Измена с молодой. Ты все испортил! - Аника Зарян

А если я, и правда, спешу?

Может это, на самом деле, просто кризис?..

И снова вопросы, и никаких ответов.

Голова кружится. Задыхаюсь.

Встаю из-за стола и подхожу к большому панорамному окну с видом на веранду, рывком сдвигаю штору и поворачиваю ручку. Ледяной воздух проходится по открытым плечам колючими мурашками.

Но внутри меня будто пожар, и я совершенно не чувствую холода. Подставляю лицо морозу и жадно втягиваю носом кислород в надежде наконец вдохнуть полной грудью. А мама всё говорит и говорит, выбивая из меня остатки решимости.

— Ты хотела услышать мое мнение. Ксюша… У тебя хорошая, устроенная жизнь. Хороший муж. Любит тебя. А детям отец нужен. Ты долго мечтала о детях и своем доме — теперь у тебя есть и то, и другое. И это всё ты на блюдечке отдашь другой? Знаешь, сколько таких шалав мечтают, чтобы жены, вот так, как ты сейчас, просто ушли в сторонку и не мешали им уводить мужчину из семьи?

Молчу. Я уже успела пожалеть о своем звонке. Искала поддержку, но получила лекцию о всепрощении от того, кто должен был безоговорочно встать на мою сторону.

— Милая, я знаю о чем говорю, — так и не дождавшись моего ответа, продолжает мама, всё это время не поднимая голоса ни на тон. Шепотом, как молитву. — Вокруг вашего папы всегда было много женщин. Мне приходилось всё время быть начеку. Ты была маленькой, не замечала этого…

Едва сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. Замечала, мамочка. Еще как…

Я знаю, она любит нас. Но мы всегда были для нее после папы. И нелепость ситуации в том, что теперь она советует мне подумать детях? Я не стану этого озвучивать. Не стану напоминать маме о том, что папины измены и ее борьба за сохранение семьи отравили детство мне и Лене. Что мы с сестрой запирались в своих комнатах, лишь бы не слышать ее причитаний, когда папа не приходил домой. Что я каждый день рождения и новый год загадывала, чтобы они перестали ругаться. Боже, я ведь даже мечтала, чтобы они наконец развелись и перестали мучить друг друга!

Она, как никто другой, знала, что чувствует обманутая женщина. Любящая женщина, которую предавали долгие годы. Я опрометчиво решила, что она, пережив всё это, найдет самые нужные слова, даст мне силу справиться с болью. Но мама посоветовала мне смириться и пройти через тот же ад.

Замечаю, что в это раз нет слёз — только нарастающее чувство щемящей безнадежности. Но, видимо, за прошедшие несколько дней я настолько привыкла к предательству от самых близких людей, что новая порция разочарования всего лишь еще одним тяжелым грузом присоединяется к тем, предыдущим. Одно знаю точно — я не хочу, чтобы мои дети проживали этот ад вместе со мной. Не хочу, чтобы их детство омрачилось нашими с Кареном бесконечными ссорами.

Это тупик.

— Вика! — слышу, как в трубке раздается папин голос.

— Иду, Витюш, — в мамином голосе слышится волнение. Не хочет обижать меня, но и заставлять мужа ждать тоже не хочет.

— Я тебя услышала, мам, — заканчиваю разговор. — Спасибо за совет.

Кладу трубку прежде, чем она успеет что-то ответить на прощание и продолжаю стоять между открытым окном и тяжелой шторой.

А потом возвращается Карен.

Я не вижу его, нет. И он не видит меня из моего импровизированного укрытия. Но по привычным, до мельчайшего знакомым звукам, наполнившим дом, я понимаю всё, что происходит. Не спеша разувается, снимает верхнюю одежду, убирает ее в шкаф, надевает домашние кожаные тапки, которые я ему подарила на день рождения и проходит в дом, слегка шаркая по паркету. Ускоряя шаг, идет прямо к окну.

— Ксюша! — Замечает меня, рывком тянет к себе и резко захлопывает окно. — Твою мать, ты совсем с ума сошла⁈ Стоишь перед открытым окном голая! Чего ты добиваешься⁈

А я смотрю на него, нахмуренного, сердитого, и задаю единственный вопрос, который внезапно становится для меня жизненно важным.

— Почему ты не пришел?

Он глядит на меня с недоумением, как на безумную. Может, я и есть безумная? Может, я сошла с ума, просто не знаю об этом?

— Я спал. Ты же сама сказала не приходить. — выдает он самый очевидный ответ, не выпуская меня из своих объятий. — Я решил, ты поспишь, я тоже отдохну.

— Ты спал, — повторяю его слова. — Получилось отдохнуть?

Он не отвечает. Пристально вглядывается в мое лицо в поисках подвоха. А я просто хочу узнать, смог ли он на самом деле выспаться?

Он молчит.

А потом просыпаются дети. Видят нас с ним, стоящих у окна, обнимающихся. Подходят, подставляют макушки для утреннего поцелуя и кидаются к елке. В их картине мира всё стабильно.

«И это ты хочешь разрушить?»

Глава 11

Следующие несколько дней сливаются в один долгий, нескончаемый бред. Длительный стресс такой силы и мороз сделали свое дело, и, совершенно обессилев и физически, и морально, я слегла.

Я редко болела. Даже находясь в прямом контакте с заболевшими в сезон детьми. Даже когда все вокруг чихали, кашляли и стонали от ломоты. Это был драгоценный дар небес, потому что всегда активная, решительная, я ненавидела то состояние немощи и зависимости, в которое погружали людей вирусы. Но если уж я умудрялась заболеть, то делала это весьма самозабвенно: не сбиваемая температура под сорок, потеря связи с реальностью, боль в каждой клетке тела, раздирающий легкие кашель…

Чтобы не омрачать детям долгожданные каникулы, Карен отвел их к своим родителям. Собрал небольшую сумку с вещами первой необходимости и просто поставил перед фактом. Я не могла возразить — прекрасно понимала, что в недолгие промежутки прояснения едва буду в состоянии хотя бы о себе позаботиться.

Все это взял на себя он. Не отходил ни на шаг, пока я находилась в бессознательном бреду. Связь в семейным врачом, прием препаратов, ингаляции… Он буквально носил меня на руках до ванной и обратно, переодевал, кормил, сбивал температуру — и так по кругу, пока наконец через несколько дней я смогла самостоятельно взять в руку ложку и поесть немного бульона.

— Не досолил, — хриплю и откладываю в сторону приборы.

— Ну, наконец-то, — улыбается муж, — узнаю свою жену.

— Хочешь сказать, я всё время недовольна? — Его слова неприятно кольнули, хотя я и