Contra Dei #2 - Коллектив Авторов

Но есть и другой вариант, назовём его «добровольной» одержимостью. Сатанист, подчиняющий своё человеческое естество приходящему из Ада, стремится к тому, чтобы всё его внутреннее пространство было заполнено Тёмной сущностью, к тому, чтобы человеческое в личности было уничтожено; когда речь идёт об искусстве тех, кто стремится к подобным проявлениям, можно говорить, что произведения этого искусства являются прямыми проекциями действия Тьмы в этом мире. По сути любое произведение Black Art имеет ритуальный оттенок, и чем ближе автор к состоянию полной одержимости, т. е. чем менее человечно его искусство и чем более оно открыто в Бездну, тем сильнее эффект, производимый им.

Итак, речь уже идёт не о личном авторстве, не об акте «творения», но о том, что автор становится своеобразным проводником. Через него проявляется действие Сил Тьмы. В отдельных случаях это бессознательный процесс, сродни более бурным проявлениям — упомянутой выше одержимости психически больных; в таких случаях проводник-автор напоминает сосуд, вмещающий в себя что угодно. Пока он наполнен Тьмой, он служит Ей, но стоит ему опустеть — и он делается бесполезен. Безусловно, и через такого автора в мир может перейти что-то достойное. Но на его произведение практически не откладывается отпечаток его «личности», она не интересна и не имеет значения. Не его заслуга в том, что именно он был использован для этой роли, и не о нём стоит говорить в контексте авторства в Чёрном Искусстве.

Если же в искусстве проявляет себя тот, о котором можно сказать, что он является «добровольно» одержимым, возникает совершенно иная ситуация. Уникальное для каждого сатаниста единение с Тьмой, уникальность каждой сущности, проявленной в человеческой оболочке, создают неповторимость таких произведений. Каждый из таких авторов говорит на более близком ему языке — это может быть живопись, музыка, что-то другое — и выражает на нём то, для чего в человеческом языке не существует слов, то, что не подлежит вербализации. Уникальность каждого произведения Чёрного Искусства в том, что каждая по-настоящему принадлежащая Тьме сущность — уникальна, и, несмотря на то, что автор не «создаёт» новое, а лишь проецирует в существующий мир проявления Тьмы, создавая разрывы реальности, через которые проникает Хаос, каждое такое произведение уникально и неповторимо, поскольку уникальны и неповторимы все мгновения движения Хаоса.

Когда речь идёт о сатанинском искусстве, мы можем говорить о том, что произведение автора-сатаниста — это не столько плод его собственного воображения, сколько проекция мира инфернального, один из путей проникновения в "материальный мир" сил Хаоса. Такое произведение представляет ценность как инструмент, изменяющий и автора-проводника, и тех, кто воспринимает это произведение.

Чем глубже погружён автор в Бездну, из которой он черпает своё вдохновение, тем больше проявляется в его произведениях черт, общих с другими подобными авторами (что отнюдь не противоречит отмеченной выше уникальности каждого такого произведения). Например, нередко в Black Metal музыканты, не слышавшие произведений, а порой и не подозревающие о существовании друг друга, пишут весьма похожие риффы, что иногда вызывает упрёки в плагиате.

Тем не менее речь идёт отнюдь не о банальном воровстве идей, а, условно говоря, о настройке на одну волну, общем источнике, близости авторов к одному и тому же аспекту сил, с которыми они взаимодействуют. Чтобы понять этот механизм, достаточно обратить внимание на следующую тенденцию, появившуюся в последние годы: ряд музыкантов, обозначая на обложках своих альбомов авторство музыки и текстов, пишут не "music by…" и "lyrics by…", а "music through…", "lyrics through…", подчёркивая именно момент надличностности своего творчества.

Но всегда ли автор осознаёт свою роль инструмента Сил в процессе творчества? Можно утверждать, что подобное искусство существует очень давно, но далеко не все авторы понимали свою роль в нём — нередко они являлись (и являются) просто слепыми инструментами, орудиями, пусть и очень хорошими. Достаточно, к примеру, обратить внимание на ряд гравюр Доре, дающих образную иллюстрацию человеческого восприятия сил Ада. Безусловно, эти произведения показывают (в человеческом ключе и в расчёте на воздействие именно на человека) величие инфернального мира, внушая трепет и восхищение, но едва ли Доре, будучи религиозным человеком, ставил перед собой такую задачу. Таких примеров множество, некоторые из них будут рассмотрены в этой статье ниже, когда речь пойдёт о том, что можно назвать недобровольной одержимостью.

Но для начала следует остановиться на одержимости добровольной. В большинстве случаев истинная одержимость — это насильственное вторжение демонических сущностей (не следует трактовать их антропоцентрически!) в человеческую личность. Рассматривая же демоническое искусство, мы гораздо чаще будем сталкиваться именно с добровольной одержимостью, знаменующей собой союз в одном индивиде человека и Демона, избравшего его в качестве своего «рупора» либо призванного человеком. Строго говоря, речь здесь не может идти о каком-либо внешнем вторжении, внешнем воздействии, поскольку такой одержимый человек — это, безусловно, сатанист, суть которого — одновременно пребывание в Аду, единение с Адом и внутреннее присутствие Ада в нём.

Можно сказать, что в актах Чёрного Искусства это единение проявляется у таких сатанистов наиболее ярко и полно, и если автор-проводник действительно является одержимым, то именно в процессе творчества демоническая составляющая его личности доминирует практически абсолютно.

В случае же одержимости недобровольной автор-человек зачастую не только не помогает воплощающимся в нём силам проявиться вовне, но и стремится им помешать — что, впрочем, может работать и в пользу этих сил. Можно вспомнить Врубеля, преследуемого образом Демона в течение многих лет (что, в итоге, закончилось психиатрической лечебницей — частый исход в тех случаях, когда человеческая психика одержимого не способствует проявлению демонической сущности, но и не может успешно сопротивляться ей). Чтобы избавиться от преследовавшего его образа, Врубель пытался перенести его на холст, что приносило лишь временное облегчение — тем не менее, итог мы можем видеть на полотнах, изображающих фигуру Демона (рис. 2).

Многие музыканты также переживали что-то подобное, особенно широко известны случаи, когда люди говорили (и, видимо, не без оснований) о взаимоотношениях с силами Зла скрипачей. Можно вспомнить Тартини, которому во сне явился Дьявол и сыграл на скрипке произведение, которое Тартини записал, дав ему название "Дьявольские трели". Или ещё более яркий пример — Никколо Паганини (рис. 3).

"Он одевал плохо, мешком сидящий фрак, брал в руки скрипку и появлялся где-то в глубине сцены, делал несколько шагов и останавливался. Осматривал зал. Зал осматривал его. Потом странной, дёрганой, как у куклы, походкой доходил до середины сцены, отрывисто кланялся, принимал характерную изломанную позу с выставленной вперёд левой ногой и задранным левым плечом — и начинал играть. И люди слушали его ошеломлённо, потому что его игра была идеальна, в том смысле, что именно такой многие, сами того не зная, и ждали всю жизнь"; "на сцену выходит некто уродливый (в строго романтическом смысле этого слова — чёрный, нервный, худой, с блестящими глазами и странными движениями). Человек не от мира сего. Но он берёт скрипку — и преображается. Он творит с ней, а вместе с ней и с нами, нечто невообразимое, живёт в звуке, в музыке, в игре — и это длится некоторое время, как галлюцинация. А потом звук стихает — и он возвращается в своё тело, такой же, как и прежде", — вот что писали о выступлениях Паганини.[75] Описания его поведения на сцене удивительно напоминают состояние одержимости — конечно, мы не можем сейчас судить, насколько это было естественным поведением, а насколько — игрой на публику. Тем не менее, мастерство Паганини, явно превосходящее мастерство скрипачей того времени, его нелюбовь к исполнению чужих произведений, его «преображение» на сцене (свидетели рассказывали, что контраст между Паганини в жизни и Паганини на сцене был очень заметен), наконец, упорные слухи о его занятиях оккультными науками, заключении им договора с Дьяволом, то, что родственники долго не могли даже получить разрешение на захоронение его тела — всё это наводит на мысль, что Паганини был не просто одним из талантливых музыкантов. Кстати, помимо скрипки, Паганини также виртуозно владел гитарой, потомок которой — электрогитара — станет одним из основных "видов оружия" Black Metal'еров.

Несколько слов можно добавить к сказанному о музыке (до появления metal-музыки, конечно), упомянув о композиторах-романтиках с их тяготением к «мрачным» образам, иногда, как ни странно, создававших достаточно сильные по своему воздействию произведения — например, возьмём "Фантастическую симфонию" Берлиоза с её картиной шабаша, многочисленные "Пляски Смерти", отсылающие слушателя к средневековому мотиву dance macabre, «Мефисто-вальс» Листа. Отдельно можно отметить противоречивую фигуру Скрябина с его духовными метаниями, среди произведений которого существуют симфонические поэмы «Прометей», "Поэма Огня", "Поэма Экстаза", а так же поэмы для фортепиано: «Трагическая», "Сатаническая" и "К Пламени". Девятую сонату Скрябина называли "Чёрной Мессой", и сам он одобрял это название (музыка сонаты даёт к тому достаточно оснований).