Антимир - Сергей Сергеев

Она узнала себя. Да, это она — Машка Антонова.

Вот подходит она к колодцу, на цепи ведро. Она заглядывает в него, воды наполовину, по краям образовалась уже слабая корочка льда. Она наклоняет его и прикасается к краю губами, вдруг губы стали неподвижными, а вода ещё не дошла до края. Маша в недоумении отрывает губы и видит, как на внешнем краю ведра остались какие-то отпечатки, лишь потом чувствует огонь и боль на губах. Она сдёргивает варежку и прикасается к губам рукой, нижняя жжёт и кровоточит. Она плачет, кровь бежит по пальцам и капает на снег. Откуда-то появился Белов Мишка с двумя пустыми ведрами. Поставив их у колодца, спросил:

— Что губами примёрзла? Эх ты, дурёха, это же физика. Снег приложи, кровь остановит.

— Я знала, но очень хотелось пить, потому забыла, — ответила ему Маша, сгребая голой рукой чистый снег для анестезии.

Про себя подумала: "Двоечник и второгодник, а туда же — физика".

Цепь загремела, ведро полетело вниз, подъёмная рукоятка быстро закрутилась, но вместо ожидаемого удара ведра о воду и всплеска, послышался сильный и глухой стук где-то сбоку от Марии.

Она дёрнулась, видение исчезло. Открыла глаза, большое яблоко белого налива упало на свободное кресло рядом и слегка разбилось. Это было первое крупное яблоко с этого дерева, плоды лишь только начинали вызревать.

Маша подняла его и, не удержавшись, надкусила. Мякоть была уже сладкой, но ещё сочной, самое то. Сок обмочил губы, а капля его скатилась на подбородок. Мария смахнула её пальцами свободной руки и недоверчиво осмотрела их, крови не было.

"Вот тебе и физика", — оценила она обманчивые ощущения.

"Так что же это было, память? или перемещение в прошлое?"

"Нужно перепросить Хрусталёва, как всё проходило у него. Господи, как всё это условно и тонко, где память? а где перемещение в прошлое?"

Она посидела немножко, словно собираясь с мыслями, дожевала яблоко и снова закрыла веки, стараясь сконцентрироваться.

— "Ты где?" — задала она вопрос и стала ждать ответа.

Знакомый скан пришёл не сразу, и не потому, что его генератор находился более чем за двести километров, расстояние не имеет значения, просто скорей всего был занят.

— "Я на работе".

— "Можешь общаться?"

— "Теперь, да".

— "Твои перемещения — это лишь твоя память или ещё что-то?"

— "Звуки — память; картинка, вид сверху — перемещения".

— "Так сложно?"

— "Мне так кажется".

— "Ладно, спасибо за помощь".

— "Пожалуйста".

И она продолжила уже беседу двух своих полушарий.

"Действительно, когда читаешь информационное поле, нет звуков, да и картинка иная, ракурс обзора другой, а тут всё как в кино. Возможно всё же это память, вероятно, сжата и заархивирована, только вид сверху и со стороны меня смущает. У кого же уточнить? Материнский корабль? Но туда без приглашения лучше не появляться. Так получить приглашение, но как? Это же не виза. А если связаться с ними? Как? Они не выходят на связь, им это не нужно.

Нужен опыт, как выходить на взаимодействие с объектом, с которым нет контакта. Черников. Можно попробовать с ним".

Она встала с кресла, и в этот момент в сад вошла мать со словами:

— Собираться то не пора, уже одиннадцать, пока перекусим, там уже и к автобусу идти.

— Мам, ты же говорила, что он где-то половина первого проходит мимо, — удивлёно отвечала дочь, — а сейчас только одиннадцать.

— Для нас, стариков, время быстро летит, вот и боимся опоздать, идём, за столом хоть ещё чуточку посидим, — и, сказав так, она развернулась и проследовала к калитке, что ведёт во двор.

Мария вздохнула, перечить матери больше не стала, оглядела сад прощальным взглядом и пошла за ней следом. Она пожалела, что сама дала указания Инне, готовиться к приёму клиентов на завтра, на вторник, теперь уже поздно всё переиначивать. Ей хотелось остаться ёще хотя бы на пару деньков, подышать этой благодатью, но дела, которые мы порой сами себе придумываем, торопили её вернуться в город, в "бетонные джунгли", как говорят здесь в деревне.

Глава 6

Виктор встал с постели ближе к двенадцати часам. Разбуженный утренним звонком от Марии, он поначалу никак не мог заснуть снова, а лишь провалился в легкую дрёму, которая постоянно прерывалась непонятно чем. То ему захотелось посмотреть который час; то, услышав голоса, почудилось, что это пришла в гости к его матери Наташка, жаловаться на него, и он лежал, прислушивался, пока не понял, что это всего-навсего соседка; то звонил телефон, и мать отвечала кому-то, что он ещё спит.

Включил телевизор как раз вовремя, чтобы посмотреть новости. Мать, Анастасия Петровна, согласно, непонятному Виктору, рабочему графику медсестры сегодня в будний день опять была дома и словно ждала сигнала, без стука открыла дверь в его комнату и вошла со словами:

— Ну, что, гуляка, выспался? Вставать то не пора?

— Сейчас новости посмотрю и пойду умываться, — ответил он ей, зевая.

— Во сколько же вы закончили? — спросила она, усаживаясь на стул, выдвинув его из-под стола.

— Да по-разному, я с Шабановыми в первом часу ушёл к нам на дачу, Димка там поспал немного, потом на такси отвёз его домой в город, Наташка вернулась к Копёнкиной, вот когда там закончили, уже не знаю, — с готовностью поделился он о событиях прошедшей ночи.

— Что же вы там пили-то, что отсыпаться по дачам пришлось? — удивилась она услышанному.

— Всё подряд, потому и развезло, — сын уклончиво охарактеризовал спиртные напитки на вечеринке.

— Прошло без происшествий? не хулиганили там? а то у нас, как в большой деревне, сейчас же всё всем известно станет, и пойдут пересуды, — подвела она разговор к главному.

— Нормально всё прошло, по крайней мере, при моём участии, — слегка смутился Виктор и тут же закрыл тему, — мам дай новости досмотреть, за завтраком поговорим.

— Ну, ладно, пойду разогревать, — и она с этими слова поднялась, задвинула стул на место и, шаркая тапочками, вышла из комнаты.

"Мать, как и Машку не проведёшь, — подумал он, осмысливая её вопросы, — вот всё чувствует, женская интуиция — чудовищная штука".

Он досмотрел новости, ничего нового в них не было, выключил телевизор, затем открыл дверь на лоджию и отправился в ванную.

Квартира его родителей в относительно новом кирпичном пятиэтажном доме, хотя и была улучшенной планировки, ему не нравилась. Старая, трёхкомнатная в трёхэтажке куда уютней, возможно просто она была родовым гнездом, из которого он выпорхнул как птенец на волю. Пока учился, а затем пребывал в небытие, подросла сестрёнка Оля и, бразды правления в их семье оказались в её руках.