Близнецы из Пиолана - Сандрин Детомб

– Жюльен, мое предложение остается в силе. Если действовать неофициально, мы выиграем время.

– Ты о чем?

Жан осторожно достал из кармана пиджака сложенный носовой платок.

– О ДНК Дюпена. Я думаю, теперь ни один следственный судья не откажет тебе в проведении сравнительного анализа.

– Я в этом не уверен. У меня нет никаких доказательств, что он связан с похищениями детей.

– Точнее, с похищениями Зелии и Габриэля, – поправил Жан. – Но ведь Рафаэль Лессаж по-прежнему числится пропавшим без вести. И вот наконец у тебя появилась возможность поставить точку в этом деле. По крайней мере, на твоем месте я привел бы именно такой аргумент.

Фабрегас молча взял у него из рук бумажную салфетку, в которую был завернут крошечный фрагмент ногтя Рафаэля Дюпена, и переложил в плотный конверт. Виновен Дюпен или нет, еще предстоит выяснить, но сейчас капитан ощущал почти физическую потребность узнать, не является ли этот человек пропавшим близнецом Солен Лессаж. Хотя даже если следственный судья даст разрешение на анализ ДНК, результат будет известен лишь через несколько дней.

– Лессаж все еще здесь? – спросил он.

– Да. Я как раз собирался отвезти его домой.

– Я думаю, самое время подключить его к расследованию.

* * *

Виктор был вне себя от ярости. Из того, что сообщили ему оба жандарма, он понял только одно: его пропавший сын, возможно, был здесь вчера, и никто даже не соблаговолил уведомить его об этом!

– Ладно еще вы, – это относилось к Фабрегасу, – но ты, Жан! Как ты мог так со мной поступить? За эти тридцать лет я уже счет потерял, сколько раз твои люди таскали меня на допрос! В том числе и сегодня, хотя никто мне так толком и не объяснил, зачем я здесь! И вот, оказывается, вчера ты не счел мое присутствие необходимым? Ты нарочно издеваешься надо мной?

– Жан тут ни при чем, – перебил его Фабрегас, надеясь успокоить. – Это была моя идея.

– Ну, значит, именно вы – главный идиот в этой истории!

В других обстоятельствах капитан без всяких церемоний поставил бы Лессажа на место, но сейчас он вполне понимал гнев этого несчастного отца, к тому же почти готов был согласиться с его оценочным суждением. Тем не менее он попытался вернуть себе контроль над ситуацией.

– Вынужден вам напомнить, месье Лессаж, что с вас еще не полностью сняты подозрения, из-за чего я не имею права посвящать вас в детали расследования.

– Да уж конечно!

– К тому же, повторяю еще раз, мы пока не уверены, что это ваш сын.

– Вы сами не захотели выяснить, кто он! Если бы вы позвали меня вчера, я бы развеял ваши сомнения. Или вы думаете, мне потребовался бы анализ ДНК, чтобы узнать моего мальчика?

– Этот «мальчик» – уже сорокалетний мужчина. На вашем месте я бы не был так в себе уверен.

– Да вот только вы не на моем месте, капитан!

Двое мужчин, замолчав, в упор смотрели друг на друга. Фабрегас понимал, что должен придерживаться выбранного курса, если хочет сохранить лицо, а вместе с ним и власть. Но все доводы, которые представлялись ему бесспорными еще вчера, теперь казались сомнительными. По правде говоря, Виктор Лессаж был прав. Не использовав все средства, которые были в его распоряжении, капитан потерял драгоценное время.

Словно прочитав его мысли, Лессаж спросил:

– Может быть, вы хотя бы покажете мне его фотографию?

Он произнес эти слова почти бесстрастно, как будто завладевшая им ненависть вдруг в одно мгновение рассеялась. Теперь в его голосе слышалось скорее опасение. Фабрегас понял, что его собеседник наконец осознал всю серьезность ситуации. Капитан повернулся к своему компьютеру и открыл папку, в которой лежала видеозапись его разговора с Рафаэлем Дюпеном.

Занеся указательный палец над клавиатурой, Фабрегас ждал, когда Виктор Лессаж будет готов приступить к просмотру. Тот неверными шагами приблизился. Колени его дрожали, ему пришлось схватиться за столешницу, чтобы не упасть. Затем Виктор опустился на стул, который пододвинул ему Жан, и достал из кармана очки. Медленно, словно пытаясь отдалить момент истины, выпрямил сложенные дужки и осторожно водрузил очки на нос. Наклонился поближе к экрану монитора и сделал знак, что готов.

Фабрегас нажал клавишу воспроизведения.

21

Мадемуазель Готье,

скажите им, чтобы перестали нас искать.

Мы очень счастливы, что мы снова вместе.

Скажите им об этом, пока не случилась новая беда.

И скажите нашему отцу, что мы его любим и нам очень жаль, что так вышло.

Солен и Рафаэль

Доктор Флоран в пятый раз перечитала это послание на листке бумаги, переданном ей учительницей. Прибыв в «Ла Рока», детский психолог обнаружила мадемуазель Готье в дальнем углу учительской – дрожащую, со слезами на глазах. Письмо она обнаружила в своем личном шкафчике, придя на работу. Дежурный надзиратель уверял, что никто из детей и других посторонних в учительскую не заходил. Мадемуазель Готье пребывала в полной растерянности и не знала, что делать дальше.

– Разумеется, немедленно передать это в жандармерию! – категорично заявила доктор Флоран.

– Я понимаю. Я именно так и собиралась поступить. Но вся эта история настолько выбила меня из колеи… Такое ощущение, что я живу в кошмарном сне и он все никак не кончается… Капитан Фабрегас и без того меня в чем-то подозревает – а что он подумает теперь?! Ведь письмо адресовано мне… даже не знаю почему…

– Он ни в чем вас не подозревает.

– Вы просто не были вчера в участке… Чего стоил тон, которым он со мной разговаривал…

– Они все там как с цепи сорвались из-за этой истории. Поэтому надо как можно скорее сообщить им о письме – оно может помочь в поисках детей.

– Но вы же понимаете – все, что там написано, не имеет никакого смысла!

– Со смыслом я разберусь, – заверила ее психолог. – Это моя работа – понимать то, о чем не говорят. Но само письмо – еще и вещественное доказательство. Этим займутся жандармы – они сумеют извлечь из него кучу информации. Почерк, отпечатки пальцев, сорт бумаги и так далее… Кроме вас и меня, кто-то еще трогал его?

– Никто, – всхлипнув, ответила мадемуазель Готье.

– Вот и прекрасно! Я думаю, нам лучше отправиться в жандармерию вместе, прямо сейчас.

Настойчивость доктора Флоран явно смутила учительницу. Она пыталась отговориться тем, что должна вернуться в класс, но собеседница отвергла этот довод решительным взмахом руки. До конца учебного года осталось всего три дня, и вряд ли двухчасовое отсутствие одного из преподавателей сильно скажется на школьной успеваемости. Мадемуазель Готье пролепетала в ответ, что