Наблюдатель - Стас Устенко

– Что?! – лицо Шаповалова выражало дикий страх. Я же весь перепачкался кровью и выглядел, наверное, ужасно.

– Стоп! Все нормально! Выход со станции открыт, быстро, быстро, уходим!

– Что-о-о случилось… – Сергей медленно встал на ноги, его сильно шатало.

– Извини, брат, надо обняться, как будто мы – влюбленная парочка, я тоже еле хожу. Двигайся, по дороге расскажу, что к чему!

– Где Максим?

– Сказал же – по дороге!

Мы двинулись. Но через пару шагов я понял – это была ошибка. Сергей находился на той же стадии обезвоживания, что и я час назад. Я глазом моргнуть не успел, как он прошептал «пить» и рухнул, словно подкошенный.

– Врешь, не возьмешь, – я схватил друга за шиворот и поволок по полу. Рана на ноге стала сильно болеть. С каждым шагом голова наливалась ртутной тяжестью, однако эти шаги давались мне куда легче, чем путь к сфере. Но я улыбался. Я знал, что дойду. Станция не заставила меня ждать – только выйдя на платформу, я сразу заметил подходящий поезд обратного направления.

Упав в кресло, я даже не смог уложить рядом Шаповалова. Просто оставил его на полу, затем прикинул время прибытия в Москву, поставил будильник на наручных часах и провалился в небытие. Даже не стал ничего делать с раной на ноге. Но действие наркотика оказалось сильнее, чем я предположил, – очнуться мне удалось лишь спустя более часа от установленного времени. Колеса состава равномерно стучали, я встал, дошел до дверей и начал высматривать в темноте, скоро ли мы прибудем хоть куда-нибудь. Через некоторое время поезд замедлил ход, и моему взору открылась такая же серо-бетонная станция, что и раньше. Я вытащил, нет, выкинул Сергея на платформу. Хреновые дела, если так пойдет дальше, он явно провалится в кому…

Эскалаторов тут не было, зато на месте «стакана» дежурного располагались двери лифтов. Ничему уже особо не удивляясь, я повернул рубильник вызова, и через минуту мы «входили» в стальную коробку. Тросы зажурчали, кабина плавно, неторопливо – как и сами контактно-аккумуляторные составы – пошла вверх. Через минуту мне стало не по себе. Через три я начал всматриваться в щель между дверьми – мы определенно двигались в нужном направлении. Через пять минут я попробовал еще раз найти в лифте средства управления, но тщетно. Еще через десять минут, когда я весь покрылся холодной испариной, кабина дернулась и замерла.

Больше всего я боялся опять увидеть коридоры, по которым придется тащить Сергея. Но коридоров впереди не было. Двойные двери лифта, которые распахнулись передо мной, открыли взору небольшое огороженное сеткой поле. В его углу стояло маленькое трехэтажное административное здание и ряды больших навесов без стен – под ними громоздилась военная техника. Я вышел из серо-зеленого флигеля – судя по всему, с этой армейской базы открывался прямой доступ в «Метро-2». Было 18:00 по Москве, начинал накрапывать дождик. Я положил Сергея недалеко от лифта, лицом вверх, а сам двинулся к ангарам. Подойдя ближе, я понял, что чудеса на этом свете есть – передо мной шла тонкая труба летнего водопровода с небольшим краном для подключения поливного шланга. Я упал на колени и отвернул вентиль – содрогаясь от мысли, что водопровод может оказаться недействующим. Но вода пошла, причем прохладная и вполне приличная на вкус. Позабыв обо всем, я, наверное, выпил целое море. Потом я кинулся к Сергею, дотащил его до крана и буквально сунул лицом в струю. Мой друг долго приходил в себя, отфыркивался, потом начал пить. Когда мне показалось, что Шаповалов может лопнуть, я оторвал его от трубы, положил рядом с водопроводом и пошел осматривать ангар. Нога кровоточила, но почти не болела – я перетянул ее разорванной футболкой.

15

Свет в окнах в административного здания не горел, небольшая смотровая вышка, которую я сразу не приметил, была пуста. Судя по всему, мы вышли на давно заброшенный военный объект. Под навесом громоздилась какая-то очень странная техника, судя по косвенным признакам, разработанная в пятидесятых-шестидесятых годах двадцатого века. Похоже, это был даже не ангар, а мини-музей закрытого от посторонних визитеров типа. Сначала мне на глаза попался непонятный бронетранспортер с черной дыркой на башне вместо пушки, и вообще такого вида, словно его делали в горячечном бреду. За ним стояло нечто вроде теле-танка, миниатюрной безэкипажной радиоуправляемой машинки. Затем взгляд упал на двухколесную платформу-прицеп, на которой находился золотой стержень с рядами фарфоровых колец, словно это был гигантский изолятор линии электропередач. Но сильнее всего меня заинтересовал наиболее крупный экспонат коллекции.

Сероватый танк выглядел футуристично – плавные обводы, полностью открытая четырехгусеничная база. Каплеобразный корпус имел всего два небольших люка – на башне и на боку. Сама башня была сильно сдвинута назад, имела сплюснутую шарообразную форму и завершалась странным орудием – блестящими штырями длиной метра два, соединенными ажурной арматурой. Ну да ладно, техника сейчас вряд ли поможет. Сначала я дошел до ворот в трехметровом сетчатом заборе. Они оказались заперты, и перелезть через такое ограждение не представлялось возможным. Тогда я направился к административному зданию, решив посмотреть, что у него внутри.

Входная дверь была открыта, мало того, ее доски почти сгнили, что дало мне надежду на отсутствие сюрпризов внутри. А зря. Как только я вошел внутрь и щелкнул фонариком, на меня уставилась огромная бродячая псина. Трудно сказать, как она сюда попала, – может, жила во дворе, а после ухода людей облюбовала себе «большую конуру», может, сделала подкоп под сеткой и обосновалась в новом жилище. Но это и не важно, главное тут другое. С шариками и бобиками у меня складывались очень трудные отношения. Нет-нет, в детстве как раз все было нормально – мы играли с дворовыми собаками, мяли их, и вообще, не боялись. А вот когда мне исполнилось лет тринадцать, пришлось первый раз столкнуться с настоящим нападением. Проходя мимо стройки, я налетел на выскочившую прямо на меня овчарку. Зверюга кинулась вперед с явным намерением вцепиться в горло, я успел отступить и закрыться створкой ворот. Собаку быстро увели рабочие, но тогда я четко понял, что побывал на волосок от гибели. Второй случай произошел через год. Полноватая хозяйка прогуливала боксера, он рванулся в мою сторону, и слава Богу, что у меня в руках был зонтик. Я нанес агрессору сильный удар, затем опрометью кинулся прочь и успел забежать в подъезд ближайшего дома. Все происходило под традиционные женские крики: «Он не кусается! Бимик, Бимик, ко мне!». Затем эти случаи стали повторяться с завидной регулярностью. Собакам не удавалось меня покусать, но всякий раз они подбирались все ближе и ближе – дело доходило до разорванных штанин. Затем грянули девяностые, я приобрел перцовый баллончик и почувствовал себя в городе гораздо комфортнее. Едкая струя заставляла любое животное обращаться в бегство, и постепенно я забыл о страхе перед улицей. Но сейчас дела обстояли похуже, убегать в случае нападения мне некуда. Похуже? Тут я усмехнулся – у меня же есть пистолет. Я достал оружие, но вставать в стойку не стал, решил посмотреть за реакцией собаки. Псина словно поняла, что может произойти. Если раньше она смотрела на меня, как швейцар дорогой гостиницы на случайно зашедшего на вверенную ему территорию бомжа, то сейчас вид стал заискивающе-просящим. Дворняга встала с прохода и спокойно отошла в сторону, словно пропускала меня. Не теряя потенциального противника из вида, я прошел мимо и расслабился – опасность, похоже, миновала.

16

Передо мной простирался темный коридор со стандартным местом вахтера справа. Там стояли сгнивший стол с ржавой настольной лампой и потрепанный стул. Я подошел ближе – везде плесень и запустение. Ящики стола пострадали настолько, что дернув за ручку одного из них, я выломал всю переднюю панель. Внутри оказалась лишь липкая масса, бумаги уже совершенно потеряли форму. Тогда, скрипя подошвами по растрескавшемуся кафельному полу, я отправился дальше. Помещение закончилось узкой лестницей наверх и неким подобием столовой, в которую я заглядывать не стал. Как и на второй этаж – почему-то меня потянуло сразу на самый верх. Интерьер здесь был побогаче, если, конечно, не обращать внимание на пятна плесени и клочки паутины. Сыростью веяло меньше. Я прошел в просторный зал с покосившимся столом и диваном – нечто вроде приемной. Путь в следующее помещение преграждали солидные двустворчатые двери – я толкнул их, и они без труда открылись. Моему взору предстал типичный кабинет советского начальника образца середины семидесятых годов ХХ века: массивный шкаф, монолитный стол, мощное кресло и вмонтированный в стену сейф. Я начал открывать ящики стола, сохранившегося заметно лучше, чем тот, двумя этажами ниже. Но помимо бумажной трухи там не нашлось ничего. Затем я перешел к осмотру шкафа, а вот ключа от сейфа нигде видно не было. Однако долго мучиться над этой загадкой мне не пришлось. Случайно задев локтем настольную лампу, я опрокинул ее и увидел, что к днищу старым пластырем прилеплен ключ. Через пару секунд я уже открывал массивную дверцу – даже голод ушел на задний план на фоне любопытства.