Мой ангел - Олег Валерьевич Голиков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Сколько вы взяли у них в качестве гонорара?
– Тысячу долларов.
– Продолжим, вы согласились, и что сделали?
– Эти люди сказали, что просто так деньги я не получу, их надо отработать. Они попросили меня сделать запись нашей беседы с Добролюбовой, причём сказали, какие слова должны были прозвучать из её уст.
– Вы согласились?
– Да.
– Они говорили, что они потом сделали с этой звукозаписью?
– Да, на её основе они сделали ту запись, которая была главным доказательством вины Добролюбовой.
Вот это да!!! Вот это адвокат!!!
– То есть вместо того, чтобы защищать своего клиента, вы наоборот активно способствовали её осуждению, причём даже взяли за это деньги, которые семья Добролюбовых копила всю жизнь.
– Да.
– Мне кажется, Лев Борисович, что вам следует вернуть эти деньги семье Добролюбовых, а также добровольно оставить адвокатскую практику. Хотя… после этого процесса все люди узнают, что с вами не стоит иметь дел, так что результат всё равно будет тем же. У меня вопросов больше нет.
После того как Тузнер сел на своё место в зале, Андрей обратился к судье.
– Ваша честь, как мы увидели из свидетельских показаний, злого умысла в действиях моей подзащитной не было. Она действовала в пределах допустимой самообороны. Более того, оказалось, что она стала невинной жертвой заговора третьих лиц, которые использовали её, как инструмент для достижения своих противозаконных целей. Исходя из этого я настаиваю на полном оправдании своей подзащитной, гражданки Добролюбовой Надежды Николаевны.
У прокурора слов не было. Он видимо не мог переварить всего, что услышал здесь за последние два часа, поэтому он не стал ничего требовать.
Суд удалился на совещание. Через три минуты вернулся и объявил: гражданку Добролюбову оправдать и снять с неё все обвинения.
* * *
Всё остальное я помню словно в каком-то полусне. Мама плакала от счастья, папа долго тряс руку Андрея и что-то говорил ему. Представители «Облнефтесервиса» покинули зал с гордо поднятой головой, предварительно бросив недобрый взгляд в сторону мэра. Прокурор так и остался сидеть на своём стуле, обхватив голову руками. Ещё бы! Теперь ему предстояло открыть множество уголовных дел.
Но самая запоминающаяся реакция была у вдовы Аркадия Семёновича. Сразу после вынесения приговора она громогласно, на весь зал, заявила:
– Ты, скотина! Тебя не только из мэров выгонят, ты у меня сядешь, и сядешь надолго, и сидеть будешь не с комфортом, а как все. А вы двое, – это она повернулась к Синегорову и Эмме Сергеевне, – завтра на работу можете не приходить! Уволены! И в этом городе вы работу себе больше не найдёте!
Затем вдова взяла свою сумочку и перчатки и направилась, нет, не в сторону двери, а в мою. Я это всё прекрасно видела и ждала её молча. Мне только было интересно, зачем она идёт ко мне? Плюнуть ещё раз, что ли?
Вместо этого вдова олигарха, подойдя ко мне, потупила взгляд и сказала:
– Прости меня, девочка! Прости дурную бабу за то, что так плохо о тебе думала, прости за всё! Приходи завтра, хотя нет, тебе же надо оправиться от всех этих переживаний, приходи через неделю, или через месяц, как хочешь, я опять возьму тебя на работу, и зарплату повышу и… В общем приходи.
– Не надо, – блин, я даже не знала как её зовут, – не надо вам просить у меня прощения. Не вы меня за решётку упекли. Вас также обманули. А за мысли плохие, я вас прощаю.
Вдова всхлипнула в носовой платок и повторила:
– Ты всё-таки приходи.
Нет, простить-то её я простила, такой уж я человек, но вот работать на человека, который плюнул мне в лицо, извините, ни в жизнь. Видимо вдова прочла эти мысли на моём лице, потому что тотчас развернулась и, всхлипывая, побрела прочь. А мы с мамой и папой тоже вышли из здания суда, сели в машину Андрея и поехали домой.
Андрей не стал подниматься к нам в квартиру, он сказал, что не хочет мешаться нам на семейном празднике и, несмотря на все мамины слова о том, что именно он главный виновник торжества, уехал. Правда сказал, что завтра днём заедет попрощаться, так как вечером улетает в Москву. Вот так. А завтра случились совсем удивительные события.
* * *
Утро следующего дня началось для меня совсем не утром. На душе было легко и спокойно, поэтому спалось мне хорошо, тем более вечером мы допоздна сидели с родителями, отмечали моё оправдание, ели мамины деликатесы, пили знаменитое папино домашнее вино.
Встала я около двенадцати часов дня. Сразу пошла в ванну, а выйдя оттуда, сев за стол, и принявшись за блинчики, которые мама уже успела напечь, я обратила внимание на растерянные взгляды родителей.
– Что случилось? – спросила я, усиленно жуя набитым ртом.
Мама с папой переглянулись.
– Говорите, говорите, – настояла я, запивая очередной блин ароматным чаем, – вы от меня всё равно ничего не скроете.
–Помнишь, Надя, – начал папа, – я вчера вечером говорил тебе, что позвоню в Москву своему однокласснику, который сейчас занимает видный пост в ФСБ.
– Помню, и что?
– Я позвонил ему с утра. Попросил его узнать телефоны Российского Союза адвокатов, чтобы я мог позвонить им и выразить благодарность Андрею, чтобы они его тоже там у себя отметили.
– Ну.
– Через полчаса он перезвонил мне и сообщил, что Российского Союза адвокатов не существует.
– Ну и что? – я вновь отхлебнула чая, – я могла что-нибудь и перепутать.
– Да, мы с Дмитрием тоже допускали такую мысль, поэтому он достал мне телефоны Федерального Союза адвокатов, федеральной палаты адвокатов, ещё нескольких контор. Я обзвонил их все, и знаешь, что мне сказали?
– Что?
– Что адвоката Голубева Андрея Олеговича не существует. Нет в природе. Он не внесён ни в один реестр адвокатов.
– Это как? – я чуть не подавилась, мама похлопала меня по спине.
– Вот так. Не знаю, кто твой Андрей, но он точно не адвокат.
– Папа, но ведь прокурор звонил в Москву, и там подтвердили его статус.
– Да, я помню, ты мне говорила, – кивнул отец, – и если бы не было этого факта, то можно было бы найти разумное объяснение всему происходящему, но сейчас… Тем более если принять во внимание его сверхъестественные способности…
– Это какие? – я бесцеремонно перебила отца.
– Ты видела, как он заставляет людей говорить правду? А его потрясающая осведомлённость! Он ведь обо всех
