Перезагрузка - Миика Ноусиайнен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я смотрю на эту сцену с восторгом. Мне никогда не приходилось никого подбрасывать в воздух. Может быть, человек – это такое животное, которому необходимо швырять в воздух маленьких человечков? Эта базовая потребность у меня не удовлетворяется.
Иду к Маркусу, чтобы поработать из дома. Маркус со своим потомством возвращается около пяти. Вчерашнего обеда хватит на всех, поэтому я просто ставлю еду разогреваться в микроволновку. Нарезаю огурцы в качестве гарнира и накрываю на стол.
– Они окончательно свихнулись. Мама Лемпи с детской площадки написала в группу, что в сквере болтается какой-то странный тип. У него все время разные дети, и он клеится к одиноким матерям.
– Чего только не бывает в наше время. Смех, да и только…
Я пытаюсь изобразить смех. Клянусь себе, что это было в последний раз, и я больше не буду использовать ложь из благих побуждений для поисков матери своих будущих детей. Больше никогда не стану врать кошатницам, что у меня есть кошка. Не скажу любительнице йоги, что всерьез интересуюсь культурами Востока. Не посмею пудрить мозги банковской служащей, что у меня имеется внушительный инвестиционный портфель. На все эти грабли я уже наступал, как и на многие другие.
Нет такой малой лжи, на которой можно построить настоящие отношения. Ни разу, говоря неправду, я не желал никому ничего плохого. Просто старался ускорить развитие событий на пути к главной цели. С этого момента я буду строить отношения, так сказать, с открытым забралом.
Сегодня я получил урок: оказывается, дети и в самом деле обладают индивидуальностью. Это не просто неотличимые друг от друга существа. И от глаз супервнимательных родителей с детской площадки не скроется ничего. Теперь в их группе в ватсапе объявлена охота на меня. Ну вот как может один и тот же человек настроить против себя и бандитов-байкеров, и безобидных родителей с детской площадки? Я даже не знаю, кого мне следует опасаться больше.
Песонен
Я превратился в настоящего бойца бюрократического фронта. Мамино самочувствие ухудшается с каждым днем. От реабилитации толку никакого, и сама она уже не справляется с повседневными делами. Я обратился в социальную службу, но ответ чиновников из области – «казнить нельзя помиловать». Общество всеобщего благополучия ответило мне: «Ваша мать больна, вам следует за ней ухаживать».
За деньги все можно было бы устроить, но нам, беднякам, приходится вести бумажную войну. Однажды я даже в сердцах раскидал эти чертовы документы по всей квартире, винил маму и желал проклятой бюрократии гореть в аду. Только нет гарантий, что и туда попадешь, если не будешь соответствовать строгим критериям социальной службы.
Мне назначили прием у муниципального социального работника. Он пытается как можно понятнее разъяснить возможные варианты.
– Для того чтобы фонд социального страхования оплатил уход в доме престарелых, нужно решение муниципалитета о необходимости такого ухода. Ну и, разумеется, есть частные учреждения, куда вы можете обратиться.
– И сколько это стоит?
– Место в частном доме престарелых с полным обслуживанием – не меньше пяти тысяч евро в месяц. Прямо скажем, цены они назначать умеют. Но уход там мало чем отличается от того, что социальная служба может предоставить на дому или через свои программы помощи пожилым людям.
Меня мутит от бюрократии, когда я пытаюсь разобраться во всех хитросплетениях, связанных с организацией ухода за мамой. Одновременно просматриваю документы, которые показывает соцработник. Может быть, в моей ситуации проще всего оформить на себя попечительство и получать пособие? Все равно я и так всем этим занимаюсь. Излагаю идею чиновнице.
– Знаете что, может быть, мне самому стоит ухаживать за мамой. Да и вряд ли она согласится куда-нибудь ехать. И еще не факт, что дом престарелых ее возьмет.
Чиновница усмехается, но не считает, что могут возникнуть какие-то препятствия.
– Не беспокойтесь, они всех берут. Хотя оформить уход за близким родственником – действительно вариант. Но для этого нужно, чтобы ваша мать нуждалась в помощи во многих повседневных делах, например, не могла сама одеться, помыться или поесть. И если все это отвечает необходимым критериям, то муниципалитет заключает с вами договор. Еще законодательство предусматривает обязательное прохождения курса обучения по уходу за родственником. Правда он займет всего несколько дней. В этих вопросах помогает и Ассоциация лиц, страдающих нарушениями памяти. Но все-таки для оформления ухода за родственником нужно соответствовать всем критериям.
Опять эти критерии. Звучит как издевательство. Я никогда не соответствовал никаким критериям ни в профессиональной сфере, ни на личном фронте. Да и мама вряд ли им соответствует. Она действительно в плохой форме, но наверняка в недостаточно плохой, чтобы этого хватило бюрократам.
– Спасибо большое за помощь. Я все изучу и подумаю.
Запихиваю буклеты и листовки в рюкзак. Мне не привыкать к серьезным изменениям в жизни. Вот только почему после них жизнь всегда меняется только в худшую сторону?
Еду на автобусе домой. Просматриваю красочные брошюры. «Достойная старость для страдающих нарушениями памяти». Вот к чему мы стремимся в жизни, к достойной старости. Улыбающиеся старики с фотографий живут в геронтологических центрах, на которые у меня наверняка не хватит денег, даже если бы маму туда вдруг согласились принять.
Ни в одном буклете не рассматривается вариант, когда родственнику приходится самому разгребать проблемы и как-то выплывать. Разумеется, ведь в цивилизованных странах так не бывает, хоть общество в них и стремится обеспечить свободу выбора.
Да, я могу и хочу сделать так, чтобы у мамы была достойная старость. Что бы это ни значило. Боюсь только, мне придется принести в жертву себя. Свое будущее. Которое тоже не безгранично.
Маркус
Никак у меня не идет из головы вся эта история с Сами и мотоциклистами. Я просто обязан помочь. На всякий случай я запомнил номер телефона, с которого приходят сообщения с угрозами, и записал его в свой смартфон. На работе выхожу из общего офиса в специальную комнату для телефонных переговоров. Здесь у нас полная звукоизоляция.
Я купил телефонную сим-карточку с предоплаченным тарифом, при покупке назвал вымышленное имя. Всегда ведь есть вероятность, что эти ребята окажутся неспособны к переговорам. Дрожащей рукой набираю номер. Вообще-то, я антрополог и моя работа – изучение чужих культур. Но эта культура кажется мне уж слишком чужеродной.
– Вяянянен слушает!
– Это Яри Ниеминен, здравствуйте. Звоню по поводу своего друга Сами Хейнонена. Я без разрешения залез к нему в телефон. Он запретил мне обсуждать ситуацию с кем бы то ни было. Так что я действую на свой страх и риск. Сами наделал дел и сам это понимает.
– Похоже, мозги еще остались. Скажи ему позвонить!
– Да я говорил. Но я мог бы вам
