Близнецы из Пиолана - Сандрин Детомб

– Вы, без сомнения, правы, – произнесла доктор Флоран почти извиняющимся тоном.

Не прошло и часа с тех пор, как она ознакомилась с материалами досье, – и уже с уверенностью рассуждала о возможных обстоятельствах чужих жизней, не думая о том, как это может отозваться в душе человека, сидящего напротив. Доктор Флоран уже начинала раскаиваться в своих словах, но Фабрегас продолжал как ни в чем не бывало:

– Какую именно территорию ты подразумеваешь под «тем же самым регионом»?

– Весь департамент Воклюз! – резко отвечал Жан, словно готовясь отражать нападение. – Все его сто пятьдесят коммун[18], все три с половиной тысячи квадратных километров площади и пятьсот тысяч жителей, согласно официальным данным. Это, скажу я тебе, хренова туча людей! И мужчин, и женщин. И ни один из них тогда не избежал проверки! Всех просеяли сквозь мелкое сито!

– Я тебе верю, Жан, – успокаивающим тоном произнес капитан, понимая, что должен проявлять больше такта, если хочет заручиться помощью своего бывшего начальника. – Я просто пытаюсь, так сказать, погрузиться в контекст. К тому же, как мне известно, технические средства, облегчающие поиски, весьма усовершенствовались по сравнению с теми, что были тридцать лет назад. Поэтому, я думаю, нам стоит распространить разыскные мероприятия как минимум на соседние департаменты. Может быть, там что-то отыщется. Тем более, если не ошибаюсь, тогда у тебя не было возможности этим заняться?

– Не было. Хорошо, допустим, сейчас у нас гораздо больше технических средств. И что?

– А то, что завтра утром я отряжу двух человек на проверку случаев исчезновений детей, произошедших в том году, но уже в масштабах всей страны! – решительно заявил Фабрегас. – Доктор Флоран, нам стоит ограничиться в своих поисках девочками десяти-одиннадцати лет?

– Я бы слегка расширила возрастные границы. Если моя теория верна – но я еще раз повторяю, у нас пока нет ни одного доказательства, что это так, – наш похититель вынужден был действовать в спешке. С того момента как Солен не стало, его наваждение могло распространиться на девочек девятидвенадцати лет. Особое внимание, как мне кажется, нужно обратить на внешнее сходство: тот же цвет волос, глаз, те же рост и фигура… потому что именно внешность могла вызвать у него определенные ассоциации…

– Хорошо, так и сделаем! Жан, мы с тобой тем временем вернемся к твоему списку. Я завтра же вызову всех семерых подозреваемых. Может быть, на сей раз нам больше повезет. Если речь идет о том же самом человеке, не будем забывать, что он постарел на тридцать лет и, возможно, уже не так тщательно заметает следы.

– Если вы не возражаете, капитан, – вдруг произнесла детский психолог, – я бы хотела побеседовать с мадемуазель Готье.

– С учительницей Нади? Но она вроде рассказала нам все, что знала.

– Я в этом не уверена, – коротко ответила доктор Флоран, воздержавшись от дальнейших объяснений.

18

Из семи подозреваемых, чьи имена вошли в список Жана Вемеза, Фабрегас смог вызвать на допрос лишь троих. Время сделало за капитана часть его работы, сузив рамки поисков, и в глубине души он был этим доволен. Он понимал, что вступил в игру на опережение, поэтому чем больше ложных следов будет отсечено в самом начале, тем больше шансов побыстрее выйти на верный след.

Итак, двое из семи скончались за истекший год. Один погиб в автокатастрофе вечером Дня святого Сильвестра, в крови его было обнаружено три промилле алкоголя[19]. Другой – от сердечного приступа в апреле, всего два месяца назад. Этот последний был школьным учителем близнецов на момент трагических событий. Жан признался, что включил его в список только потому, что счел подозрительной его манеру общения с детьми – тот держался «несколько ближе к своим ученикам, чем это допустимо», но никто из учителей в «Ла Рока» не подтвердил его подозрений. Третий кандидат был исключен из списка, поскольку, выйдя на пенсию пять лет назад, переселился в Марокко и за все это время ни разу не был во Франции. Четвертый – по той простой причине, что страдал болезнью Альцгеймера и два года назад был помещен в дом престарелых.

Среди трех оставшихся имен фигурировало, разумеется, и имя Виктора Лессажа. Хотя отец близнецов находился под стражей в момент похищения Зелии, он уже вышел на свободу, когда исчез Габриэль. (Поскольку выяснилось, что Надя скрывалась добровольно, возникло предположение, что Зелия сделала то же самое, что и заставило усомниться в виновности Виктора на тот момент.)

Двое оставшихся, вызванные на допрос, были жителями Пиолана. Фабрегас, уроженец Оранжа, их не знал, но Жан успел вкратце рассказать ему о них до того, как они прибыли.

Первого звали Оливье Васс. В 1989 году ему было двадцать лет, и он трудился как наемный работник на виноградниках своего отца. В списке Жана рядом с этим именем стояло примечание: «Дурное семя». Оливье выгнали из школы в шестнадцать лет, и еще до совершеннолетия[20] он заработал свою первую судимость. Разумеется, такое начало не обещало ничего хорошего и в дальнейшем – за этим последовала серия мелких краж, на которые, впрочем, судьи смотрели сквозь пальцы и наказывали парня без особой строгости. Во время Фестиваля чеснока он помогал отцу, у которого был собственный стенд для выставки продукции, но в день похищения близнецов два часа отсутствовал и позже не смог предоставить убедительного алиби. Сам Оливье утверждал, что поехал покататься на мотоцикле по окрестностям, чтобы «проветриться», но никто не подтвердил его слов. Кроме этого отсутствия, Жану почти нечего было включить в досье, если бы не тот факт, что Оливье Васс часто бывал в доме семьи Лессаж, присматривая за близнецами в отсутствие родителей по просьбе последних. Но любой следственный судья счел бы это недостаточным для выдачи ордера на арест. Ныне Оливье был безработным и добывал средства к существованию, потихоньку распродавая виноградники, доставшиеся в наследство от родителей. Его часто видели в местном филиале PMU[21].

Второго подозреваемого местные жители прозвали Иностранец. Англичанин по происхождению, он обосновался в Пиолане еще в начале восьмидесятых годов прошлого века, но так и не избавился от акцента, отчего и заслужил свое прозвище, которое, скорее всего, ему предстояло унести с собой в могилу. Ныне Алану Уэллсу исполнилось восемьдесят, и вряд ли он сумел бы похитить двух детей-подростков. Однако его имя часто всплывало в «Деле близнецов». Каждый раз – в результате очередного доноса.

– Что там было, в этих доносах? – поинтересовался Фабрегас.

– Да почти ничего, кроме самой примитивной ксенофобии и зависти. Уэллс купил у одного