Прах и пепел - Татьяна Николаевна Зубачева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она бежала по улицам, всхлипывая на ходу. Счастье ещё, что Джен так и не узнала то, что поняла она. Что толстушка Майра, и Этель, и Ирэн были заодно с этими, что давали информацию и помогали составлять списки на первую и вторую стадии, что вся их контора была только прикрытием штаба, что… нет, даже про себя страшно назвать истинного хозяина и начальника… Нет, с неё хватит. Надо сбежать, исчезнуть и затаиться. Как Джен.
Графство Эйр
Округ Диртаун
Диртаун
Машина остановилась, и они проснулись. И снова Мартина удивило их чутьё. Он вздрагивал на каждой остановке, а они даже глаз не открывали. А сейчас сразу заморгали, задвигались.
– Вылезай! Стройся!
Они прыгали из грузовика, вставали привычным строем – руки за спиной, глаза опущены – быстро поглядывая исподлобья по сторонам и почти неслышно перешёптываясь.
– Гля, решётки…
– Распределитель?
– Тюрьма, – шепнул Мартин Эркину, а уже от него побежало к остальным.
Рядом выгружалась свора.
– Во здорово!
– Чего?
– А не отпустили их!
– Ага, в одну камеру теперь, там и потешимся!
– Дурак, это ж тюрьма!
– Ну не по одному ж нас распихают.
– А один к ним попадёшь…
– Тогда хреново…
– А ни хрена, сквитаемся…
– Ты сортировку сначала пройди, прыткий…
– За Мартином смотри, а то его к белякам запихнут.
– Давай в серёдку его…
– Ага, быстро, пока не смотрят…
– И шапку ему поглубже…
Мартин и охнуть не успел, как его быстро передвинули в середину строя. Эркин остался на краю, жадно ловя обрывки русских фраз.
Так… это непонятно, а, нет, это они про беляков… другое крыло… крылья-то при чём? Нет, другое… А, камеры в разных отсеках… нет, непонятно чего-то… сразу по камерам…
– Первые четыре. Марш!
Эркин чуть не выругался в голос. Но кто же думал, что русские отсчёт с этого края начнут? Оказаться в первой четвёрке – хреново… Хорошо ещё, что четвёртым стоит.
Дверь… Тамбур… Комната… Стол… Русский в форме…
– Имя… Фамилия… Год рождения… Место жительства… Кем работаешь… Документы… Что в карманах…
Ну, это не страшно, не так страшно. Они стояли в затылок друг другу и подходили по одному. Когда Роб замялся на вопросе о документах, его не ударили, не накричали, а просто что-то чиркнули в своих бумагах и всё. И Губачу ничего не сделали, хотя у того ни документов, ни имени, ни работы… Может, и обойдётся. Ну, вот и его черёд.
Эркин, по-прежнему держа руки за спиной, шагнул к столу.
– Имя?
– Эркин, сэр.
Русский быстро вскинул на него глаза.
– Как? Эр-кин?
– Да, сэр. Эркин.
Русский кивнул, записывая.
– Фамилия?
– Мороз, сэр.
И снова быстрый удивлённый взгляд.
– Как-как? Может, Мэроуз?
– Нет, сэр. Мороз. Frost.
Русский улыбнулся.
– Так может, у тебя и отчество есть? – спросил он с заметной насмешкой, специально ввернув в середину фразы русское слово.
Эркин напрягся, но отвечал по-прежнему спокойно.
– Да, сэр. Фёдорович.
– Скажи пожалуйста, – удивился русский. – А документы?
– Да, сэр.
Эркин осторожно, чтобы резким движением не навлечь удара, распахнул куртку и достал из кармана рубашки красную книжечку удостоверения, подал её русскому и снова заложил руки за спину.
– В чём дело? Почему задержка?
– Посмотрите, капитан.
Русских уже трое. Вертят его удостоверение, рассматривают его самого, явно сверяя с фотографией.
– Может, ты и русский знаешь?
Спросили по-русски, и темнить уже поздно. Шагнул – так иди.
– Немного понимаю.
– Давно подал заявление?
– Двадцать первого октября.
– Где оформлял?
– В Гатрингсе.
Русские вопросы наперебой с трёх сторон. Эркин отвечал по-русски, стараясь не путаться в словах, спокойным голосом, только пальцы за спиной всё сильнее вцеплялись друг в друга.
– Ладно, – тот, кого называли капитаном, был, видимо, старшим. – Остальное потом. Оформляйте в общем порядке.
– Есть.
Эркин перевёл дыхание. Дальше пошло быстро. Две сотенных кредитки – как это он не сообразил, пока везли, посмотреть, но обошлось, положили к остальному без вопросов – бумажник, несколько сигарет, расчёска – купил тогда в Гатрингсе на толкучке – рукоятка ножа, немного мелочи, обе запаянные в целлофан справки, шапка – всё, больше ничего у него в карманах не было, выдернули ещё пояс из джинсов. Охлопали ещё раз по карманам, отдали расчёску и шапку, а остальное сгребли в пакет. И вот он уже идёт по коридору. Стены глухие, как в лагерном отсеке распределителя.
– Стой.
С лязгом открывается дверь.
– Вперёд.
Эркин перешагнул через порог, дверь захлопнулась, и… и увидел всех троих. Губача, Роба и Длинного, растерянно озиравшихся по сторонам.
– Меченый!
– Чего так долго?
– Бумаги мои смотрели. Вы чего стоите?
– Да чего-то… – промямлил Роб, оглядывая теснившиеся в камере двухэтажные койки.
А Губач ответить не успел. Дверь открылась, впустив Митча, который с ходу заорал, бросаясь к одной из верхних коек у стены.
– Это моя!
Его вопль привёл в чувство остальных. Дверь часто лязгала, впуская всё новых и новых. Расстрел явно откладывался, и надо было устраиваться. В общем, койки занимали без стычек. Поменяться всегда можно, а если друга или брата загонят в другую камеру, то ничего ты уж не поделаешь. А глухая стена вместо решётки позволяла чувствовать себя совсем свободно. Мартина встретили радостным, но тихим – на всякий случай – рёвом.
– Мы уж боялись, что тебя к белякам загонят.
– Нет, их ещё во дворе держат.
Они злорадно заржали. Вошли ещё четверо. Всё, все койки заняты, остальные, видно, в другую камеру попали. Отсутствие простынь и одеял никого не смутило, вернее, многие этого просто не заметили. Отдельная кровать, матрац и подушка… если не верх комфорта, то очень близко к нему. Лечь, вытянуться…
– Ещё пожрать бы дали, так совсем красота!
– А про сортировку забыл?
– А ни хрена! Пока не шлёпнули, жить надо.
– Это да, это ты правильно.
– Пожрать бы…
– Постучи и попроси.
– Во! Сразу дадут!
– Так не ему одному. Нам тоже достанется.
– Ложись, Мартин, ты ж в машине не спал, – сказал Эркин.
Мартин устало кивнул. Посмотрел на часы.
– Долго ехали.
– И где мы? – поинтересовался Эркин.
– Не знаю, – Мартин тяжело лёг на койку и повторил: – Не знаю. Не могу сообразить. Сигареты забрали, чёрт.
Эркин снял куртку, лёг и укрылся ею. Разуваться не стал: днём в любой момент дёрнуть могут, пока не велели спать.
– Меченый, ты в отруб?
– Что не доем, то досплю, – ответил Эркин, закрывая глаза.
Кто-то засмеялся, но большинство тоже стало укладываться, кое-кто уже похрапывал. Эркин повернулся набок, натягивая на плечи куртку…
… Шёпот Зибо выдёргивает его из сна.
– Угрюмый.
– Чего тебе?
– Слышишь?
Он
