Голаны - Моисей Винокур

Получили офицерский "Рено" и - рванули.

... Сэген - к Сигалит. Ее нет.

Он - домой: "Мама! Мама!"

И опять к Сигалит. И опять... И опять. Аль а-паним.

Только утром подвезли Сигалит. Никакую от травки.

- Эй!? - не поверил лейтенант. - Что с тобой?!

- Никогда, - засмеялась Сигалит, - никогда под тобой я так не потела...

"РУСИТ"

На семинаре в Рамат-Эфале, куда редакция журнала "Зеркало" собрала писательский бомонд, в качестве особо приглашенных присутствовали профессор славистики Иерусалимского университета Мишенька Вайскопф и его супруга Леночка Толстая. Но хули Миша, даже если он профессор славистики? Миша способен влететь в мой не самый, я бы сказал, козырный рассказ, и только ему одному известно, во что он там влюбился. Невольно закрадывается мысль: если взять и попросить его сбегать за сигаретами, не потеряет ли он по дороге деньги по доброте душевной? Короче, у нас с Мишей - лады. Ему нравится, как я пишу. А вот с Леночкой Толстой все намного сложнее. У Леночки Толстой суровый, я бы сказал, арктический взгляд на всех русскоязычных прозаиков диаспоры, а бесноватых, пытающихся выразить думы с ладушками и складушками в конце строчек - то есть поэтических цеховиков - этих она просто держит за ложкомойников, чтобы не сказать конкретней и табуированней... Графиня!!!

Черт меня дернул на трезвую голову взять и поздоровкаться с четой. Миша узнал. Мордаха заулыбалась. Представил супруге:

- "Ветка пальмы" - это его повесть. Моисей Винокур.

Что вам сказать? Я был много наслышан об этой даме. Не скажу, чтоб очень побаивался, а наоборот - предусмотрительно, откровенно и не стыдясь, побздехивал. Уповая на опыт ранее представленных Леночке авторов, соискателей благосклонных рецензий. Как правило, у несчастных, преданных Леночкой анафеме, долго текла по жопе анурея с последующим отсутствием эрекции на любой эпистолярный жанр. Вплоть до писем к маме и на деревню дедушке. Одним словом - лоботомия...

Так вот. Описать изумление, которое меня постигло в момент рукопожатия, не берусь, ибо в писателях ошиваюсь недавно и не по доброй воле, а по злой судьбине - за ради членской книжечки. И только. Послушать коллег из С.Р.П.И. (Союз русскоязычных писателей Израиля) - проку от этой ксивы с гулькин член. Но так считают люди кабинетного мышления, слыхом не слышавшие о контролируемой глупости. Безответственные мудаки... Взять к примеру простой пример: вас задержали и примеряют наручники. О'кей! Все в пределах разумного. Но именно у этих оперативников ТРАДИЦИЯ бить по яйцам терпилу, и она соблюдается неукоснительно. Вы меня понимаете? Глупо надеяться, что вас не измудохают охотники за двуногими, будьте вы трижды талантливы и супергениальны. Традиции не для того, чтобы ими пренебрегали. Отметелят за милую душу. Не сомневайтесь. Но у вас привилегия перед обычным читалой. В аналогичной ситуации. Пока враги читают документ, у вас есть время сгруппироваться.

Ой-ва-вой вам профукать чудное мгновенье!!! Ебаться вы начнете не скоро и по складам: Ма-ша, Ша-ры...

Одним словом я знаю, что делаю в Союзе писателей, но почему поволокло будить лихо и влететь в поле зрения правнучки того самого, кто написал про замужнюю шаболду, которая, как сука, сиганула на рельсы, а паровозную бригаду, проводников, директора вагона-ресторана и стрелочника - всех за жопу и в Сибирь? Тот еще роман тиснул, хмырина, и всех девушек крепостных поперепортил! В губернии. А тут Мишка куда-то продрыснул, и я стою - ни рыба ни мясо, и дождь нам сыплет за шеи, и сыреет "Казбек" в джеймс-бонде подогрев от Сашеньки Катастрофы (парнишка-золотая душа), а я в последнее время пока не оказбечусь, вообще, блядь, ни с кем не здороваюсь и думаю щас она мне отгрызет башку за мои рассказы и повести, где хуев больше, чем дров в русских селеньях, а на советских жидовок вообще не стоит, и даже пальцы не достигают полной эрекции. Бодлеровские твари!

Цветы зла! Припадешь, бывало, к ... и уже деньги не пахнут. Годами!!!

Или вот про то, что у меня в дипломате - "Письмо Ивану свет Кучину" (рассказ на общую тему: свидание с женщиной в условиях близких к боевым). Автору и исполнителю на редкость достойных песен. Как я рад ему и его голосу, и как благодарна ему, Одаренному, разумеющая по-русски Вселенная. И пара-тройка тюремных историй, которыми я дурачил своих читателей в романе "Дальние пастбища".

О чем мне толковать с женой профессора филологии, если мои лицеи курсы шоферов в ДОСААФе, да две тюрьмы - Тель-Монд и Айялон?

Пишу я, Леночка, не на русском языке, и ни в коем случае на это не претендую. Б-же сохрани... А как живу, дышу и хрюкаю - на языке славянских отморозков - на РУСИТЕ. На языке Доступном Понимания! Мы на равных толкуем с сабрами (полными чучмеками в сюрре), когда сбившись в авангардные полки выходим на кровавые разборки с мокрушниками. И понимаем друг друга, о`кей?

Это не английский из Оксфорда, когда возлюбленная туземка вопит: Ю-Бай-Ни-В-Рот!!! - выражая крайнюю степень изумления. Русит, Леночка, - да это рефлекс собаки Павлова на бездарную, бесплодную Метрополию - кусок надменного нихуя, тьма тьмущая - кабы не Мишенька Лермонтов, Венечка Ерофеев да великомученик Варлам Шаламов.

Вот это все я нашей Леночке и растолковал. На пальцах. И растаяли сугробы вечной мерзлоты. Еще с прохладцею для наших палестин. И все же... Проглянула вдруг подобревшая, милая женщина, одна из последних защитниц русской словесности, забытая гениальным хрычом на Багратионовых флешах. В Иерусалиме.

ДВА ПИСЬМА

1

ИТЛ - Россия,

Ивану Кучину,

до востребования

Шалом, Ваня. Тебе лично и всей вашей братве из путевых. Не хотелось бы в лоб наезжать, а начать поделикатней. Выходит так, что когда ты прав, ты не виноват. Получается, что, как ни крути и ни коси на случайные обстоятельства, а выходит, ты, Вань, мою лебединую песню спиздил. В натуре. Конечно, мне в масть твои песни. Живая душа в них. Не знаю, как в диаспоре, а у нас, куда не лукнись - Ваня Кучин. Песни твои подходящей группы крови. Переливают те, кто не в ладу с самим собой, кому болит на всех языках, и я видел, Ваня, не веришь - прими за сказку: солдат-эфиоп бацал "Таверну" на суахили. Но давай разберемся, Вань, сюжет мой! Ты не вставай и не закручивай пальцы. Давай решим дело по справедливости. И разделим, что твое, а что мое. Сладко нашему уху, как ты слова правильные еврейскими скрипочками... Издалека получились мелодии. От истока. Вечная тема: тюрьма. Но сюжет... Ты ведь помнишь?... Чувствую, Вань, отдельные слова, МОИ СЛОВА, те, что не с общака - тесно им, Вань, в руках твоих. Зачем из хороших слов полонянок делать? Бабы все-таки. С ними надо помягче... А они у тебя плачут... Ты же помнишь, было совсем не так. Хлестало в феврале в прогулочном дворике, ты помнишь? Засрало все сливы, и вода пошла в камеры. Пришел командир блока, этот, как его, ну, друз этот, и он сказал: "Давай, давай, - сказал, - жених. Собирайся живо". И ты пульнул мне комочек грева и сказал: "Ни пуха". Я разве забыл, Вань! Ты знаешь, на что похожи "личные свидания" на Родине? Ты подумаешь, я "гоню"? Не-е-е-т... Погреться в тюрьму ее не пустили. Это, сам понимаешь, надо заслужить. И она торчала, как бездомная сука, под забором и мокла, а веселые вохры пялились на нее и ебли глазами... А мне, слышишь, "комбриг" всучил в обе жмени веник в каком-то поганном иксе с двухместной шконкой и велел выметать катыши, похожие на тот кусочек плана, что у меня за губой. Знаешь, на что смахивает ощущение встречи с любимой в скотомогильнике? Это, как в боевом шоке подняться на помост ринга и начать избивать себе подобного... Другого сравнения, Вань, на ум не пришло. Прости. Привели. Сначала, Вань, я не въехал. Сначала я думал, что менты не хотели позориться, чтобы я приволок постель. Я думал, на худой конец, Орлинька все принесет. Хоть плед какой-то на всякий случай. Залупу!!! Ей сказали, что я позабочусь, и узел не пропустили. А мне сначала ничего не сказали, а потом им было не до меня. Помнишь, когда прищучили в блоке "НЕС" надзирателя, завопили сирены, и его выручать вызвали спецконвой? Короче, друз нас закрыл. Ну ладно, меня, а ее за что? Понимаешь, голая шконка! Картинка какого-то отморозка. Металл и шестеренка. Две столовые ложки, в изголовье... телевизор! ТЕЛЕВИЗОР в комнате любви!!! Кстати, он не работал, когда я его включал. Моя Орлинька - совсем еще юная женщина, Вань, как две капли воды похожая на героиню пьесы "Не ждали". Кусок побродяжки, одетая в слякоть, и в милой шляпке, пришмандоленной в волоса, как парша. Стоит с пустыми руками и, как ты точно заметил, "из рукавов, как спички, стыдливо пальцы белые торчат". Ты знаешь, Ваня, я захотел назад. В общую камеру. Попить чаю и угреться в своем углу. Я стоял, как поебанный, смотрел и не мог понять: плачет она или это ручейки дождя испаряются. Ты же знаешь, Ваня, что я аттестован и признан у них психопатом антисоциальным. И мне по барабану, что обо мне думают инженеры человеческих душ. Мол, поступки непредсказуемы, но там, в заднем проходняке цивилизации, я понял, что референтша по делам заключенных недалеко заблуждалась. Она была совсем близко, эта падаль! Орлинька, девочка моя! В хорошие времена (это я думаю про себя, Вань), когда эта безумица уворовала меня из благополучной семьи, где ничего не происходило, и лик моей жены был пришлепнут к кинескопу (она подсела на электронную иглу "мыльных опер"), и я приходил домой, отворял дверь и... НИЧЕГО НЕ ПРОИСХОДИЛО!!! Она смотрела "Даллас"! Она даже не заметила, когда я продернул с концами. Она щекотнулась, когда кончились бабки. А меня утащила эта ссыкуха в городишко под названием "Гордость Самарии". Ты знаешь, Вань, восточные женщины пахнут камуном! И еще у них непоколебимая вера в себя. Сабра считает себя во всех случаях самой оригинальной! Единственной и неповторимой! Моя Орлинька!!! Она действительно была неподражаема!!! Представь, Ваня, она стала кумекать по-русски. Это надо слышать. Я всегда думал, что просыпаюсь мрачным оттого, что у меня глисты. Какой-нибудь сглаз, проклятье... Ничего подобного. Оказалось, что я не штабной писаришка. Слону понятно, после ночных припадков и доказательств я спал, как водолаз. Будильника я не слышал, просто, когда кончался завод, голосила моя отрада: "Ю-у-у! Бай! Ниврот!" Я научил ее водку пить, Ваня! У нее становились такие распутные глаза под киром, когда купалась в бархатном вине нагишом! Когда я шумел и повышал голос, что в доме нет горячих блюд, она затыкала мне пасть звездопадом засосов, такими дурацкими ужимками разбавляя - я млел. (Давай же выпьем за подруг за наших верных!) "Кеци, - говорила вдруг протрезвевшая прелесть, - будешь меня бить - пойдешь жить к "свая мандава"! По сути, она была еще дитя. Едва закончила университет и много времени проводила на воздухе... За что была бита как Сидорова коза. Лень говорить, Ваня. Она пользовалась бешеным успехом... Это было и быльем поросло. И половодьем чувств. Мы венчались в Тель-Монде (у меня есть снимки, Вань). В тюремной синагоге. В качестве мужа я ей был нужен как зайцу триппер, но эта сукачонка приподнялась. И шагнула под ушат с помоями. Ты же знаешь, Вань, что хавает жена заключенного. Под крики "мазл тов!" нам объяснили на пальцах, что на льготную близость разрешения пока нет, и надо встать в очередь. Какие мы по списку, нам тоже не рассказали. Что за свадьба без цветов, Ваня? Горе это, когда невеста одной рукой щекотает яйца, а другой дает подписку о неразглашении. Без дефлорации - обряд, да и все. Где только моя Орлинька не скиталась за мою свободу, но на общих свиданиях через сетку у нее в ладошке была картонка с Первым номерком. Всегда. Ни одного свидания не пропустила. Подошла очередь. Правительство решило улучшить генофонд. А могли, косоголовые, чухнуться сразу, не одиннадцать месяцев спустя. И вот стоит Статус моей жизни. Я повторяю: какая-то слякоть и из рукавов, как спички, стыдливо пальцы белые торчат. Тут, Ваня, когда ты вставляешь жидовские скрипочки между куплетами и рвешь нам, блядь, все души, я иногда мокрею. Как пацан... А сейчас - только этого не хватало. Я в натуре был непредсказуемым. Тут нам было не до выебышек хорошего тона. Я сорвал с нее тряпки. Она замерзала. Я напялил ей свой бушлат. Ни хуя не помогло. Остались стыдливо торчать голые ноги. Тогда, Ваня, я поступил как мужчина. Снял с себя все и околевал голой жопой на дермантине, ломом подпоясанный. Но ни хуя не произошло. Тогда я стал петь, Ваня. Все равно окон нет, а двери зачеканили. Жене - я хочу сказать, не каждой жене - выпадает счастье хапнуть горя с колоратурным уродом. Я пел: "Не плачь, моя любовь, о белых платьях (скрипки). В бушлате я люблю тебя сильней (скрипки). Пройдут года, и ты в моих объятьях (скрипки), забудем, как мне друзы, басмачи ебаные, выбили молочные зубы... " Обязательно забудем, да, Орлинька? На личных свиданиях, Ванечка, в экстремальных условиях половых разборок у жены первым делом отпотевает нос. Правильно? У мужа наоборот. Не прощупываются гениталии (скрипки) та-ра рератира ра... та, тирара рара там... и повторяется (скрипки). Я бубнил ей, что постарел... усох... научился курить злые табаки, стал раздражительным, подозрительным хмырем. "Гнилей", - нашла любимица слово, и мы начали ржать. Общий смех! - как говорят старые урки на Колыме. Те, что выжили. У жены оттаяли губы, а я вспомнил про заначку и велел ей набросить тряпки на телевизор, пока забью косяк (скрипки). Руки у меня ходуном, ногти не крошат ксессу, протезные зуб на зуб не попадают и прихватывает нервный мандраж со скулежом (скрипки), но где наше не пропадало? Я запалил. И супругу наладил. (СКРИПКИ и парарарирара пам!!!) Взял ложки, Ваня, и об коленку, об ладонь подмахиваю нашими славянскими кастаньетами. (Правильно, Вань, ложки через палец чашечками врозь?) Скрипки... и повторяется. И она начала хохотать, как оглашенная, а меня так хлебом не корми. Я говорил, нет, не буду запрещать обжираться шоколадом. Совсем не буду бегать с топором и ревновать. Но и она, чтобы не смела давать поводов. И что не как скот, Орлинька, а в оптимальных условиях мы сострогаем замечательную девку, и она будет такая же красавица, как ты, моя радость, и у нее будет мой покладистый характер, но ум - ум твой, Орлинька. И я буду с тобой на родах, и тебе ничего не надо будет бояться, и... (скрипки, скрипки и ориентальный лепет сплошного вранья). Скрипки в душе и ложки в жмене. Не буду пошлить, Ваня, она задремала. Женщина любит ушами. Я уже сам закидывался, как тетерев, которого я никогда в жизни не видел. Из последних крох собрал прощальный косяк. Подкурил, взлетел и стал барражировать над шконкой, вернее, зондировать, не пронесла ли Орлинька через шмон чего-нибудь праздничного в потаенных местах. (Скрипки). В себе... И был вечер, и было утро (скрипки). Только заначки не было (опять меня кинули). Она свернулась у меня на коленях и дрыхла. Я заболевал. Из носа текло. К концу третьей стражи она всполошилась, влезла в мои говнодавы и в раскорячку, как лыжница, пошла ссать под дверью. Семейная жизнь! Понимаешь, Вань! Даже вафли в этом гадюшнике омерзительны. Спасал кумар (спасибо тебе, Ваня!) Я угорел не на шутку. Звуки печального танго преследовали меня... истерически хотелось жрать... прихватить какого-нибудь нацмена из вертухаев, того быка, что называл меня "папа". Буцкали и папой называли. И длинным боковым правым со скочка. Лучше бы называли мамой и сосали мою грудь, хуеглоты. Вот ты говоришь, Ваня, что на тюрьме время меряют тоннами. Правильно. Но в комнате свидания это не катило. Хотя свет горел, и я был почти вменяемым. Было утро. Конвой примерз на вышках к автоматам и ни ухом, ни рылом даже не помышлял идти штурмовать наш кильдым. Орлинька хныкала и одевалась в свое, не просохшее. Просилась на руки. Ты говоришь, Ваня, что жизнь скользка, как хвост худой коровы. Мол, бывает так, споткнешься и не встать, когда тебя подтолкнули и не дают подняться пинками. (Скрипки. Па рарарара ра-ра-ра). Но есть еще мужчины, что готовы (скрипки). Наш фельд-мусор гремит замком. "Женщина должна освободить помещение. Первой". ВСЕ! Как на тонущем корабле (опять меня кинули). Я целую мою Орлиньку. Глаза. Нос. Губы. Мент ловит сеанс. Тащится. Честное лицо холуя, многое повидавшее в этих стенах. Отличный служака. Мне же симпатична его ямочка на подбородке. Всегда приятно смотреть в волевое лицо, когда ямочка похожа на недоразвитое влагалище. Ты со мной солидарен, Вань? Орлиньку уводят. Подстреленною птичкой... Под дождь (еврейские скрипки). Но шпага! Где моя шпага, блядь!? Куда она задевалась в этой свалке приличия?