Молчаливый полет - Марк Тарловский

9 марта 1931

План[121]

…мы, сторонники слияния в будущем национальных культур в одну общую (и по форме и по содержанию) культуру, с одним общим языком, являемся вместе с тем сторонниками расцвета национальных культур в данный момент, в период диктатуры пролетариата.

И.В. Сталин

Политический отчет ЦК ВКП (б) на XVI съезде

А имела Новая башня двадцать окон. И делилось каждое окно на пять окошек. А каждая их пятерка представляла собою неповторимую комбинацию. И вставленные в них стеклышки имели сто различных оттенков. Пятьдесят из них были мужские, а другие пятьдесят — женские. Художник был один, и все окна сливались в одну систему. А порядку ее порядка самой природой был поставлен строгий предел.

Восточный эпос

Кондопога, Тракторщина, Сясь…Волны цифр — от Польши до Китая.Знаки скачут, искрясь и резвясь,Но геометрически-простаяИх обволокла взаимосвязь.

Осторожность творческой оглядкиСкрыта в кажущемся беспорядкеРудных дыр и нефтяных озер.Это — план. Он мастерски хитер,Ибо песню к технике притер.

Ведь созвучья, как железо, ковки,Ведь включил я в план моей рифмовкиВсевозможные перестановки,И недаром в этих ста строкахВзят предельный для строфы размах.

Многокрасочна и широка ты,Карта роста, карта скрытых сил!Дух эпохи, творчеством объятый,Треугольники, кружки квадратыНа твоем щите изобразил.

Но, символизируя заводы,Покажи нам, карта, и народы,Что сквозь сеть твоих координат,Коллективизируясь, глядятВ наши героические годы. —

Там, где, высунув соседский ус,Пан грозит нам и исходит спесью,Новый климат близится к Полесью:Влажный край свой сушит белорус,Фонды рек он учит равновесью.

Там, где жито сеют в октябре,«Де з пiд низу чорноземом пре»,Мать-плотину строит украинец,И горит, как бусы именинниц,Диво, отраженное в Днепре.

Где под хруст азовских солеваренСпит вино и сушится табак,Там, в кругу сторожевых собак,С пыльными отарами татаринНа Яйлу выходит из овчарен.

Где Казбек свой снег окровенилСодержимым Лермонтовских жил,С кровной местью распростился горецИ выходит из-под власти сил,В чьем плену был бедный стихотворец.

Где верблюд, кочующий босяк,Давит степь своей ступней двупалой,Там уже воспел киргиз-кайсакПуть, где шпала следует за шпалой,Путь, где ног не надобно, пожалуй.

Где — прообраз цирковых арен —Круг песков миражами обсажен,Гонит воду из глубоких скважинИ в борьбе с пустынями отваженВыросший на лошади туркмен.

Где разменивают на каналыГорных рек серебряный разбег,В медных струях моются дувалы,И с жарой торгуется узбек,Тратя воду с точностью менялы.

Мир Памира первозданно дик,Солнце здесь — как боевая рана,Здесь над пиком громоздится пик,И с высот республики таджикШефствует над странами Ирана.

Рысью думку и медвежий вкусНужно знать, бродя по Приамурью.Торжествуя над шаманской дурью,Вот он вздыблен, даром что кургуз,Шитый ликом лесовик-тунгус!

Вместо царской алкогольной дряниПеснь антенн везут собачьи сани,Для Госторга зверя бьет якут,И знамена северных сиянийНа Советской Арктикой текут.

Вдоль Невы, вдоль дона и Тунгуски,Вдоль Печоры и реки-МосквыВ ткань Союза вшит, как равный, русский;Он связал окраинные швы;Да, читатель, это, верно, вы!

Не народоведческий каталогЯ пишу, чтоб позабавить вас,Здесь не ярмарка племен и рас,И открыт нам не со слов гадалокСлитный путь разноязычных масс.

Выполнитель энной пятилетки,Сто кровей в своей крови собрав,Скажет братьям (и ведь будет прав!),Что рудою, пущенной на сплав,Были их сегодняшние предки.

Дух племен, и соки их, и речь —Всё идет в мартеновскую печь,Всё должно одной струей протечь.Нас ведет планирующий генийЧерез формулы соединений.

И недаром в этих ста строкахВзят предельный для строфы размах.Где созвучья, как железо, ковки,Где включил я в план моей рифмовкиВсе возможные перестановки.

23–25 марта 1931

<Дополнение 2>

Казнь религии[122]

«Религия — преступница…» ИзящныйИ мощный суд мы провели над нею,И смертный приговор я, как присяжный,Подписываю, не бледнея.

Но не могу, хотя безбожны впредь мы,Ей отказать в былом очарованьи:Я — как палач над телом юной ведьмы,Жалеющий о собственном призваньи,

Когда, поленья в полымя кидая,При выполненьи рокового дела,Он говорит — «какая молодая, —Какая шея и какое тело!»

1925

Мыслитель[123]

Ты хорошо роешь, старый крот!..

Гамлет

Ты хорошо роешь, старый крот истории…

Коммунистический манифест

«Ты славно роешь, старый крот!»Как нож в изнеженный желудок,Твой хирургический рассудокВпился в товарный оборот.

Священной ненависти ради,Ты в нем свой разум напиталИ жиром слова «капитал»Промаслил жадные тетради.

Где был количеству предел,Ты искру качества увидел,Ты понял: червя лист насытил,И бабочкою червь взлетел…

Напрасно недруги шипели,Напрасно жгли за томом том —Ты знал: нам не забыть о том,Что гибнет в огненной купели;

Огонь свивал страницы книгИ вспоминал о свитке Торы,О том пергаменте, которыйВ библейском пламени возник…

Но между двух религий вклинясь,Уже тогда (еще тогда!),Ты отыскал свободы примесьВ необходимости труда.

Октябрь1925

РОЖДЕНИЕ РОДИНЫ (1935)[124]

1

Обсерватории[125]

Море ходит, Восток лежит,И клокочет звездный прибой.Купол башни расколот, как щит,И чреват подзорной трубой.…Вторя башне формой своей,С полусферою наверху,Цилиндрический мавзолейДавит царственную труху.Обратив любопытство в цель,Время шло, и его стопаПродавила здесь черную щельОт карниза и до пупа.Время, стой! Чрез этот изъянЗвездочет и хмурый мертвецУподоблены двум друзьям,Где у каждого свой дворец.Что ж, обоих в дело втяни!Гроб Тимура трубою вздыбь!Море в гневе, Восток в тени,Набегает звездная зыбь…

Что же видит первый из них?Чем ты занят в своей щели?«Я из горних неразберихВыбираю простые нули;Из космических доминантЯ слагаю кривые гаммИ придумываю именаОткрываем мной мирам;Симеизский стипендиат,Рву я небо и там, и сям,Гордый поисками отплатВоспитавшим меня вождям;Неурочную зиждя зарю,Небо новый приемлет вид —И на Марксиус я смотрюИ на серию Ленинид;Я расчерчиваю путиМежпланетных ракет-поездов.Море, чувствуй! Восток, свети!Лейся в звезды, радиозов!»

Что же видит второй из них?Чем ты занят под куполом «б»?«Я храню молитвенный стихНа камнях моего дюрбэ.Свой мой, треснувший пополамНа обсерваторный манер,Обнаружил поблекший хлам,Свалку истин, надежд и вер;Вижу я чрез узкий разрез,Что бесследно — рыдай, суннит! —Саркофаг Магомета исчезИ над сушей уже не висит;Вижу я, что благость АллаНе колышется в звездной бадье.Это видят под куполом “a”,И под “г”, и под “д”, и под “е”.Вот уносится в млечный потокРаспылившийся рай мусульман.Плещет море, ярится Восток,И сгущается звездный туман».

Задвигается сектор стальной.Завтра, кажется, день выходной.И в безвыходности упокоенПрах тирана в зигзагах пробоин.Правоверный проедет — вздохнет,Пионер нам — про классовый гнет…Две эпохи, два разных господства,И случайное внешнее сходство.Этой формы никто не отверг.Небо любит свой сводчатый верх.Этих звездных ночей панорама —Как изнанка восточного храма.Будет время — проткнем и ее,Зоркой мысли вонзим острие,Чтоб грядущий астроном ощупалЗаграничный надсолнечный купол.От Полярной звезды до ЛуныСнится щель мне огромной длины.Сердце радо, и звезды ВостокаПоднимаются с правого бока.

25–26 ноября 1931