Голаны - Моисей Винокур

Я для чего тебе сел писать, Иван Кучин? Книжку я недавно читал про китайцев. У них все просто: Юнь - Янь... Вечное противостояние. Дзень-Муддизм. Фуфель все это. У нас, людей белой расы, бабы к нам в тюрьму не ебаться приходят, а Подниматься. Поверь, за забором - без нас, как дров. Как же, Ваня, такую на руках не носить?! Вот только мужиков настоящих... И по-новой - та рарарара ти - рара... та тирарара. Там... под решеткой над прогулочным двориком... за решеткой, если приподнять ебло... в мокрых Небесах, везде - печальное танго и щемящие еврейские скрипки.

"Мне плечи жаль твои еще девичьи,

Закованные в лагерный бушлат,

Из рукавов которого, как спички,

Стыдливо пальцы белые торчат".

P.S. У нас на киче ништяк, Ваня. Весь этап из России уже обустроился. Но племя бунтует. В одну глотку орут: "Давай, братан! Давай, давай!" Давай, в натуре, Вань, приезжай! Мы тебя классно встретим. Я невыездной (статья "террор"). Так что мой адрес прежний: П/Я Израиль, лагпункт Реховот, Моисею Винокуру.

2

Здравствуй, Арменак Ервандович, милый мне человек. По воле Б-жьей - не потерялись мы в этом бардаке и хоть через четверть века нашли себя в списках живых. Наверно, это чудо, а, братка? У тебя был такой родной и знакомый голос за шесть тысяч километров, будто не слезами, а чем-то намного порядочней плакали наши души. К моменту получения письма ты уже будешь знать всю мою подноготную из книги. Там столько наворочено, что сочинять просто не имело смысла. Странным может быть только то, что ничего худшего не стряслось. Поверь мне, Алюля, могло быть и хуже... Это не говорит о том, что я сделал для себя надлежащие выводы. Как был дураком, так, видимо, и предстану перед Господом чуть-чуть бухой и слегка под планом.

Я живу в городе Реховоте, с которым ты опять же знаком по книжке. В зале бокса общества "Маккаби". Там у меня аппартаменты. Русская баня. Огромный двор в окружении девяти полуторавековых индийских фикусов. Как?! На всем готовом. Не опускаюсь до унижения платить за жилье, воду, свет, газ и муниципальный гоп-стоп. Ты опять спросишь: Как?! А у меня было тяжелое детство и справка об освобождении, где черным по белому написано, что предъявитель аттестован как психопат антисоциальный и склонен к насилию. Не у всех, но у некоторых такие ксивы пользуются народной любовью. Вот я и выхватил себе пожизненную ренту у этих тварей и прекратил вообще иметь с ними дело. Я стал писателем (Армик, не смейся). Обо мне даже пишут в московских журналах. А бывший посол России Бовин сказал моей редакторше, что впервые прочел роман о любви, написанный матом, где ни одного грубого слова не произнесено. Тем не менее, я еще не был в себе уверен. Лишь только получив четыре тысячи наших бабок на новую книгу из президентского фонда имени Залмана Шазара (царства ему небесного), я наконец убедился, что я писатель. Фуфлыжникам, как ты сам понимаешь, президенты (даже покойные) денег не дают. А еврейские президенты - тем более. Прости меня, Алюля, за мою неосмотрительность в вопросах финансов и неосведомленность, но эти бабки я тут же проебал и пропил с подружками и купил план - КИЛО, чтобы, когда взгрустнется о президентской милости, было чем заглушить перебои с совестью.

Кроме написания книг, веду общественную работу. Морально наказуемую. Обучаю двуногих уродов правильно избивать себе подобных... Но это не все. Как инженер человеческих душ, считаю своим гражданским долгом поделиться собственным опытом с людьми, попавшими в беду. На общественных началах читаю лекцию для убогих "краткий курс отлучения от навязчивых женщин прекрасного пола". Этих суккуб, прописанных в наших удостоверениях личности. Под нашими фамилиями в графе: жена.

Чего только стоят мои проповеди к замужним женщинам, когда увещеваю их хоть изредка пожалеть мужей и стать раком. Единственная поза, за которую каждый мужчина готов душу отдать. Ибо только в этой позиции возлюбленная вам не дышит в лицо...

Как ты сам понимаешь, мои взгляды не мешают мне иметь поклонниц моего таланта в приходящем варианте. С теплообменом соития.

Но чего-то экстравагантного, увы, позволяешь себе все реже и реже... гнется!

Я вот сижу и думаю: а не многовато ли я расписался в первом письме через столько лет? Быть может, мой Армик желал бы узнать более достойные подробности и не хотел бы скрывать письмо от жены и детей... Так вот, Алюля, все, что положено иметь свободному человеку, у меня есть. Господь мой в Небесах, моя страна на Святой земле и чувство собственного достоинства, ничего общего не имеющее с гонором. У меня есть сын, и это значит, что все в порядке с листочками древа жизни. Род приходит и род уходит.

Этой ночью, что я пишу тебе, мой Иегонатан-Зямочка сражается в Вене в финале первенства Европы. По гандболу. Мой мальчишка - солдат в спортроте и капитан сборной страны. Очень жесткий, агрессивный центральный защитник. До крайности. Ума не приложу, в кого он у меня. Наверное, все-таки в мать... Но когда приходит ко мне со своей подружкой Ориткой в обнимку, этот большой мальчик с зеленым беретом под погоном - он совсем другой. Я не любил своих жен, а детей растить не привелось. Я их видел лишь спящими и был абсолютно уверен, что они ни в чем не нуждаются. Я поливал на автовозе до тысячи километров в день... каждый день... шестнадцатилетний недосып и пощечины самому себе со всей силы, когда на полном скаку на ночной трассе в пустыне вдруг начинаешь фантазировать, что ничего страшного не случится, если прямые участки дороги прошуровать на автопилоте. Мой патент, хе-хе. Другие прижигали руки сигаретами... Так что детей я в люди не выводил. Но этот мне очень нравится. Иегонатан от плеча выше многих в Израиле ростом, атлетически сложен, но в глазах столько доброты и нежности и такой библейский покой в душе - меня разбирают благие завидки. Его семнадцатилетняя подружка напоминает мне персонаж из сказки Киплинга. Багиру... Я предупреждал ребенка: очень красивые женщины, как правило, злобные дуры, потаскухи и вымогательницы...

Авось хоть его минует чаша сия...

Маленькая Михаль - моя дочь - приезжает ко мне изредка по субботам. Заводная, смышленая девка. Ей шесть лет.

Знакомый тебе Феликс в гости ко мне не приходит. Есть на то причины. Одно лишь могу добавить: даже если его ко мне повезут в воронке, я думаю, он по дороге сбежит. Такая любовь...

Сестричка моя Софья этим мартом померла. А сестрица Раечка... Больше года ее не видел. У нас не совпадают взгляды на горшки с мясом. Я ей так сказал: быть рабом, лакеем, жополизом только чтобы кормить деликатесами собственную жопу - я не намерен! А не свою - тем более...

Ничего не пишу о нашей стране. Сам все увидишь по приезду. Господи, какие места я тебе покажу! Приезжай, Армик. Осенью этой и приезжай. На наш праздник Нового года в конце сентября...

Жарища уже спадет, и в синеве пустыни ты увидишь, что сотворил Народ на своей земле.

Вот и все для первого письма. Ты просил фотокарточку, я тебе посылаю.

Береги себя, Алюля. И пусть Господь Б-г будет с тобой. И мир твоему дому. Остальное сам выхватишь. Я в этом не сомневаюсь. Жду и встречу как брата.

Твой Мишка Винокур из тех времен по сей день.

ДАЛЬНИЕ ПАСТБИЩА

роман

ТУЛЯ

Она пахла дымом скифских костров и носила попку не для того, чтобы срать. Клянусь!

В марте девяносто второго года я встретил женщину по имени Туля и назвал любимицей сходу. Любимицей от Нила до Ефрата.

Стаи мусорских машин гонялись за мной по центральным улицам Тель-Авива, когда на фулл-трейлер-автовозе я ехал к ней на свидания. Самые путные цветы продавали, как назло, на углу Ибн-Гвироль и патлатого Давида. Я тормозил, и тут они на меня кидались. Как обычно, шмонали за прицепом, подальше от общественных впечатлений, попирая человеческое достоинство, и давали понюхать суке на наркоту.

Ничего, естественно, не унюхав, они все равно смотрели на меня хуевыми глазами, и я молился не о спасении души, а чтоб не опидарасили. В моих папирусах они находили справку заключенного с третью испытательного срока и по какой статье. Менты влетали в непонятное, а я начинал блатовать, как вольняшка, и впрягать в их косые головы про то, как в бытность мою дипломантом Аялонского супер-секьюрити-колледжа весь Оксфорд за мной гонялся, чтоб я преподавал им наглость как обязательный предмет. Но я выбрал прямой путь раба и хрячу по нему на вот этом "сарае".

- Цветочки купить не даете, козлы.

Порченых евреев нашей национальности хватала кондрашка, а я поправлял расхристанную одежду и шел, как маньяк, покупать розы.

Я выбирал крупные растения цвета крови вышвырнутых вен и платил наличманом. Сорок штук. Для моей Тули.

Гематрия любви. Мне пятьдесят, ей - сорок.

Психопат из тюрьмы Аялон и репатриантка из СНГ.

Эпоха Возрождения.

Пусть милашки, хоть раз обогревшие меня, не сочтут западло, но я в натуре влюбился. Впервые!

Можете называть наш союз страстью, случкой, еблей, но не произносите слово "секс". Никогда. Тулинька называла это "близостью".