Метрополис - Теа фон Харбоу

class="p1">Владелец «Иосивары» несколько раз поклонился, пока Тощий, не удостоив его ни единым взглядом, садился в автомобиль. Серое как сталь, его лицо напоминало клинки древних мечей, что были выкованы из индийской стали в Ширазе или Исфахане и среди своих узорных орнаментов прятали издевательские и смертельные сентенции.

Автомобиль скользнул прочь; Сентябрь проводил его взглядом, улыбаясь умиротворенной улыбкой Восточной Азии.

Остановился автомобиль возле ближайшего медицинского пункта. Вышедшие санитары унесли жалкую фигуру, зябнущую в лохмотьях белого шелка, к дежурному врачу. Тощий огляделся. Жестом подозвал полицейского, стоявшего возле двери.

– Надо составить протокол, – сказал он. Язык едва слушался, во рту вконец пересохло.

Следом за ним полицейский вошел в здание.

– Ждите здесь! – приказал Тощий, скорее кивком, чем словами. На столе он увидел стеклянный графин с водой, запотевший от холода.

Тощий пил жадно, как зверь, пришедший на водопой из пустыни. Поставил кувшин и вздрогнул от холода, коротким шквалом пронизавшего все его существо.

Обернувшись, он увидел человека, которого доставил сюда; тот лежал на койке, а над ним склонился молодой врач.

Губы больного смочили вином. Глаза его были открыты, неотрывно глядели в потолок, из них тихо и безостановочно сбегали по вискам слезы. Казалось, он не имеет к слезам отношения, словно текут они из разбитого сосуда и не иссякнут, пока сосуд не опустеет.

Тощий посмотрел врачу в лицо; тот пожал плечами. Тощий наклонился к лежащему, вполголоса окликнул:

– Георгий, вы слышите меня?

Больной едва заметно кивнул.

– Вы знаете, кто я?

Снова кивок.

– Вы в состоянии ответить мне на два-три вопроса?

Снова кивок.

– Откуда у вас белые шелковые одежды?

Долгое время ответа не было, только беззвучно текли слезы. Потом послышался голос, едва внятный, тише вздоха:

– Он поменялся со мной…

– Кто?

– Фредер… Сын Иоха Фредерсена…

– А потом, Георгий?

– Он велел мне ждать его…

– Где ждать, Георгий?

Долгое молчание. Потом, чуть слышно:

– Девяносто девятый квартал. Дом семь. Восьмой этаж…

Расспрашивать дальше Тощий не стал. Он знал, кто там живет. Посмотрел на врача – тот состроил совершенно непроницаемую мину.

Тощий набрал в грудь воздуха, перевел дух. И спросил, скорее с сожалением, чем с интересом:

– Почему вы не пошли туда, Георгий?..

Он уже повернулся к выходу, но замер, когда за спиной прозвучал тихий голос Георгия:

– Город… столько света… Денег предостаточно… Не зря ведь сказано… Прости нам долги наши… и не введи нас в искушение…

Голос угас. Голова упала набок. Дышал он прерывисто, будто плакала его душа, потому что глаза уже выплакали все слезы.

Врач осторожно кашлянул.

Тощий мгновенно поднял голову и тотчас снова опустил.

– Я еще вернусь, – очень тихо сказал он. – Оставляю его под вашей опекой…

Георгий спал.

Тощий вышел из комнаты, полицейский последовал за ним.

– Что вам нужно? – рассеянно взглянув на него, спросил Тощий.

– Протокол, сударь.

– Что за протокол?

– Вы велели мне составить протокол, сударь.

Тощий смотрел на полицейского, очень пристально, чуть ли не задумчиво. Поднял руку, потер лоб.

– Ошибка, – сказал он. – Это была ошибка…

Слегка удивленный, ведь он знал Тощего, полицейский козырнул и удалился.

Тощий не двигался с места. Снова и снова, все так же растерянно, тер лоб.

Он ведь не знал (зато Сентябрь знал, оттого и улыбался так умиротворенно), что с первым глотком вина или воды всякое воспоминание о наркотике маохэ, живущее в атмосфере «Иосивары», стиралось в памяти.

Он тряхнул головой, сел в автомобиль и сказал:

– Девяносто девятый квартал…

VII

– Где Георгий? – Фредер быстро окинул взглядом все три комнаты Иосафата –большие, красивые, заставленные несколько ошеломляющим количеством кресел и диванов с шелковыми подушками, со шторами, погружавшими все вокруг в золотистый сумрак.

– Кто? – рассеянно спросил Иосафат. В ожидании он не спал, глаза на худом, почти белом лице казались непомерно большими. Взгляд, неотрывно устремленный на Фредера, наводил на мысль, что он вот-вот молитвенно возденет руки.

– Георгий, – повторил Фредер.

На усталых губах Иосафата играла счастливая улыбка.

– А кто это? – спросил он.

– Я послал его к вам.

– Никто не приходил.

Фредер смотрел на него, не говоря ни слова.

– Я всю ночь сидел в этом кресле, – продолжал Иосафат, превратно истолковав молчание Фредера. – Ни секунды не спал. Каждую секунду ждал вас, или вашего посланца, или звонка. Я и охрану предупредил. Никто не приходил, господин Фредер.

Фредер по-прежнему молчал. Медленно, едва не споткнувшись, переступил порог комнаты, провел рукой по голове, словно хотел снять шляпу, и обнаружил, что он в шапке, в черной шапке. Стянул ее, уронил на пол. Рука скользнула со лба к глазам, ненадолго замерла. Потом там же оказалась и другая, словно желая утешить свою сестру. Он стоял, накренившись вбок, как дерево под могучим ветром.

Иосафат глаз не сводил с робы Фредера.

– Господин Фредер, – осторожно начал он, – откуда у вас эта одежда?

Фредер не обернулся. Лишь отнял ладони от глаз и прижал к затылку, будто там угнездилась боль.

– Эту одежду носил Георгий… – ответил он. – Я отдал ему свою…

– Значит, Георгий – рабочий?

– Да… Я нашел его возле машины патерностера. Занял его место и послал его к вам…

– Может быть, он еще придет, – сказал Иосафат.

Фредер покачал головой.

– Он должен бы находиться здесь уже много часов. Если б его обнаружили, когда он уходил из Новой Вавилонской башни, то явились бы и ко мне, когда я стоял у машины. Странно думать, но, хочешь не хочешь, надо признать: он не пришел.

– В том костюме, который вы отдали Георгию, было много денег? – спросил Иосафат, осторожно, словно прикасаясь к больному месту.

Фредер кивнул.

– В таком случае неудивительно, что Георгий не пришел, – заметил Иосафат. И умолк – выражение стыда и муки на лице Фредера не позволило ему продолжить.

– Не хотите ли сесть, господин Фредер? – спросил он немного погодя. – Или, может быть, прилечь? Вид у вас очень усталый, смотреть больно.

– Нет у меня времени рассиживаться, а тем паче лежать, – отвечал Фредер. Прошелся по комнате, бесцельно, бессмысленно, останавливаясь, когда путь преграждал стол или кресло. – Дело вот в чем, Иосафат: я наказал Георгию идти сюда и ждать меня или весточку от меня… Шансы тысяча к одному, что Тощий, разыскивая меня, уже напал на след Георгия, и тысяча к одному, что он вытянет у парня, куда я его послал…

– Вы не хотите, чтобы Тощий вас нашел?

– Он не должен найти меня, Иосафат… ни за что на свете…

Иосафат молчал, он явно растерялся. Фредер смотрел на него с боязливой улыбкой.

– Как нам теперь раздобыть денег, Иосафат?

– Ну, для сына Иоха Фредерсена это не составит труда.

– Еще как составит, Иосафат, ведь я более не сын Иоха Фредерсена…

Иосафат поднял голову.

– Не понимаю, – помолчав, обронил он.

– Что же тут непонятного, Иосафат. Я порвал с отцом и теперь иду своим путем…

На мгновение бывший Первый секретарь владыки великого Метрополиса задержал дыхание, потом шумно выдохнул.

– Вы позволите кое-что вам сказать, господин Фредер?

– Слушаю вас…

– С вашим отцом порвать невозможно. Он сам определяет, остаешься ты у него или должен уйти. Нет