Тюремный доктор. Истории о любви, вере и сострадании - Аманда Браун

день впереди, дружок, – хохотнула она, держа руку на кнопке сирены и дожидаясь, пока он остановится, – так что не торопись.

Настроение в крыле С сменилось с разудалого на озлобленное за пару секунд; непрекращающееся завывание сирены вывело непривычных к ней новичков из себя. Они стали в знак протеста колотить кулаками в двери камер. В адрес Дэнни понеслись проклятия, ему орали, чтобы скорее вылезал. Стоило ему осознать, что болельщики перешли на другую сторону, как улыбка сползла с лица, он начал карабкаться обратно. Терри, уже стоявший наготове, схватил его за шиворот и перетащил через перила.

С глуповатым и слегка испуганным видом Дэнни дожидался, пока начальница Фрейк подойдет.

– Что прикажете с ним сделать, начальница, – спросил Тэрри, – мне отвести его в карцер?

Она медленно приблизилась к парню, держа обе руки в карманах брюк. Рукава широкого пиджака были поддернуты до локтей. Остановившись в паре сантиметров от его лица, она поглядела Дэнни в глаза. Он уставился в пол, нервничая в ожидании вердикта.

– Нет уж. Пусть завтра расхлебывает, – ухмыльнулась она.

А потом развернулась и пошла в противоположном направлении, по пути выключив сирену.

Глава девятая

Не успела я поставить на место сумку, вернувшись в свой кабинет, как меня срочно вызвали в крыло D. Все заключенные находились в камерах, но у одной из них стояла группа охранников.

– Плохо дело, док, – прошептал один из них, когда я пробиралась мимо.

Я сделала глубокий вдох и вошла. В полутемной камере на цементном полу обмякшей кучей лежал мужчина лет семидесяти. Его переломанное, истерзанное тело сплошь покрывали кровь и синяки. Ноги лежали в странном, неестественном положении, похоже, ему сломали кости бедра. Внутренние повреждения наверняка были еще более тяжелыми, возможно, даже смертельными.

– Скорая уже едет, – сказал кто-то из охраны.

Старик закашлялся, плюясь кровью. Я легонько тронула его за плечо.

– Пожалуйста, не пытайтесь шевелиться, – сказала я.

Кожа у него казалась фиолетовой от сплошных ушибов. Растрепанные седые волосы слиплись от пота и крови. Я спросила у охранника, почему на заключенного напали.

– Узнали, за что он сидит, док, – ответил тот, многозначительно мне кивнув, – это педофил.

Старик насиловал детей – я так и предполагала.

Некоторые преступления настолько выходят за человеческие рамки, что для меня единственный способ справиться с ситуацией – вытеснить мысли об этом из своей головы. Я видела перед собой просто пожилого человека, которого жестоко избили. Наверняка он страшно перепугался, когда нападавшие подошли и оттеснили его в угол, куда не достает камера – группа мужчин, от которых он не мог защититься. Скорее всего, он подумал, что сейчас умрет. И вполне мог оказаться прав.

Я сделала ему укол обезболивающего и вместе со всеми стала ждать приезда скорой.

– Дорогу! – закричали охранники.

Наконец-то скорая прибыла.

– Вам пора идти, док, – сказал мне офицер, – там какая-то паника в крыле В.

Не было времени оглянуться на каталку, на которой увозили старика. Я забросила свою медицинскую сумку на плечо и поспешила дальше.

* * *

Было едва-едва за полдень, а я уже полностью выдохлась. Утро выдалось напряженное: заключенные дрались, напрашивались на неприятности, адреналин так и витал в воздухе. Я стянула с рук хирургические перчатки и бросила их в почти полную мусорную корзину. Только что я зашивала рану мужчине, бритвой порезавшему себе ноги. Разрезы в форме распахнутого в крике рта тянулись от колен до щиколоток. Ужасно было видеть, как кто-то сам увечит себя; мне очень хотелось бы помогать им как-то еще, а не просто накладывать швы.

Я вздохнула и пошла к выходу из медицинского блока, собираясь выпить кофе и перекусить; обед я опять пропустила. Идя по коридору, услышала, что меня кто-то догоняет. Оглянувшись, к своему вящему удивлению, обнаружила последнего человека, которого ожидала снова увидеть. Парень с громадным шрамом через всю шею, скрепленным хирургическими скобами, явно был тем испанцем, рану которого я когда-то зажимала руками.

Было свободное время, и большинство заключенных топтались в холле. Некоторые ждали своей очереди поиграть в бильярд, наблюдая тем временем за партиями других. Парень пытался отдышаться и никак не мог. Наверное, еще страдал от анемии. Я взяла его под руку и осторожно усадила на стул, чтобы он пришел в себя. Он поднял на меня свои большие темные глаза, явно собираясь что-то сказать, но все еще не в силах произнести ни слова. Мне ничего не оставалось, только стоять и смотреть, как он ловит воздух ртом. Гигантский шрам шириной с шарф теперь останется у него на шее на всю жизнь.

Я погладила его по руке.

– Все в порядке, – улыбнулась, чтобы немного его приободрить.

На мгновение он прикрыл глаза, в точности так, как тогда, когда я уже решила, что его теряю, а потом широко их распахнул, глядя мне в лицо. Прижал руку к горлу и прошептал:

– Спасибо вам.

Сердце у меня наполнилось радостью. Всегда, когда спасаешь жизнь самоубийце, боишься, что тебя за это возненавидят. Я могу судить по печальному опыту.

Я сжала его ладонь и снова улыбнулась – универсальный сигнал, который не нуждается в переводе. Все взлеты и падения, всю усталость рабочего дня вдруг как рукой сняло.

Я проигрывала его слова у себя в голове, идя дальше по галерее. Они стали моим оружием против сомнений в собственных силах.

– Вам нужна помощь, док? – спросила Сильвия, увидев, как я дожидаюсь кого-нибудь с ключами.

Я кивнула, обрадованная тем, что вижу дружеское лицо. Потом поглядела на часы. Оставалось десять минут до тренинга по безопасности, после которого я наконец должна была получить собственный набор ключей. Я все еще считалась новичком, но эти несколько недель стали самыми тяжелыми и одновременно самыми вдохновляющими за всю мою жизнь.

* * *

Голова кружилась от того количества информации, которое нам сообщили за последние два часа. Все новички из числа персонала и независимые сотрудники вроде меня собрались в большой комнате и изучали тюремную безопасность. Я узнала, что даже безобидный комочек жвачки изобретательный заключенный может использовать как средство для побега, сняв с его помощью отпечаток с ключа охраны. Ни при каких обстоятельствах ее нельзя было проносить в тюрьму. То же самое касалось клейкой ленты – вот почему во многих камерах пахло мятой, ведь заключенные использовали вместо нее зубную пасту, чтобы приклеивать фотографии к стенам.

В число запрещенных предметов входили и блокноты на спирали: если спираль попадет не в те руки, с ее помощью можно отпереть замок. Естественно, под запретом находились и мобильные телефоны.

– Они