Дочь Волдеморта - Ночная Всадница

— Ты должен меня ненавидеть, — наконец выдавила она.

— У тебя мания величия.

— Я действительно могу уйти.

— Не можешь, — сказал он, поднимая руки и начиная расстегивать пряжки ее мантии. — И не хочешь.

— А чего хочешь ты? — тихо спросила женщина. — Действительно хочешь? — уточнила она.

— Тебя. — Он выпустил расстегнутую ткань и опустился на сиденье. — Подаришь мне свою благосклонность?

Гермиона обошла диван и остановилась перед ним.

— Ну же, Кадмина! Ты таки ранишь мое самолюбие, — опять расхохотался Люциус.

Она сделала шаг вперед, и он, приподнявшись, потянул ее на себя. Женщина уперлась в диван вытянутыми руками, но он сжал ее бедра и заставил сесть.

— Перестань разыгрывать добродетель! — Люциус рванул с нее мантию. — Не то придется тебя изнасиловать…

— Я соскучилась по тебе, — свистящим шепотом, в котором тонули слова, сказала молодая ведьма. — Мне тебя не хватало. Только я не понимала этого…

— Очень запущенный случай, — подытожил мужчина и, прижимая ее к себе, трансгрессировал наверх, в спальню.

* * *

— Ответишь на мой вопрос? — спросил Люциус часом позже, когда не осталось уже никаких сил, и они блаженно растянулись на широкой постели четы Малфоев.

— Постараюсь.

— Помнишь тогда, перед Пасхой, ты захотела, чтобы я уехал? — Он лежал на спине и смотрел в потолок, а молодая женщина покоилась у него на груди, полуобняв ногами разгоряченное нагое тело. — Почему? Из‑за твоего будущего мужа?

— Нет, — помолчав, ответила Гермиона. — Не совсем из‑за него, — она снова ненадолго умолкла. — Знаешь… Я должна признаться кое в чем. Я ведь ждала от тебя ребенка.

Она почувствовала, как напряглось под ней его тело. Некоторое время продлилось напряженное молчание. Гермиона лежала на его груди, наблюдая за тем, как от ее дыхания подрагивают редкие светлые волоски. Его сердце, на долгие полминуты провалившееся куда‑то и затихшее, опять начало биться ритмично и равномерно.

— Хм, — нарушил тишину старший Малфой, и Гермиона почувствовала по интонации усмешку на его губах, — я смотрю, это хобби у тебя такое — убивать моих детей? — саркастично отметил он.

— Ты не можешь быть таким циником, это просто невозможно! — простонала Гермиона, утыкаясь лицом в его грудь.

— В этом мире нет ничего невозможного, — хмыкнул ее любовник.

— Но есть же какие‑то…

— Границы человеческой подлости? — оборвал ее Люциус. — Это беспредельная субстанция. Абсолютно. Милая моя, ведь ты же тоже пришла сюда. Считая, что я лишь исполняю приказы Темного Лорда, тогда как на деле ненавижу тебя. И ты пришла. — Он обхватил ее руками и сел, разворачивая женщину к себе. — Так какие же границы, Кадмина? — Его глаза блестели задором. — И не вздумай говорить, что это ужасно — иначе левитирую тебя в камин и отправлю к магглам! — расхохотался он.

Гермиона тоже засмеялась.

— Давай я сделаю тебе массаж, — внезапно предложила она.

— Какие услуги, — усмехнулся мужчина, ложась и переворачиваясь на живот. Гермиона заскользила пальцами по его широкой спине, вырисовывая невообразимые узоры. — Хочешь, я введу тебя в высшее магическое общество? — через некоторое время спросил Люциус голосом, напоминавшим мурлыканье сытого кота. — Там, конечно, серпентарий, но первое время довольно интересно.

— Ты введешь меня? — спросила женщина, низко наклоняясь вперед и дотрагиваясь грудью до его тела. — А как же тётя?

Люциус повел плечом, сдерживая досаду.

— Нарцисса свой выбор сделала. Теперь я ничего ей не должен.

— Ты сердишься? — осторожно спросила Гермиона, усердно массируя его упругую кожу.

— Какие изумительные слова ты подбираешь, Кадмина, — хмыкнул ее любовник. — Сержусь ли я? Я взбешен! Нарцисса поставила меня в идиотское положение! Открыто и вызывающе. А я думал, что хорошо знаю свою жену…

— Это я виновата.

— Возможно, — странным тоном протянул он. — Но я не ожидал от Нарциссы подобной реакции. Таких поступков. Она неприятно удивила меня. И хорошо еще, что Темный Лорд спустил ей всё, что она наговорила! — Люциус выдержал короткую паузу. — Не могу определить с уверенностью, как ты относишься к моей жене, Кадмина, — задумчиво сказал он затем, — но сам я к ней привязался. Есть вещи, с которыми не играют. И люди, с которыми не стоит шутить. Даже в такой ситуации. Хотя, разорви меня грифон, я бы и сам сказал сейчас Нарциссе пару ласковых! Не ожидал, что она меня так подставит…

— Люциус, — через некоторое время игриво наклонилась к его уху Гермиона, продолжая усиленно массировать широкие плечи, — ты со мной откровенничаешь?

Он немного повернул голову в сторону и посмотрел ей в лицо.

— А нельзя? — спросил он с ухмылкой. Гермиона, уже совсем лежавшая на его спине, сползла немного на кровать.

— Это дорогого стоит! — хмыкнула она.

— Подарок, — блеснул глазами мужчина, ложась на бок. — В ответ на твою откровенность.

Гермиона не смогла сдержать ироничной усмешки.

— Неравносильный, понимаю. Считай его авансом, — он, не отрываясь, смотрел в ее глаза и продолжал едва заметно усмехаться.

— Теперь я тебе должна? — прищурилась Гермиона. — Что же?

— Еще один массаж.

— Всего один?

— Я сегодня несказанно щедр, — Люциус поднял руку и задумчиво провел тыльной стороной ладони по ее губам. Он пристально смотрел ей в глаза и молчал. Лежа рядом, опершись головой на согнутую в локте руку, он начал наводить указательным пальцем, едва касаясь кожи, очертания ее лица: со странным выражением, будто скульптор или художник в момент работы.

— О чем ты думаешь? — тихо спросила Гермиона через какое‑то время.

— Вы перегибаете палку, миссис Саузвильт, — внезапно расхохотался Малфой–старший, — таких массажей еще не изобрели!

— Мерлин Великий, как же я по тебе скучала! — не смогла сдержать избытка внезапно нахлынувших чувств Гермиона, расплываясь в довольной улыбке.

* * *

— Ну, дорогая, скажи «мама», — Гермиона сидела на ковре перед малышкой и прятала за спину ее любимого плюшевого кролика, — и мама отдаст тебе Тото!

— Мама! — прошипела Генриетта.

— Ну, милая, скажи это так, как я.

— Мама — смешная! — снова зашипела Генриетта и засмеялась. — Дай!

— Моя госпожа слишком переживает, — прошипела свернувшаяся рядом кольцами Алира.

— Дай! — вторила ей малышка и захлопала в ладоши. — Алира — хорошая! Скажи ей! Мама расстраивается.

— Маленькая госпожа должна стараться говорить так, как люди.

Етта состроила недовольную рожицу и, плюхнувшись на ручки, быстро поползла вокруг Гермионы, хватая своего кролика.

— Тото молчит, и его все любят! Я тоже буду молчать! Мама говорит много непонятных слов, хотя может говорить понятно!