Третья половина жизни - Виктор Левашов

– Потерпите, я ещё не закончил.

– Дедушка! Бабушка! Полмешка картошки! Да ты же сегодня своими руками сжёг сто пятьдесят миллионов рублей! Из своего кармана, из моего, из кармана своей бабушки! С каждого собрал по рублю и бросил в костёр. Вот что ты сделал!

– Поди-ка ты со своими миллионами! Если их так легко сжечь, так они того и стоят. Сто пятьдесят миллионов! Таких денег вообще не бывает, это одни цифры. А чтобы меня за какие-то цифры человеком не считали!.. Я сюда не за деньгами приехал, заработать нынче и в колхозе можно. Бабушка пишет, по сто пятнадцать рублей на круг в прошлом году вышло. А кто механизатор – и того больше… Ну, Андрей Павлович, всё?

– Да.

– И чего?

– Фон.

– Это как понять – фон? А, студентка?

– Это значит, что руды там столько же, сколько в огороде у твоей бабушки.

– Зря я, выходит, с этой пробой уродовался. Ладно, кто ж знал… А теперь спать пойду. Потому как устал. «Прокуратура! Прокуратура!..»

– Позволю себе усомниться в методике отбора этой пробы. Андрей, повторите анализ из этой фляги.

– Давайте.

– А мне супружница пишет – на пятерки внучка школу кончает. На киноартистку учиться хочет, с ума все посходили с этим кино! Я давно ещё сказал – ладно, пусть съездит. Поступит – поступит. А нет – в смазчицы определю на мехзавод. А то моду в городе взяли – по пять раз поступать летают, а зимой баклуши бьют на родителевых харчах. Тут не денег жалко, деньги у людей есть, не зазря нам полярки платят. Только не так готовиться надо. Вон мой старший зиму на стройке разнорабочим побегал, живо в институт поступил. Прорабом сейчас в «Стальконструкции». На Талнах, на рудник «Октябрьский», мать пишет, недавно перевели.

– Как перевели? Значит, уже начали строить?

– Выходит – да, приступают… Что, Андрей Павлович, с этой пробой тоже ничего путного?

– Ольга, попробуйте ещё вы, для верности. Потом сравним результаты. Только не торопитесь.

– Послушайте, Андрей… Мне, вероятно, следует извиниться перед вами.

– Передо мной? Вы хотели сказать – перед Задонским?

– Нет, перед вами. Я сначала принял вас за одного из тех, кто прилетел сюда устраивать свои дела – на кооператив сколотить или материала для диссертации набрать. Но квартира у вас есть. Диссертацию тоже ВАК утвердил.

– Вот как? Это что, передавали по радио?

– Я получил письмо. От одного моего друга, он работает в Москве, в вашем бывшем НИИ.

– Это приятная новость, спасибо. Только вряд ли она из тех, о которых спешат сообщать друзьям.

– Не буду скрывать, я специально попросил навести о вас справки. Подчиненным следует знать своё начальство.

– Что же сообщил вам ваш информатор?

– Могу процитировать. Так… это неважно… «Просьбу твою выполнил, с тебя шоколадка, которую пришлось скормить девице из кадров. По анкете: Щукин Андрей Павлович, тридцати четырёх лет, русский, родился в Челябинске в семье военного. После школы три года в армии, потом окончил Уральский политех. Работал в Челябинске в филиале нашей конторы. Заочно закончил аспирантуру, переведён в Москву. Защищался осенью прошлого года. По слухам, защита прошла со скрипом. Вероятно, опасения, как бы чего не вышло в ВАКе, и заставили его принять приглашение начальника вашей экспедиции».

– Всё это вы могли узнать и у меня. Кажется, у нас сегодня обмен домашними новостями. А что пишут вам, Ольга?

– Не мешайте, а то что-нибудь перепутаю.

– Во всяком случае, Андрей, мне ясно одно. Шубину вы ничем не обязаны и никак от него не зависите.

– Мне не совсем понятно, почему это вас так волнует.

– А мне непонятно другое – почему вы его защищаете?

– Защищать и пытаться установить истину – это, по-вашему, одно и то же?

– Но ведь скрыть скважину – уже преступление! Деньги-то он людям платил? Платил. А за счёт чего, если скважина не включена в объем работ? Значит, приписки. Причём в особо крупных размерах. Николай Тихонович, так это называется?

– Может называться и так.

– Слышали, Андрей, что сказал опытный в таких делах человек?

– Скажите, Игорь, вас часто в жизни обманывали?

– Обмануть меня не так-то просто.

– Но, может быть, вы мечтали о другой профессии, а обстоятельства заставили вас стать геологом?

– Я стал геологом, потому что хотел стать геологом. Не понимаю ваших вопросов.

– У меня нет охоты скармливать шоколадки девицам из кадров. И нет друга, к которому я посмел бы обратиться с такой просьбой.

– Мне нечего скрывать. По анкете: двадцать пять лет, школу и университет окончил в Ленинграде, взял сюда направление по собственному желанию. Отец бухгалтер, мать медсестра. Что ещё? Наград и учёной степени не имею, под судом и следствием не состоял, гражданских прав не лишался.

– Мне проще было бы вас понять, если бы состояли и лишались гражданских прав. Несправедливо и незаконно. Откуда в вас эта… последовательность?.. Всё, что я мог вам сказать, я сказал. Можете рассчитывать на любую мою поддержку, если докажете вину Шубина. И прежде всего, что руда здесь есть. А пока я не могу обвинить Шубина даже в том, что вам не известна его программа. Вы же ничего не хотите о ней знать.

– Андрей Павлович, покажите ваш результат… Да, всё сходится…

– Фон?.. Ну-ка!.. Фон… ну и метод у вас!.. И никакой зацепки! И третий рудник уже начали строить!.. Вы, Щукин Андрей Павлович, на кой чёрт вы сюда явились? Сами не хотите ничего делать – так отойдите в сторонку! Оставайтесь чистеньким, но не мешайтесь под ногами!

– Всё? Тогда послушайте меня. Ваше поведение возмутительно. Вы, кажется, решили, что радение за государственные интересы даёт вам право разбрасываться оскорблениями? Смею вас заверить – нет. Второе. Вы образованный человек, а что вы себе позволяете? Мне стыдно за вас. В каком виде вы предстаёте перед молодым рабочим? Кроме прав, которые даёт вам диплом, у вас есть и обязанности – так извольте их выполнять! Извольте сдерживать свои нервы, а не распускаться, как…

– Права? Какие права? О чём вы говорите? Мой диплом даёт мне права? Ну да, правильно! Право три года биться головой об стенку, будто Имангда мне нужно в интересах личного обогащения! Право таскаться по этим проклятым распадкам, куда меня допустили из милости в качестве консультанта при вашем отряде! Меня, геолога, допустили фляжки с водой таскать – спасибо! Ладно, я таскаю. Я себя не жалею, так с какой стати я буду жалеть других? С какой стати я должен выпендриваться перед этим молодым рабочим? Образование, по-вашему, это сословная привилегия, им оплаченная? Свой диплом я заработал своим горбом. Спросите у Ольги, она вам расскажет, чего мне это стоило. Я по двенадцать часов не вылезал из кристаллографии, а ночами бревна грузил в Южном порту! Потому что мои старики – тоже не из рантье! А он – не захотел? Извилин в голове не хватило? А тогда какие это у меня обязанности перед ним? Не хотите помочь, так хоть не лезьте со своими нравоучениями!

– Что ж, нравоучения действительно бесполезны. Если вы сами этого не понимаете. Ничего, поймёте. Может быть, это случится не слишком поздно… Что до вашего стремления всё же отправить радиограмму в прокуратуру, в этом на мою помощь не рассчитывайте. Я не завизирую её. Даже если вы вздумаете получить мою подпись с помощью огнестрельного оружия. Как я успел заметить, это вполне в вашем стиле.

– Здравствуй, Игорь…

XVII

– Вот так она, жизнь, и идёт. У каждого свои заботы: у кого суп жидкий, у кого жемчуг мелкий… Ты чего, девка? То смеялась, а теперь плакать?

– Я не плачу, Мартыныч. Я думаю о жизни. Вот так она и идёт. Ждёшь чего-то, стремишься, а потом оказывается – бросовый ход… Господи, как нелепо всё, несуразно! И место для этого, как нарочно придумано. Такое же несуразное.

– Шла бы ты спать. А то глаза у тебя, как у белого мыша, красные. Ступай. Утро вечера, говорят, мудренее.

– Да, пожалуй….

– Нелегко ей. Ох, нелегко. Да и то сказать, когда легко – толку от этого мало. Правильно люди говорят: за что не доплатишь, того не доносишь… А вы, Николай Тихонович, почему с Шубиным в город не улетели?

– Да что мне там делать? Суета, текучка. А здесь – как отпуск. Вы работаете, а мы с Леонтьевым отдыхаем. Правда, Валерий, хорошо отдыхаем?

– Хорошо. Только я устаю очень. Никогда не любил лыжи.

– Зато спите, как младенец. Пойдёмте укладываться. Спокойной ночи.

– И вам того же… Вы, Андрей Павлович, давеча у меня про Шубина спрашивали. Больше не интересуетесь?

– Всё, что я хотел узнать, вы уже рассказали.

– Когда же это я успел? Что-то не помню.

– Вы не захотели о нём говорить, это уже показатель. Если бы он относился к категории сволочей, этого не скрывают. Своеобразная система коллективного предупреждения. Но и безупречно хорошим человеком вы его не считаете. Этого тоже не скрывают.

– Верно. Крутой был мужик. Сейчас помягчел, возраст. А тогда… Справедливый, но и обматерить мог под горячую руку, и премию снять на все сто процентов. И под суд отдать, если что серьёзное, за ним не ржавело.