Прах и пепел - Татьяна Николаевна Зубачева

заставы, она уедет. К маме. Хватит с неё города и его радостей… Хватит!..

Она бежала по улицам, всхлипывая на ходу. Счастье ещё, что Джен так и не узнала то, что поняла она. Что толстушка Майра, и Этель, и Ирэн были заодно с этими, что давали информацию и помогали составлять списки на первую и вторую стадии, что вся их контора была только прикрытием штаба, что… нет, даже про себя страшно назвать истинного хозяина и начальника… Нет, с неё хватит. Надо сбежать, исчезнуть и затаиться. Как Джен.

Графство Эйр

Округ Диртаун

Диртаун

Машина остановилась, и они проснулись. И снова Мартина удивило их чутьё. Он вздрагивал на каждой остановке, а они даже глаз не открывали. А сейчас сразу заморгали, задвигались.

– Вылезай! Стройся!

Они прыгали из грузовика, вставали привычным строем – руки за спиной, глаза опущены – быстро поглядывая исподлобья по сторонам и почти неслышно перешёптываясь.

– Гля, решётки…

– Распределитель?

– Тюрьма, – шепнул Мартин Эркину, а уже от него побежало к остальным.

Рядом выгружалась свора.

– Во здорово!

– Чего?

– А не отпустили их!

– Ага, в одну камеру теперь, там и потешимся!

– Дурак, это ж тюрьма!

– Ну не по одному ж нас распихают.

– А один к ним попадёшь…

– Тогда хреново…

– А ни хрена, сквитаемся…

– Ты сортировку сначала пройди, прыткий…

– За Мартином смотри, а то его к белякам запихнут.

– Давай в серёдку его…

– Ага, быстро, пока не смотрят…

– И шапку ему поглубже…

Мартин и охнуть не успел, как его быстро передвинули в середину строя. Эркин остался на краю, жадно ловя обрывки русских фраз.

Так… это непонятно, а, нет, это они про беляков… другое крыло… крылья-то при чём? Нет, другое… А, камеры в разных отсеках… нет, непонятно чего-то… сразу по камерам…

– Первые четыре. Марш!

Эркин чуть не выругался в голос. Но кто же думал, что русские отсчёт с этого края начнут? Оказаться в первой четвёрке – хреново… Хорошо ещё, что четвёртым стоит.

Дверь… Тамбур… Комната… Стол… Русский в форме…

– Имя… Фамилия… Год рождения… Место жительства… Кем работаешь… Документы… Что в карманах…

Ну, это не страшно, не так страшно. Они стояли в затылок друг другу и подходили по одному. Когда Роб замялся на вопросе о документах, его не ударили, не накричали, а просто что-то чиркнули в своих бумагах и всё. И Губачу ничего не сделали, хотя у того ни документов, ни имени, ни работы… Может, и обойдётся. Ну, вот и его черёд.

Эркин, по-прежнему держа руки за спиной, шагнул к столу.

– Имя?

– Эркин, сэр.

Русский быстро вскинул на него глаза.

– Как? Эр-кин?

– Да, сэр. Эркин.

Русский кивнул, записывая.

– Фамилия?

– Мороз, сэр.

И снова быстрый удивлённый взгляд.

– Как-как? Может, Мэроуз?

– Нет, сэр. Мороз. Frost.

Русский улыбнулся.

– Так может, у тебя и отчество есть? – спросил он с заметной насмешкой, специально ввернув в середину фразы русское слово.

Эркин напрягся, но отвечал по-прежнему спокойно.

– Да, сэр. Фёдорович.

– Скажи пожалуйста, – удивился русский. – А документы?

– Да, сэр.

Эркин осторожно, чтобы резким движением не навлечь удара, распахнул куртку и достал из кармана рубашки красную книжечку удостоверения, подал её русскому и снова заложил руки за спину.

– В чём дело? Почему задержка?

– Посмотрите, капитан.

Русских уже трое. Вертят его удостоверение, рассматривают его самого, явно сверяя с фотографией.

– Может, ты и русский знаешь?

Спросили по-русски, и темнить уже поздно. Шагнул – так иди.

– Немного понимаю.

– Давно подал заявление?

– Двадцать первого октября.

– Где оформлял?

– В Гатрингсе.

Русские вопросы наперебой с трёх сторон. Эркин отвечал по-русски, стараясь не путаться в словах, спокойным голосом, только пальцы за спиной всё сильнее вцеплялись друг в друга.

– Ладно, – тот, кого называли капитаном, был, видимо, старшим. – Остальное потом. Оформляйте в общем порядке.

– Есть.

Эркин перевёл дыхание. Дальше пошло быстро. Две сотенных кредитки – как это он не сообразил, пока везли, посмотреть, но обошлось, положили к остальному без вопросов – бумажник, несколько сигарет, расчёска – купил тогда в Гатрингсе на толкучке – рукоятка ножа, немного мелочи, обе запаянные в целлофан справки, шапка – всё, больше ничего у него в карманах не было, выдернули ещё пояс из джинсов. Охлопали ещё раз по карманам, отдали расчёску и шапку, а остальное сгребли в пакет. И вот он уже идёт по коридору. Стены глухие, как в лагерном отсеке распределителя.

– Стой.

С лязгом открывается дверь.

– Вперёд.

Эркин перешагнул через порог, дверь захлопнулась, и… и увидел всех троих. Губача, Роба и Длинного, растерянно озиравшихся по сторонам.

– Меченый!

– Чего так долго?

– Бумаги мои смотрели. Вы чего стоите?

– Да чего-то… – промямлил Роб, оглядывая теснившиеся в камере двухэтажные койки.

А Губач ответить не успел. Дверь открылась, впустив Митча, который с ходу заорал, бросаясь к одной из верхних коек у стены.

– Это моя!

Его вопль привёл в чувство остальных. Дверь часто лязгала, впуская всё новых и новых. Расстрел явно откладывался, и надо было устраиваться. В общем, койки занимали без стычек. Поменяться всегда можно, а если друга или брата загонят в другую камеру, то ничего ты уж не поделаешь. А глухая стена вместо решётки позволяла чувствовать себя совсем свободно. Мартина встретили радостным, но тихим – на всякий случай – рёвом.

– Мы уж боялись, что тебя к белякам загонят.

– Нет, их ещё во дворе держат.

Они злорадно заржали. Вошли ещё четверо. Всё, все койки заняты, остальные, видно, в другую камеру попали. Отсутствие простынь и одеял никого не смутило, вернее, многие этого просто не заметили. Отдельная кровать, матрац и подушка… если не верх комфорта, то очень близко к нему. Лечь, вытянуться…

– Ещё пожрать бы дали, так совсем красота!

– А про сортировку забыл?

– А ни хрена! Пока не шлёпнули, жить надо.

– Это да, это ты правильно.

– Пожрать бы…

– Постучи и попроси.

– Во! Сразу дадут!

– Так не ему одному. Нам тоже достанется.

– Ложись, Мартин, ты ж в машине не спал, – сказал Эркин.

Мартин устало кивнул. Посмотрел на часы.

– Долго ехали.

– И где мы? – поинтересовался Эркин.

– Не знаю, – Мартин тяжело лёг на койку и повторил: – Не знаю. Не могу сообразить. Сигареты забрали, чёрт.

Эркин снял куртку, лёг и укрылся ею. Разуваться не стал: днём в любой момент дёрнуть могут, пока не велели спать.

– Меченый, ты в отруб?

– Что не доем, то досплю, – ответил Эркин, закрывая глаза.

Кто-то засмеялся, но большинство тоже стало укладываться, кое-кто уже похрапывал. Эркин повернулся набок, натягивая на плечи куртку…

… Шёпот Зибо выдёргивает его из сна.

– Угрюмый.

– Чего тебе?

– Слышишь?

Он