Тюремный доктор. Истории о любви, вере и сострадании - Аманда Браун
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Позволите присесть?
Я указала на пластиковый стул напротив стола. Огромные темные глаза юноши были расширены, как у кролика, попавшего в лучи фар.
Я улыбнулась.
– Пожалуйста, проходите и садитесь.
Меня предупреждали, что дверь надо всегда держать открытой и сидеть к ней ближе, чем заключенный. Тогда я при необходимости смогу вовремя сбежать. Слева от меня из стены торчала большая красная тревожная кнопка – на всякий случай. Кабинет был маленький, но чистый. В воздухе витал насыщенный, густой запах моющего средства – тот же, что в камерах, куда заключенных переводили дальше.
Азар нервно огляделся.
– Я попал сюда по ошибке, – дрожа, сказал он.
– С вами все в порядке?
Словно не веря своим глазам, он вдруг затряс головой.
– Что я тут делаю? Мне здесь не место!
В этот момент из коридора до нас донесся оглушительный грохот, за которым последовали окрики и душераздирающий визг.
– Отпустите, черт побери, да отпустите же меня!
Азар застыл на месте, глядя, как трое крепышей-охранников потащили по коридору какого-то мужчину, который молотил ногами в воздухе. Его футболка задралась до самой шеи, обнажив бледный волосатый живот.
– Господи Иисусе! – прошептал Азар.
Я с радостью закрыла бы дверь, чтобы избавить его от неприятного зрелища, но это было строго запрещено. Вместо этого я предложила ему единственное, что могла – свое сочувствие.
– Все будет в порядке, постарайтесь не паниковать, – сказала я.
Заключенные, которых лечили от наркотической зависимости, СПИДа, гипертонии или психических заболеваний, проходили осмотр в первую очередь, чтобы точно успеть до конца смены, тогда врач сразу выписывал им необходимые лекарства. Мне приходилось выкручиваться самой, пока в Скрабс не поступали по факсу их медицинские карты, что обычно занимало около суток. И то только в том случае, если у них имелся лечащий врач. У бездомных его, как правило, не было.
Из короткой записи, сделанной Хадж, я знала, что Азар диабетик на инсулине. Времени у меня было немного, так что следовало поторопиться и назначить ему уколы, прежде чем парня уведут в камеру.
– Мы с вами еще не раз будем встречаться, – улыбнулась я, – в тюрьме очень строго насчет уколов, которые заключенные делают самостоятельно.
Азар, казалось, еще сильней испугался и запаниковал, если такое вообще было возможно.
– Не беспокойтесь, со временем вы пройдете аттестацию и тогда сможете сами вводить себе инсулин и хранить его в своей камере. Сейчас же это будут делать медсестры.
– Понятно, – пробормотал он.
Я объяснила ему, что все медикаменты, за исключением мазей от кожных заболеваний и ингаляторов, раздают медсестры до тех пор, пока не подтвердится, что заключенный точно соблюдает график приема, что отсутствует риск передозировки и что он не использует иглу, чтобы напасть на соседа по камере. Все краски сошли у него с лица. Азар попытался было подняться на ноги, но зашатался и рухнул назад на стул.
– Я знаю, все это звучит пугающе, но за вами здесь будут хорошо присматривать, и я обеспечу контроль над вашим диабетом, – пообещала я.
Представляю, каково ему было внезапно оторваться от своей роскошной жизни и оказаться в тюремной камере. Да еще узнать, что он теперь не сможет сам отслеживать свое состояние и принимать лекарства. Наверняка парень до смерти перепугался; весь его мир перевернулся с ног на голову.
Я попыталась его разговорить, помочь ему выплеснуть часть своих переживаний. Поглядев юноше в глаза, я сказала:
– Азар, с вами все будет в порядке. Вы ждете вынесения приговора?
Он посмотрел на меня.
– Двенадцать месяцев на ожидание, но возможна экстрадиция.
И тут же добавил:
– Но я ни в чем не виноват.
– Все хорошо, вам не надо мне ничего говорить. Я здесь, чтобы помочь вам, а не чтобы судить. У меня нет доступа к вашему судебному делу, только к медицинской карте, и так оно, думается, лучше, – объяснила я.
– Я хочу, чтобы вы знали: меня обвинили в мошенничестве, но я невиновен.
На память мне пришла старая поговорка про то, что «в тюрьме все невиновны».
– У вас есть какие-нибудь психические заболевания? – продолжала я.
– Нет, – он покачал головой.
Я немного смягчила тон.
– Вы причиняли себе увечья? Как думаете, способны на что-нибудь подобное?
Он снова потряс головой. При каждом движении идеально уложенные волосы послушно возвращались на место.
В тишине я внесла полученную информацию в компьютер. Электронный учет у нас появился совсем недавно, и я все еще не совсем уверенно управлялась с системой. Глаза Азара напряженно следили за моими руками; я одним пальцем стучала по клавиатуре, сама стесняясь своей неопытности. Смена подходила к концу, но, несмотря на усталость, я хотела побольше разузнать об Азаре. Он явно не мог смириться с мыслью, что оказался в тюрьме.
– У вас есть семья? – спросила я.
Он глубоко вздохнул.
– У меня прелестная невеста. И любящая семья. Моя мама… – голос его задрожал и оборвался. – Моя мама очень мной разочарована. Она считает, что я виновен. Говорит, что не может понять, почему я пошел на мошенничество, когда у нас и так сколько угодно денег.
В попытке сдержать слезы он поднял глаза к крошечному зарешеченному окошку и уставился в него, наверняка представляя себе свободную жизнь по ту сторону. Потом повернулся ко мне.
– Видите ли, я из очень богатой семьи. У нас компании и собственность по всему миру.
Значит, я правильно угадала. Похоже, преступление было очень серьезное, раз ему отказали в залоге (у него явно имелось достаточно средств, чтобы заплатить).
– Ну, надеюсь, они скоро приедут вас навестить.
Азар кивнул.
– Не знаю только, как встречусь с мамой. Если уж она что-то решила, переубедить почти невозможно.
Я кивнула юноше в ответ.
– Не представляю, как смогу жить без Ясмин.
Голос его снова сорвался.
– Вашей невесты?
– Она такая красавица! – воскликнул он и потянулся к мешку, где, очевидно, лежало ее фото.
Но стоило ему извлечь несколько фотографий, как охранник, дежуривший снаружи, просунул голову в кабинет.
– У нас срочный вызов, док, вас хотят видеть.
Я извиняющимся взглядом посмотрела на Азара, которого охранник тем временем поднял со стула.
– Пошевеливайся! – грубовато скомандовал он.
Это был один из крепышей, которые некоторое время назад усмиряли раскричавшегося заключенного. Азар опять запаниковал.
– Все будет
