Дневники. 1946-1947 - Михаил Михайлович Пришвин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
24 Октября. Снег на крышах, на карнизах, в углах перележал ночь и остался. Окончена «Моя страна». Сегодня-завтра сдаю.
692
Тарасова сделала с меня офорт, мало похоже, но хорошо. Сегодня в 5 вечера свидание с Карасевой по «Дружным ребятам». Звонить Михайлову, звонить Саушкину. Переписать «Мировую катастрофу» в «Огонек».
25 Октября. Мороз, ветер, пятна снега на крышах и кое-где на земле. Проходят те редкие дни, когда нет никакой охоты и только заботы, когда умирают старики и молодые празднуют Октябрьскую революцию. Снег идет, идет.
Вот еще где очень плохо: это ученье в новых республиках: никто не хочет учиться в национальных школах, все лезут в русские.
26 Октября. Вчерашний снег удержался, и с утра снежная метель. Итак, значит, первый зазимок, выпавший в среду 23-го, частично уцелел и теперь все крепнет.
Какой пустяк «Золотой портсигар», а напечатал и как орден получил: звонят и звонят по телефону и поздравляют. Это показывает, что люди, принужденные лгать, в душе своей чувствуют правду и хотят ее и ждут. Вот почему и я так рад.
Дети, все дети – и все настоящие наши физические дети, и те взрослые, пожилые и вовсе старые люди, кто сохраняет в душе себя самого как своего ребенка! Все мы когда-то вышли на свет из темной утробы нашей матери. Все мы вышли из тьмы и все мы движемся к свету, и вместе с нами совсем рядом из темной земли поднимаются к солнцу деревья, былинки, соломинки, цветы, и вместе с нами поднимаются, живут.
Там, где человек – это я.
Там, где каждый из нас выступает за себя <зачеркнуто: там и рождается собственность> там след ноги на песке – остается собственность. Хорошо это или плохо? Это неплохо и нужно, если нога собственника ступает по
693
незанятой земле. Но как только по этой земле другие прошли, надо глядеть, чтобы не поставить ногу свою в чужой след. Вот почему нас всех так манит к себе девственная природа, земля, по которой еще не ступала нога человеческая. Вот почему иной раз мы даже и вовсе землю бросаем – нам тесно становится, и мы летим на путь искусства, и там ищем путей, по которым никто никогда не ходил.
Падает дубовый лист осенью, и навсегда падает, и удобряется почва там, где он упал. Вся жизнь его была от весны и до осени, а мы, люди, тоже ведь листья от всего человеческого дерева, каждую осень падаем и знаем, что весной мы снова будем жить. Мы тем только и отличаемся от листьев древесных, что это знаем, а живем как бессмертные и не хотим вовсе считаться с тем, что и нам, как листьям, когда-то придется тоже лететь. И мы все упадем и удобрим ту почву, где нас < зачеркнуто: закопают>
27 Октября. Утром снег еще лежит, но мягко, и возможно, что среди дня будет таять.
Не есть ли «тоталитаризм» то самое, чему я ищу имя свое и пока называю его «весь человек?»
Тоталитаризм есть война против всего человека без различия положения, возраста, пола.
А то, что у меня – это весь человек, во всем своем составе, в различии и совокупности, в процессе творчества мира.
Оптимизм рождения: не гео-, а гено-оптимизмом...
28 Октября. Вчера весь день пробыл на нуле и все было как Великим постом: тепло, тихо и не таяло. Map. Вас. ездила на дачу и говорит, будто там лежит в у2 метра снег (поменьше, конечно, но лежит).
Женщина в своих разговорах высказывается о мужчине приблизительно как великие державы о колониях, в
694
том смысле, что колония сама по себе совершенно пассивна и ее забирают как вещь. Так и мужчина в этих высказываниях представляет из себя пассивный предмет борьбы женщин между собою. Вот Ефр. Павл. с детьми всю вину за меня перекладывает на Лялю, и даже Игнатовы понимают все так, что я влюблен и забран.
А как у Алексея Толстого было тоже: все легло на Людмилу.
Жизнь переела гордость, и так бывает у всех, и оттого мы делим людей уже после борьбы и в победе над жизнью, в их состоянии смирения и мудрости.
28 Октября. Зазимок держится при легком морозце вот уже пять дней, и некоторые думают даже, что это зима.
«Женщину будущего» приняли в «Огонек», только просят другого заглавия. Почему? Назову «Наша юность» (из биографической книги «Моя страна»). Посмотреть, не годится ли из «Канала» рассказ Волкова. Надергать книгу «Дорогие звери» для издания в Зоопарке?
В Белоруссию решено не ездить: необходимо в этот зимний сезон в Москве впитать в себя современность. А то, как ни странно, произошло с поворотом в «Лит. Газете»: полное неприличие и даже безобразие, и между тем хорошо.
«Основная свобода есть свобода слова» (сказали на Ассамблее).
Раздумье: свобода слова наверно родилась от французской революции или раньше, когда родилась личная инициатива, мать всех свобод. На этой почве и началась борьба личности с жуликами жизни (борьба «Марсельезы» с «чижиком»). В конце концов, «чижик» победил Фауста и мир заполнили чижики цивилизации.
695
Все привело к войнам и выдвинуло коммунистов, как борцов за мир в мире. В этом и есть сила коммунистов, и это они блестяще демонстрировали на Ассамблее. Сколько мы ждали, чтобы коммунизм вышел на суд мира, и вот он вышел.
Мы думали тогда, что это у нас нет слов против коммунизма по нашим личным грехам («мы просрали Россию»). Но теперь оказывается, что и там, в большом мире, тот же грех не дает веса слову, и защита свободы слова есть прямое посрамление слова.
Становится понятным свое постоянное смятение за все тридцать лет вплоть до последней записи о каком-то следе, встречающем на земле везде другой след (запись 26 окт.). Ведь это все борьба за себя, за свою инициативу, за личность, за... свободу слова. Так я в своем тяжком испытании подошел к самой грани нового начала (т. е. старая инициатива, сбросив с себя все шкуры, выползет из них, как змея: шкуры будут сброшены, но сама
