Дочь Волдеморта - Ночная Всадница

— Иди уже. Перестраховщица.

Оставив Джинни в детской части поликлиники, Гермиона направилась к освещенному хрустальными шарами, полными свеч, узкому коридору, увешанному портретами знаменитых целителей. Здесь было людно и шумно, всюду сновали персонал и пациенты, из кабинетов слышался гул разговоров и странные, ни на что не похожие, звуки.

Через несколько двойных дверей Гермиона вышла на ветхую лестницу и стала подниматься на шестой этаж, стараясь не обращать внимания на замечания весьма сурового вида целителей, окликавших ее с многочисленных старых портретов.

— Мадам очень бледна и измотана, — привязалась к ней старушка–карлик в длинной красной мантии, но с вышитой на груди эмблемой святого Мунго — скрещенные волшебная палочка и кость. — Мадам следует пройти обряд очищения от скверны, — тараторила старуха, пробираясь за Гермионой через соседние портреты. — Это лучше всего делать ночью, в лесу. Вам следует отыскать большой муравейник. Главное, не перепутать его с термитником…

— Мораг, что вы привязались к даме? — схватил старую каргу за рукав сухопарый дедок с большого портрета на площадке четвертого этажа. — Иди, доченька, скорее, она же не отвяжется. И не слушай ее, дуру старую!

— Ты кого назвал дурой?! — завелась старуха. — Сейчас я покажу тебе, дряхлый пень! Я целительствовала тут, когда ты еще под стол пешком ходил! Выискался! Думаешь, Орден Мерлина получил — и теперь всем указ?..

Гермиона поднялась на площадку выше и перестала слышать перебранку изображений. В аптекарской лавке она купила большую бутыль указанного настоя и целое лукошко витаминных зелий для Джинни и Генриетты. Отправив всё это с порталом в свою спальню, женщина расплатилась и пошла вниз, размышляя о том, удастся ли обойти завистливую старуху Мораг, оставшись незамеченной, или она протащится за ней до детской поликлиники и разбудит там Генриетту.

На площадке пятого этажа ведьма столкнулась с тучным молодым человеком, спешившим к отделению «Недуги от заклятий». Она уже открыла рот, чтобы извиниться, но внезапно узнала толстяка и просияла.

— Невилл! — воскликнула женщина. — Какая неожиданная встреча!

— Здравствуй, — довольно холодно отозвался бывший однокурсник, поправляя мантию.

Он сильно изменился: куда‑то ушли благодушность, всегда отличавшая лицо гриффиндорца, и выражение легкой рассеянности; глаза стали сухими и жесткими, пухлые губы — бледными, бескровными. К тому же Невилл держал их плотно сжатыми, по крайней мере, сейчас.

Он был загорелым, и на лице появилась россыпь темных веснушек от постоянной работы на солнце — Гермиона знала, что ее сокурсник стал преподавать травологию в Хогвартсе после того, как профессор Спраут уехала к внукам в Ирландию.

— Как я рада тебя видеть! — искренне выпалила молодая женщина, расплываясь в улыбке.

Невилл странно покосился на нее и промолчал.

— Ты как? Знаю, что вы поженились с Полумной: поздравляю!

— Спасибо, — ледяным тоном отрезал молодой человек, — это было давно.

— Ну, мы же не виделись, — несколько растерянно заметила Гермиона. — Как ты вообще?

— Живу.

— Невилл, что‑то не так?

— Всё не так, Гермиона, — он прищурился. — Или как мне следует называть тебя? Кадмина? Леди Саузвильт?

— Ах, вот в чем дело, — помрачнела женщина. — Я думала, что теперь всё наладилось.

— Теперь? — поднял брови ее бывший однокурсник.

— После революции, после того, как всё стало хорошо, — печально пояснила она, опуская глаза в пол. — Я знаю, что сразу многие не поняли меня, но теперь…

— Что, мерлиновы яйца, стало хорошо теперь?! — внезапно окрысился Невилл, блеснув глазами.

— Ну, всё ведь наладилось, — пробормотала Гермиона. — Нужно уметь признавать свои оши…

— Если ты действительно считаешь, что что‑то наладилось, — с отвращением выплюнул молодой человек, — хоть не лезь к людям со своей извращенной правдой!

— Невилл, ты перегибаешь палку! — буркнула Гермиона. — Все признали Темную Революцию, и никто не пожалел об этом, потому что…

— Ты или недалекая, или слабоумная, — бросил Невилл.

— Изволь объяснить, что же тебя не устраивает?! — внезапно обозлилась женщина, упирая руки в бока. — Война закончилась! Всем сейчас хорошо!

— Закончилась?! — выпалил Невилл, свирепея. — Хорошо?! Наивная дура! Война проиграна! И наступил апокалипсис! Если люди, творившие… — он захлебнулся. — Если после всего, что было, магический мир мог подчиниться зверью в человечьем обличье! Забыть всё, забыть так легко! Если Орден Феникса идет на соглашения с Волдемортом, о каком будущем может грезить этот чертов мир?! Мир сошел с ума! Все и каждый! Ослепли, оглохли, потеряли память! И только треплются наперебой, жужжат, как мухи в сортире! Хотят в чем‑то убедить себя! Других! И убеждают! Мне страшно смотреть вокруг! У нас двое первокурсников Гриффиндора нарисовали себе Черные Метки на руках несмываемыми чернилами! А тетку одного из них когда‑то цепные псы Волдеморта сварили в кипящем масле! Играем! С памятью, с прошлым… С совестью играем в прятки! Если тут не сказать, а там умолчать, да здесь приукрасить… И вперед! Студенты Хогвартса переводятся в школу зла Волдеморта! Даже не слизеринцы… Их родители умирали в борьбе с этим злом, а они рисуют себе Черные Метки! Их старших братьев травили оборотнями, а они коллекционируют вкладыши из «шоколадных лягушек» с Пожирателями Смерти! Они сами рисковали жизнью, каждый миг и час, готовые всё отдать за справедливость — а сейчас смеют называть себя Орденом Феникса и обсуждать с Волдемортом планы на будущее за чашкой кофе с коньяком! Это какой‑то уродливый параллельный мир, тот мир, где мы росли, не мог таким стать! И ты! Не понимаю, как ты могла до такого опуститься, как могла перейти… Ты стала просто чудовищем! Мы жестоко ошиблись в тебе, Гермиона.

— Невилл, нужно уметь прощать. Даже самое страшное прошлое нужно забыть, ради светлого будущего.

— Светлого?! Ни черта не изменилось! Хотя, наверное, если мы смогли так легко принять — то мы заслужили всё это…

— Не понимаю, что ты имеешь в виду, — отрезала женщина, распаляясь.

— Не понимаешь? Может, еще не знаешь, что творится сейчас?

— Что же сейчас творится?! Невилл, всё страшное кончилось, осталось позади! И заметь — во многом ужасы прошлого основывались на глупом, упрямом сопротивлении истине! Нужно уметь прощать. Мир стал немножко честнее и справедливее.

— Справедливее? У нас с тобой очень расходятся понятия о справедливости. Впрочем, прости: я забываю, кто твои родители.

— Мои родители сейчас делают этот мир лучше! — в сердцах выпалила Гермиона. — Дают знания, которые раньше трусливо скрывали!