Фрунзик Мкртчян. «Я так думаю…» - Кора Давидовна Церетели

конечно, о стихах наших поэтов – Ованес Туманян, Аветик Исаакян… Всё это еще тогда поселилось во мне навсегда. Очень многое я нашел для себя полезного у Уильяма Сарояна. Его человечность, его гуманизм, его философия жизни… Мне всё это очень близко.

Я считаю, нашу душу разрушили линотипы. Все печатают, печатают, печатают. Быстро… Пулеметной очередью… И без разбора. Не жалеют бумаги… Вот в древние времена были манускрипты. Кто бы стал столько писать от руки и на пергаменте? Слишком дорого и долго.

Зато сейчас прилавки магазинов ломятся от книг. Откроешь книгу – всё слова, слова, слова… А для сердца, для души – ничего… Пусто. Редко когда бывают большие праздники чтения. Литературы хорошей очень мало – Грант Матевосян, Уильям Сароян, Айтматов… Вот это писатели!

В последние годы меня всё больше тянет к мемуарной литературе. И тут мне интересны не столько факты жизни отдельных известных людей, сколько то, как они излагаются… В какой образной системе.

Меня, например, разочаровала автобиографическая книга моего любимого Чаплина. Он очень точно дает хронику своей жизни. Подробно, последовательно излагает факты, события. А мне гораздо любопытнее было бы узнать о его личном отношении к этим фактам. Как преломляются они в сознании художника. Ведь в этом ключ к тайне его творчества. Удивительно, но почему-то иногда короткий рассказ необразованного деревенского старика может дать мне больше, чем подробное жизнеописание в книге.

В свое время ошеломляющее впечатление произвел на меня Маркес. Я всё удивляюсь – как это он умудрился охватить в своих произведениях все легенды ХХ века? К тому же и все шекспировские страсти, все сюжеты мировой драматургии! Знакомство с произведениями такого широкого диапазона, с таким охватом эпохи дает богатую пищу воображению художника.

Отторжение Фрунзиком советских политологических дисциплин не мешало постоянному росту сценического мастерства. Его роли в Ленинаканском драматическом и студенческом театрах не могли быть незамеченными театральной общественностью. В драматическом театре имени Сундукяна в то время творили прославленные мастера армянской сцены – Ваграм Папазян, Сос Саркисян, Грачия Нерсесян.

Меркуцио

«Ромео и Джульетта»

У. Шекспир.

Театр им. Сундукяна

Через год актер и сам стал полноправным членом труппы. Была, конечно, в этом и определенная доля его величества Случая, но и дарование Фрунзика было очевидным.

За несколько лет ему удается встать вровень со своими выдающимися коллегами.

Руководил театром выдающийся режиссер Вартан Аджемян, которого Фрунзик называл своим учителем.

Хорен Абрамян10:

Когда Фрунзик появился в нашем ереванском театре, я спросил его: «Ты что заканчивал?» – он, не моргнув глазом, ответил: «Музыкальный техникум по классу виолончели».

Когда я у наших оркестрантов попросил инструмент и попросил Фрунзика что-нибудь сыграть, он, отчаянно жестикулируя, закричал: «Зачем я буду играть, у меня есть бумага, что я учился…» Тогда мы вместе долго смеялись, и я стал звать Фрунзика Виолончелистом.

Мы постоянно друг друга разыгрывали. Во время съемок старались уйти подальше друг от друга, иначе серьезно работать не удавалось. Даже на похоронах мы заранее договаривались, кто где будет стоять… Удержаться от подколок ни один из нас не мог. С творческих капустников, которые в театре нередко затягивались до утра, мы выходили на улицу и вытворяли такое!

Помню, хорошо выпившие, выкатились однажды в 5 утра на центральную площадь, где стоял огромный памятник Ленину и трибуна, и устроили свой парад… Там всегда находился дежурный милиционер, но Фрунзика это не смущало, отказать ему было невозможно. Он залез на трибуну и начал распределять всем роли. Один из нас был генеральным секретарем, другой – министром иностранных дел, третий – членом Политбюро. Фрунзик чаще всего изображал народ. На наши лозунги с трибуны он «из толпы» выкрикивал всякие ругательства… Когда милиционер хватал его за шкирку, он возмущенно восклицал на всю площадь: «Это кричал не я, а кто-то из демонстрантов!» Мог Фрунзик с криками и воплями остановить и поздний трамвай. Забравшись на крышу, он изображал Ленина на броневике.

Как только Фрунзик появился у нас в театре, он сам начал рассказывать всем анекдоты про свой нос. И через неделю все перестали замечать, какой такой нос у Мкртчяна… Он очень серьезно заявлял, что вовсе не считает, что у него большой нос, а наоборот, нередко удивляется, почему, видите ли, носы у других такие маленькие. Между прочим, расписывался Фрунзик весьма своеобразно: ставя автограф, он буквально одной линией прописывал-вырисовывал свой профиль с массивным носом… У Фрунзика нос даже не был большим, просто он у него начинался не оттуда – с самой середины лба.

Он был актером до мозга костей… Мы, коллеги, стояли за кулисами, смотрели и ждали, что нового он сегодня сделает в роли. Мы знали: он обязательно станет импровизировать и это будет гениальная импровизация. Поразительно, какая у него была находчивость. Он мог рассмешить целый зал. Я помню его спектакли, которые начинались гомерическим хохотом в зрительном зале, и этот хохот не смолкал всё представление. Вообще Фрунзик был удивительным человеком – день начинал с песни и, казалось, был счастлив.

Фрунзик Мкртчян:

В театре имени Сундукяна осуществляли постановку пьесы Г. Фигейредо «Лиса и виноград», в которой роль Эзопа блестяще исполнял Вагарш Вагаршян. По его рекомендации меня, студента театрального института, взяли дублером на эту роль. Не знаю, что это – счастливый случай, везение… Если это так, значит, мне везло с самого начала моей актерской карьеры. Меня приняли в театр даже без диплома об окончании вуза.

По рассказам брата, после первого же спектакля его учитель Вагарш Вагаршян подошел к Фрунзику, поцеловал и уступил ему роль Эзопа.

Арсен-Кулак. Генрих Малян

В 1956 году Фрунзик впервые снялся в кино. По правде говоря, вряд ли можно считать дебютом тот микроскопический эпизод в фильме Александра Роу «Тайна горного озера».

Фрунзик Мкртчян:

Мой первый опыт в кино принес мне большое разочарование.

Я так мечтал о кино, что готов был сниматься в массовке, лишь бы только увидеть себя на экране. Но к киностудии «Арменфильм» меня и близко никто не подпускал. Говорили – некиногеничен. Внешностью не