соседа голодали дети.

Большая семья, четверо детей (старший Фрунзик, младший Альберт и две девочки – Клара и Рузанна), выживала, перебиваясь с хлеба на воду. То мать принесет из заводской столовой пачку серых макарон, то сосед-пекарь подкинет пару черствых чуреков4 и кусок сыра… Но дети никогда не наедались досыта.

Родственников у семьи не было. Санам и Мушег выросли в приюте. Родители Фрунзика были жертвами турецкого геноцида. Пятилетними детьми, полуживыми, умирающими с голода, их подобрали на дороге в Ленинакан в трагический 1915 год. Каким чудом удалось им добраться до Ширакского плоскогорья из далекой Турецкой Армении? Кто привел их на историческую родину?

Детская память не успела запечатлеть ни лиц родителей, ни их имен, ни названия места, откуда они были родом. Вроде Санам родилась в Ване, а Мушег – в Шуше. Так их записали в приюте.

Детский инстинкт самосохранения блокировал невнятные, но зловещие призраки прошлого. Только по ночам маленьких беженцев долго еще будили приступы неосознанного, беспредметного страха.

Так уж получилось, что судьбы Санам и Мушега зеркально повторяли друг друга. Впрочем, узнали они об этой своей общей доле значительно позже. Возможно, именно сиротская судьба свела и сдружила их во время работы на Ленинаканском текстильном комбинате. В 1929 году Мушег и Санам поженились.

Ты соль Армении – Гюмри!

Я уже давно живу в Ереване, но в Ленинакан мне хочется вернуться всегда, особенно в дни больших удач или провалов. Мне кажется, что даже рассветы и закаты здесь неповторимые. И нигде я так пронзительно не ощущаю красоту бытия, как в городе детства.

Фрунзик Мкртчян

Молодые поселились на окраине Ленинакана (район этот уже не город, но и не поселок, а так, что-то среднее) в коммунальной квартире – три комнаты на три семьи. Двери всех комнат выходили на балкон, завешенный свежевыстиранным бельем и пестрыми коврами. Посередине маленькой комнаты, в которой жила семья из шести человек, осенью и зимой гудел примус. На нем готовили еду и вываривали в большом котле белье. Во дворе располагались хлипкие, крытые битой черепицей и толем деревянные пристройки. И тут же кран с водой, под которым постоянно полоскалось белье.

Жизнь густозаселенных трехэтажных ведомственных домов текстильного комбината была щедро выплеснута на улицу: хозяйки перекликались с балкона на балкон и с улицы на улицу зычными, натренированными голосами, делясь семейными и дворовыми новостями.

Во дворе мальчишки гоняли тряпичный мяч (резиновый по тем временам был недостижимой роскошью) и играли в кости на фантики – замусоленные конфетные обертки.

В начале 30-х годов серый, ничем не примечательный рабочий район назывался Полигонным. Еще во времена царской империи тут, совсем рядом с жилыми домами, стояли войска – до турецкой границы отсюда рукой подать. А позже в тех же добротно, на совесть построенных казармах поселились советские артиллеристы и танкисты. До поселка то