Живые души. Роман-фантасмагория - Алена Даль

Вот на сцену вышла высокая статная дама с пышной причёской – хозяйка языковой школы «Полиглот» госпожа Лаптева. Поправив микрофон под свой величественный рост, произнесла:

– Юбилейный номер «Штучки» лежит теперь у меня на тумбочке вместе с томиком моего любимого Шекспира. И я с удовольствием читаю его перед сном. Узнаю о достижениях выдающихся людей, о рецептах успеха, о секретах красоты и стиля. Мне приятно, что на страницах журнала я вижу знакомые лица людей своего круга. А здесь, – ораторша с трудом приподняла тяжёлый фолиант, – здесь собраны самые яркие персоны Верхнедонска, его элита. Всем же остальным я скажу так: читайте и жалейте, что не попали в эту энциклопедию успеха! Ниночка, – обратилась она к юбилярше, – от имени языковой школы «Полиглот» и от себя лично приглашаю тебя в гости к Шекспиру. Welcome to the Great Britain!

Не успела Лаптева спуститься по ступеням со сцены, как её место занял господин в бабочке с клиновидной бородкой и зачёсанной набок редеющей шевелюрой – известный в городе художник Пестряков. В одной руке он держал букет белых пахучих лилий, в другой – упакованную в папиросную бумагу картину.

– Вчера я лёг спать в третьем часу, – поделился с собравшимися Пестряков, – и не потому, что работал в мастерской, а потому что читал «Штучку». Последний раз такое со мною случалось в школе: это был «Таинственный остров» Жюль Верна. Юбилейная «Штучка» читается как приключенческий роман, на одном дыхании. А еще, как художник, не могу не заметить: Нина Боброва обладает удивительной способностью собирать вокруг себя весь цвет общества. Да-да! Оглянитесь вокруг: какие прекрасные, одухотворённые лица! – одухотворённые лица посмотрели друг на друга и подлили в бокалы шампанское. – А самый красивый и совершенный цветок сегодняшнего вечера – наша прекрасная Нина!

Пестряков склонился в полупоклоне и вручил Бобровой лилейный букет. Потом с виртуозностью фокусника разорвал ленты на шуршащей упаковке и повернул картину лицом к публике. Гости ахнули. Юбилярша всплеснула руками. На портрете Нина была изображена у раскрытого окна полуобнажённой. Между утопающей в белых цветах вазой и ниткой ядрёного жемчуга лежал небрежно раскрытый журнал «Штучка».

Следом выступил председатель областного отделения Союза писателей Полуконь и прямо заявил, что, с его точки зрения, юбилейный журнал «Штучки» не что иное, как настоящая, серьёзная литература, и он удостоен чести объявить о приёме Нины Бобровой в ряды писательского союза. В подтверждение сказанного Полуконь вручил редакторше новенькую, негнущуюся от свежего клея корочку, приложив к ней стальное гусиное перо, веретеном торчащее из гранитного куба чернильницы. После чего удалился к своему столику, снял ненавистный пиджак и налил из запотевшего штофа в узкую рюмку.

А вот Карен Давыдович Акопян, владелец клуба «Пегас», был оригинален. Он не стал много говорить в микрофон, только отметил, что не может отказать себе в удовольствии удивить юбиляршу. Акопян протянул пустой договор, подписанный и заверенный печатью, в который Нина была вольна вписать любые объёмы, суммы и условия. Брови именинницы поползли вверх, щёки зажглись румянцем. Довольный произведённым эффектом, Акопян добавил, что вторая часть сюрприза ждёт юбиляршу чуть позже.

Ровно в восемь, когда вереница поздравляющих успела слегка утомить Боброву, Нина увидела входящего в зал Рубина. В ту же минуту грянул оркестр. Вспыхнул фейерверк и на сцену взбежал солист группы «Абсент» Пётр Беляк. «Привет, Верхнедонск!» – крикнул он в микрофон и, вскинув руки, принял ответные приветствия публики. По-хозяйски взял Боброву за талию и небрежно поцеловал в запястье – женская часть зала затрепетала от восторга. Раздались возгласы и свист, звон стекла и грохот упавшего на пол стула. Ведущий попытался перекричать воцарившийся вокруг хаос, но его уже никто не слушал. Гости повскакали из-за столов и бросились в танец как в омут. Танцевали все!

Первым пустился в пляс литератор Полуконь, успевший хватить ещё пару стопок без закуски. Он прижал тонкую, как тростинка, дизайнера «Штучки» Лику Ландышеву к тугому животу и уже не отпускал от себя ни на секунду. Танцевал чиновник Туманов с молодой актрисой Олесей Дрозд, танцевал художник Пестряков, пригласив в партнёрши Кривоносову, танцевал коротышка из Гильдии инвесторов с великаншей из Антимонопольного комитета. Срываясь на лезгинку, танцевал Акопян, опаляя горящим взором журналистку в коротком бирюзовом платье. Лаптева, забыв про пышную причёску, кружилась ведомая опытной рукой банкира Свистоплясова. Танцевали виднейшие представители верхнедонской элиты, среди которых – президент Ассоциации риэлторов Эдуард Тузов, светский лев Мухин, директор страховой компании «А вдруг?» Борис Копец, депутаты Котовский и Подставкин, известный адвокат Урывайко. Глава информагентства «Край» Анатолий Орешкин увлёк в танце необхватную Антонину Грасс, представляющую в регионе интересы международного автомобильного концерна. Никита Мано извивался возле незнакомца в антрацитовом костюме. Танцевали в полном составе сотрудники редакции «Штучка». Освободившись от галстуков, отплясывали молодые директора, а с ними златокудрые помощницы, рослые парни из «Небесных странников» и надменные жены чиновников, снимавшие вечеринку папарацци и пресс-секретари, включая захмелевшую от счастья Алину Дёгтеву. Танцевали знаменитые и неопознанные гости, веселились даже тени. Швейцар «Шиншиллы» в горжетке – и тот лихо притопывал возле дверей, замирая и вытягиваясь в струну всякий раз, когда мимо него проходили гости. Воспользовавшись моментом, официанты ловко лавировали между столов и колышущихся тел, вынося горячее. Но даже они, гружёные подносами с хрупкими пирамидами бокалов и тарелок, пританцовывали, повинуясь первобытным ритмам «Абсента» в обрамлении благородной мощи симфонического оркестра. Оркестранты вставали в полный рост, отбивая такт лаковыми ботинками. Беляк страстным фальцетом призывал всех забыть о невзгодах и танцевать под тёплым лунным дождем. И все как один внимали его заклинаниям, невзирая на отсутствие в помещении дождя и луны.

Нина продралась сквозь аморфную массу танцующих и подошла к Рубину, протянув в приветствии руку. Их сразу же окружили плотным кольцом фотографы. Замигали вспышки. Антон и Нина обменялись формальными фразами: «очень рада видеть…», «рад познакомиться…», «для меня большая честь…», «праздник замечательный» и тому подобное, что принято говорить при первом знакомстве двум молодым, красивым и успешным людям под прицелом камер и любопытствующих взглядов. Рубин вытащил из кармана пиджака небольшую коробочку, вытащил из неё сверкнувшую в темноте вещицу и надел на руку именинницы изящный белый браслет с вплетёнными буквами «Штучка».

– Эта штучка сделана из никеля, почти чистого. По стоимости конечно не золото… но гарантирую вам, Нина, что вы будете единственной обладательницей подобной вещицы. Она уникальна. Так же как и вы.

Нина услышала стук собственного сердца.

– Но советую надевать её только для фотосессии, – сказал Антон, стаскивая с руки Нины браслет и укладывая его обратно в коробочку. – Никель – довольно вредный металл, хотя, безусловно, очень красивый. Он может быть аллергичен для нежной кожи, – Антон задержал руку на Нинином запястье. Он вручил юбилярше заключённый в коробочку браслет и взял с подноса подоспевшего официанта пару бокалов шампанского, один из которых протянул Бобровой.

– За вас и ваш успех!

К тосту присоединились другие гости, шумно чокнулись бокалами и праздник загремел с новой силой. Очнувшись, Нина потащила Рубина за руку в самую гущу танцующих. Пётр Беляк замолк, но лишь на мгновение – вскоре зал окатило рвущими аккордами блюза. Гости разбились по парам и замерли друг подле друга. Те, кому пары не досталось, ничуть не расстроились, а вернулись за столы, куда уж принесли новую смену блюд и напитков. А потом был стриптиз, устроенный Акопяном в качестве второй части сюрприза для Нины. И новые тосты, и комплименты – один изящнее другого. Вывезли именинный торт и сообща разъели по страницам сладкую ванильную «Штучку». А Кривоносова, вырвавшись на сцену, как на баррикады, уже подпевала Беляку. И теперь уже она по-хозяйски держала его за талию, приникая лоснящейся щекой к молодому подбородку. И был праздник! И была полночь. И всем было весело.

И стояла, возвышаясь над всеобщим весельем, тень старухи с развивающимися седыми космами. И была эта тень великой настолько, что не замечалась вблизи. И стояла возле великой тени задумчивая зеленоглазая Лариса. А по другую сторону тени беспокойно хлопал крылами огромный чёрный ворон с человечьими глазами. И взирали с балкона на веселье двое: один – закутанный в тёмный плащ смуглый красавец со смоляными кудрями, другой – бесплотный отрок в светлых одеждах, печально закрывающий прозрачными веками голубые всевидящие свои глаза.