На берегах Северной Двины - Денис Владимирович Макурин

дома артельщиков и ещё не ведали, сколько горьких слёз им принесёт Ледяное море. Иван Самойлович окурил тело дымом и затянул вопль:

Скажи, за что наказуешь души наши,

Всемилостивый?

Пошто оставил младу жену без кормилеца?

Пошто сынков оставил сиротинушкой,

Мало-малу дочушку без защитника?

Гляньте, братцы, рубашка-то на ём белая,

Небось снегом по весне её мать белила,

А личушко-то белее снега отого.

Не бывать теперь возврата утере нашей.

Ты прости нас, крещёных,

Не могли упасти, уберечь тебя от напасти…

Не понять нам, здеся ты, а молчишь, не взглянешь,

Горе горькое братовьям тебя морю отдавати…

Долго слушали артельщики запла́чу. Каждый стоял смирно и, понурив взгляд, утопал в своей задумчивости. Но то ли сказитель наш Иван Самойлович тянул песнь сию заунывным голосом, то ли от скорби общей, только дрогнули сердца у промышленников, потекли слёзы по щекам, и уж не я один рыдал, и не один мятой шапкой вытирал мокреть под глазами. А уж под завершение и вовсе плач наш сделался братским.

ХХV

Мы подошли к заснеженному берегу ночью, холодная, тусклая лунность окутывала незнакомую нам землю. На скалистом берегу торчали какие-то остроконечные вершины. В ночеглядную трубу мы разглядели силуэты хижин. Становище спало. Кормчий приказал развести костёр и не подходить команде к обрывистому берегу до утра.

С рассветом мы увидели замёрзшие, покрытые вечными льдами горы, такая суша была непригодна для жизни. Остроконечные вершины оказались не жилищами, а огромными сугробами.

Мы с неимоверным трудом поднялись на скалу и приступили к обследованию побережья. Прежде чем нам удалось обнаружить скособоченную избушку, пришлось пройти около семи миль среди громадных валунов и глубоких сугробов.

Рядом с хижиной из-под снега торчал скелет разбитой лодки. Внутри дома, среди множества предметов, мы обнаружили компас, солнечные часы и мореходные книги. Из записей мы узнали, что найденные предметы принадлежали торгово-промышленной экспедиции, двигавшейся из сибирского города Мангазея на восток. Восемь лет назад их судно разбило льдами, лишь шестерым удалось добраться на лодке до суши. Судя по останкам, все они умерли от голода в одно время. Но самым неприятным оказалось, что нас забросило к берегам необитаемого архипелага Северная Земля.

Когда мы вернулись на корабль, то уже пристальнее изучили найденные мореходные книги и судовые записки. Морякам из старого русского города Мангазея предстояло добраться до устья реки Лены. Торговое судно с названием «Надежда», нагруженное мехами, с большим усилием пробилось через заставу на реке Таз. Судя по записи в книге, на подкуп стражи торговцам пришлось отдать сто сорок рублей серебром.

Столичное войско, призванное охранять Мангазею от разграбления иностранными колонизаторами, на деле изолировало мангазейские земли и самолично их расхищало.

Путь «Надежды» лежал через Ледяное море, когда на них обрушился шторм. Холодные волны вздыбились горами и начали обхаживать посудину по бортам. Кораблю оставалось пройти не больше пятисот морских миль, но его круто развернуло, ветер вырвал парус и сломал мачту. С каждым днём неуправляемый корабль сносило всё дальше и дальше на север, пока «Надежда» не разбилась о льды.

Оставшиеся в живых торговцы добрались до берегов архипелага. Кое-как построили они хижину из прибитых обломков «Надежды» и наладили быт. Но очень скоро у обездоленных закончилась еда, а чтобы добыть съестное, у них не было сил. С приходом холодов пришлось ломать лодку на дрова. В конце концов обессиленные страдальцы умерли от холода и голода.

Пока мы обследовали сушу, средний брат Афанасия Ивановича руководил спасением нашего корабля.

«Лебедя» к тому времени сильно зажало между бескрайними ледяными полями, корабль почти полностью выдавило на поверхность, но киль оставался во льдах. И если бы не защитный пояс, то рёбра-шпангоуты нашего корабля тотчас бы лопнули.

Для начала артель вырубила перед кочмарой длинную сужающуюся полынью, после этого освободила трюм и отсеки от лишнего груза. Затем мореходы сняли паруса, реи и мачты. В носовой части вставили в шпиль[47] во́рот и, выкручивая заякоренный трос, потянули коч на льдину. Намокший трос скрипел, стонал и истязал свою льняную душу, но обледенелый корпус был очень тяжёлый, и корабль не поддавался. Пока команда сбивала и скалывала с корабля ледяную скорлупу, опустился вечер.

С рассветом вокруг кочмары снова закипело дело. Промышленники оживили прорубь, подвязали дополнительные канаты и верёвки к бортам. Несколько мореходов поддевали нос корабля баграми и рычагом через лёд, приподнимали его так, чтобы «Лебедь» выскочил из западни. Работа шла споро и ладно, над кораблём весь день клубился пар, и к вечеру у артели получилось волоком вырвать корабль из ледового плена. Теперь он лежал на правом борту, словно выбросившийся кит.

Два последующих дня мы все вырубали и выпиливали из льда кирпичи, кантовали их к кораблю и, смораживая между собой, возводили стены. Сначала мы наморозили стену по левому борту «Лебедя», затем притянули к ней корабль и, оставив его стоять на киле, подпёрли второй стеной.

К сожалению, на острове мы не нашли пригодного места для зимовки, поэтому со временем обкидали наш корабль снегом, и у нас получилось довольно-таки тёплое жилище. Остатки разбитой лодки и ветхое пристанище торговцев мы перенесли к себе на льдину, чтобы использовать как дрова. Усопших придали мёрзлой земле.

– Будет Божье произволение, и они свидятся с родными, – произнёс напоследок наш ледовый капитан Афанасий Иванович.

После изматывающих приготовлений к зимовке для каждого морехода началась самая долгая ночь в его жизни.

ХХVI

До конца октября мы жили даже припеваючи: не было авралов, а без надобности не выходили из тепла. В окружающей нас безмолвной тихости только слышалось, как за бортом, чуть касаясь друг друга, перешептывались острые снежинки, гонимые северным ветром. Для некоторых из нас зима стала похожа на белый сказочный сон. Мы много рассуждали о том, что нас окружает. Что всё не случайно. И всякий раз приходили к мнению, что без Бога и магии ничто не обходится. Вот, например, огонь в печи. Все знают, как он полезен и опасен, каждый приспособился его разводить и укрощать, но никто не может объяснить, что это за материя и почему она существует. Или порох: воспламеняется и выталкивает картечь – всё понятно, но никто не знает, почему происходит именно так. Или в небе сполохи – красиво! Как вспыхнет, так в груди ворохнётся.

А мороз тем временем крепчал, наш корабль заметало снегом, на архипелаг Северная Земля опустилась полярная ночь. С непроглядной тьмой пришла