Дневники. 1946-1947 - Михаил Михайлович Пришвин

человеческое обобщение, мертвящее исходное начало, цель оправдывает средства, будто бы лежат в основе такого суда.

Мертвой материей мы называем комплекс неразличимых частиц, а живой такую, где одна частица различима от другой.

И чем живее материя, тем больше дифференциация, тем сложнее индивидуум, имеющий в человеке завершение в личности.

Таким образом, жизнь есть образование личности.

Это одно понимание жизни.

Другое – наше советское, это что жизнь есть служение, т. е. раскрытие личного начала в коллективе всего человека, т. е. не личность является представителем всего человека, а образ всего человека представляет собой жизненную цель всякой личности.

Вот почему английский суд и наш советский не сходятся, а противоречат друг другу.

Жизнь есть дифференциация, завершенная Фаустом.

Жизнь – коллективизация, завершаемая жертвой Христа: нет выше любви, как если кто положит душу свою за други своя.

Интимный пейзаж боится свидетеля, и потому так трудно дать гармонию человеческого образа с природой (мне удалось в «Кладовой солнца», а художнику нет).

700

3 Ноября. Вчера и сегодня тихая погода с легким морозом. Начинается праздничный базар.

Толстый английский министр Бевин понимает Октябрь, как рождение нации. Если это верно (а скорее всего так это и будет считаться) и если так всякая нация рождается (а это тоже, скорее всего, так), то, конечно, рядом тут где-то и Голгофа: нация рождается и за жизнь ее распинают человека.

Все понятно: Октябрь есть и Голгофа.

А ведь я хорошо помню ту страшную ночь, когда подошла «Аврора» и против [6] линии Васильевского острова грохнула из пушки по Зимнему дворцу <вымарано несколько строк>. Но как это люди могут такие дни отмечать пирогами – это непонятно.

Как это можно было дождаться дня Воскресения Христа и в этот день обжираться – непонятно.

Но и все на свете рождается в муках и все-таки мать, отмучившись, радуется рожденному.

Вот и нам тоже надо увидеть рожденное.

4 Ноября. Вчера ночью подбелило крыши и мороз поддержал так, что можно сказать: зазимок первый был разделен от второго одним днем. Написал «Моя родина» как предисловие для юбилейной книги «Детгиза» и как запевку для страницы о природе в «Дружных ребятах».

5 Ноября. Вчера среди дня стало как весной: явилось солнце, все потекло, и так в солнечном сиянии прошел весь день. А вечером, конечно, стало морозить и сегодня утро солнечное и ледяное.

Сходить в Третьяковку с раздумьем о «царе природы». (Пересмотреть Иванова, пейзажи к «Явлению», Левитана, Нестерова и др.) А может быть, «явление» царя и нельзя дать в согласии с природой, и если нельзя, то надо понять характер естественно-человеческого нарушения. Даем же мы в пейзажах характер мира в природе (согласие частей). Почему

701

же нельзя дать характер нарушения, связанного с приходом человека в природу?

Оправдание нарушения – вот наша нынешняя тема человека, и взять ее из себя в своем недостатке: труднее всего мне бывает нарушать мир обывателя правдой и в этом должно быть «явление».

В живописи труднее врать, чем в литературе и в жизни – вот почему и трудно в живописи дать согласие прихода человека в природу, как согласуется в жизни Голгофа с ветчиной и пирогами (Пасха).

Художник уступает природе человека с тем, чтобы сама природа взяла слово и рассказала нам о человеке: такие люди рассказываются природой, у Нестерова – святые существа и т. д. Вот почему живописцам и трудно согласовать пейзаж с человеком: пейзаж берет всего человека в себя и остаются бездушные фигурки.

Человек должен быть разделен: одна часть его остается в природе, о ней скажет сама природа, а «явление человека» должно выйти из самого человека (вспомнить больших людей в быту: С.П. Ремизову, Блока, Мережковского и греческих «богов»): об этой стороне человека природа не может рассказать.

6 Ноября. Какой золотой день вчера простоял! Как в апреле: легкий морозец при солнце. Галя Каманина вышла за поэта Шубина. Шубин – поэт талантливый и, кажется, образованный. Он говорил Ляле, что Каверин, автор «Двух капитанов», говорил ему, что за одну страницу – написать бы как Пришвин – он отдал бы и все свои сочинения, и все свои доходы. И еще он говорил, что будто бы поэты его круга почитают Пришвина как единственного во всем мире.

Ляля поверила искренности Шубина, я же думаю, что какое-то зерно правды таится в этих словах и оно в том: первое, что я, как создатель литературного жанра поэтической географии, действительно в своем роде первый, как все равно каждый настоящий мастер есть в своем роде

702

первый, второе, что при общем моральном упадке в литературе на меня начинают где-то обращать внимание.

Из этого сделать вывод поведения: 1) ни в коем случае не поддаваться искушению охоты за славой, минуя способ обыкновенного своего мастерства, 2) бороться с суетой посредством старости и шутовства, 3) доставать деньги и царствовать.

Узнал через радио (купил приемник), что за границей теперь хорошо знают практику нашей политики. По-видимому, нам остается теперь мало-помалу, а то и поскорее изменять форму агитации и пропаганды. Необходимо вызывать к делу из населения самодеятельные элементы.

Ляля спрашивает: – Но откуда же взялась эта гениальная мудрость, сумевшая прибрать к рукам всю страну?

Это Ляля-то. Все прошлое очень похоже на муку родов (тридцать лет рождалось дитя).

Неужели мы дождемся того времени, когда мать обрадуется, увидев своего ребенка?

<3ачеркнуто: Плохо, что пока не видно ничего такого...>

Жалкая истерика Леонова... и все выкрики, еврейская спешка, подтасовка. Посмотрим, как завтра пройдет...

7 Ноября. Суточный мельчайший дождь. Газеты без речи Сталина. Иллюминация без пушек. Что-то случилось?

Из Англии: «Агрессивный коммунизм хвалится силой и достижениями, зачем бы ему хвалиться, если бы эти силы были в действительности, зачем бы ему натравливать своих граждан на иностранцев?»

А я столько думал, откуда и почему взялся у нас небывалый дотоле стиль государственного хвастовства? (Началось с журнала «Наши достижения».)

И тоже Англия отмечает, что Октябрьская революция есть величайшее событие в мировой истории.

703

«Литературная газета» вспыхнула и умолкла. Очевидно, новое направление (поддержанное мною) было осуждено. Впрочем, я же поддерживал не симоновский разбой, а художественное выявление действительных достоинств русского человека. Так вылез суслик из норки на заре, посвистел немного