Лотосовый Терем - Тэн Пин

по тому, как валил густой дым и бушевало пламя, даже превратись он в Лун-вана Восточного моря* и залей всё водой, всё равно остались бы одни угли. Хоть он и не видел мира, однако был понятливым и с безысходностью осознавал, что может попрощаться со своим одеялом за восемнадцать медяков. Но откуда же пожар? У него дома даже масляной лампы не было, что могло загореться?

Лун-ван Восточного моря — существо, выделяющееся среди прочих драконов необычайными размерами — около 1 ли, то есть примерно полкилометра в длину, царь драконов, приносящий дождь.

Ли Ляньхуа помахал рукавом, отгоняя налетевшие от пожара дым и пепел. Заведение тоже пострадало от пожара по соседству — многие посетители разбежались, схватившись за головы. Однако он ещё не доел бобы со специями, так что продолжал трапезу, прикрыв нос.

Ван Баши в оцепенении вернулся, сел рядом с Ли Ляньхуа, несколько раз шмыгнул носом и пробормотал:

— Так и знал, что не к добру эта свиная ведьма появилась, ох, мой дом… моё новое одеяло… — Чем дольше он думал, тем больше горевал и вдруг разрыдался в голос. — Моя покойная матушка, мой покойный батюшка, я не крал, не отнимал, не распутничал, не грабил, о Небо, за что мне наказание, что жена сбежала, а дом сгорел, кого я прогневал? Я не съел ни кусочка свинины, чем навлёк на себя эту свиную ведьму? А-а-а-а…

Ли Ляньхуа беспомощно посмотрел на стоящую перед ним тарелочку с бобами, рядом во все стороны летели слёзы и сопли, не утихал разноголосый гомон — только и оставалось вздохнуть.

— Ну… если не гнушаетесь, можете временно пожить у меня.

Едва не сходя с ума от радости, Ван Баши бухнулся на колени.

— Дагэ, дагэ, вы спасительная звезда моей жизни, небожитель, спустившийся с небес на землю!

Ли Ляньхуа с сожалением расплатился и медленно повёл Ван Баши наружу.

На улице сразу чувствовался жар от пламени, Ван Баши жил в дровнике “Чертогов румянца”, дров там было много и так быстро сгореть дотла они не могли. Зажатые в толпе, новоиспечённые “братья” смотрели во все глаза, Ван Баши сделал было вдох, чтобы зарыдать, но услышал, как Ли Ляньхуа пробормотал:

— Хорошо, что внутри никого не было…

Ван Баши застыл на месте, резко покрылся холодным потом и передумал рыдать.

Ли Ляньхуа похлопал его по плечу.

— Идём.

И тогда Ван Баши послушно последовал за ним по улице, и глаза его с каждым шагом раскрывались всё шире — этот его “дагэ” вошёл в маленький двухэтажный терем, весь покрытый резьбой, изображающей цветы лотоса. Пусть деревянное здание не отличалось особенной высотой, но в глазах Ван Баши оно уже было жилищем знатного человека, обителью небожителя. Ли Ляньхуа открыл двери, однако он не решался сделать даже шажок — внутри всё сияло чистотой, вещей было хоть и немного, но все они, в отличие от тех, что были у него в дровнике — аккуратные и опрятные. Казалось, стоит ступить — уже осквернишь это место, где живёт божество.

— Что такое? — дружелюбно посмотрел на него Ли Ляньхуа, заметив, что он снова дрожит.

Ван Баши готов был разрыдаться.

— С… с-слишком… чисто, я не смею… не смею войти…

— Чисто? — воскликнул Ли Ляньхуа и указал на пол. — Да вон же пыль, не бойся, проходи.

Пыль? Ван Баши сощурился так, что едва не заработал косоглазие, и разглядел на полу ничтожно малое, практически несуществующее количество пыли, но Ли Ляньхуа уже прошёл в дом. Его ни с того ни с сего охватил страх, и он поспешил следом.

Едва он ступил в “Благой лотосовый терем”, как раздался грохот — по улице пролетел цветочный горшок и разбился перед дверями, ровнёхонько там, где только что стоял Ван Баши. Вздрогнув от испуга, он развернулся и высунул голову — по улице ходили люди, но неясно, кто бросил горшок.

Ли Ляньхуа затащил его внутрь и поспешно закрыл двери.

Осколки цветочного горшка остались лежать перед дверями. Неизвестно, что выращивали в этом старом сосуде, наполненном землёй, но кто-то выдернул растение и разбил его у дверей.

Получившийся беспорядок вызывал досаду.

Ли Ляньхуа сел на стул, глядя сверху вниз на упорно не соглашавшегося сидеть на стуле Ван Баши, и легонько постукивал по столу зажатой в руке фигурой, которую обронил Фан Добин, когда они в прошлый раз играли в шахматы.

Ван Баши сначала принял “дагэ” небожителем, спустившимся на землю специально, чтобы выручить его из пучины бедствий, но Ли Ляньхуа так долго смотрел на него, что даже у такого глупца как он волосы встали дыбом.

— Дагэ?

Ли Ляньхуа кивнул, поразмыслив.

— На втором этаже есть гостевая комната, там чаши для вина, писчие кисти, тушечница и прочее, ничего не двигайте, и можете пожить там некоторое время.

Ван Баши принялся отбивать земные поклоны, не имея иного способа выразить свою благодарность.

— Однако вы должны помочь мне с одним делом, — с серьёзным видом сказал Ли Ляньхуа. — Дело срочное и жизненно важное, кроме вас, никто с ним не справится.

— Я сделаю всё, что скажет дагэ, — обрадовался Ван Баши. — Дровник “Чертогов румянца” сгорел, я боюсь туда возвращаться, если могу чем-то помочь, то лучше и не придумаешь.

Ли Ляньхуа изящно склонил голову, по-прежнему постукивая по столу зажатой в белокожей руке шахматной фигурой.

Спустя время, за которое сгорела бы палочка благовоний, Ван Баши получил от Ли Ляньхуа “срочное и жизненно важное задание, с которым никто другой не справится” — пересчитать деньги.

— Здесь явно должна быть сто одна монета, но, как ни считаю, у меня всегда получается сотня, — с сожалением сказал Ли Ляньхуа, вручив ему связку монет. — Помогите пересчитать.

Ван Баши за всю жизнь не видел столько денег. Польщённый неожиданной честью, он с волнением, но добросовестно принялся за работу по подсчёту.

Глава 77. Повесть о повешенной свинье

На следующий день Ван Баши поднялся ещё до петухов, проворно подмёл и вытер весь терем сверху донизу, хотел ещё сварить дагэ жидкую рисовую кашу или что-то вроде того, но в доме не было ни зёрнышка риса, ни кухни — только подставка с углём, чтобы греть воду. Пока он хлопотал, Ли Ляньхуа спал, не высказывая ни малейшего намерения вставать.

Трижды прокричали петухи, солнце давно взошло.

Ван Баши ещё несколько десятков раз пересчитал связку медяков, и только тогда Ли Ляньхуа наконец лениво поднялся с постели. Едва он успел одеться, как снаружи послышался грохот, двери “Благого лотосового терема” пинком распахнули, и внутрь