Я хотел написать книгу, но меня чуть было не съел гигантский паук - Алексей Викторович Серов

нравилось видеть как тот хмурится, как начинает оправдываться в ответ на очередную издевку. Ему приятно было, даже если Игорь начинал всерьёз злиться на него в ответ. Ему нравилось видеть его улыбку. Ему приятно было видеть его губы, в серьезной ухмылке, собранные вместе под самым носом.

Миша и Игорь никогда не были вместе. Глупо было даже думать об этом. Более того, Миша никоем образом не показывал, не намекал и не давал понять Игорю о том, как хочется ему как-нибудь набраться храбрости и поцеловать друга.

Миша не был слишком умным, но понимал одну простую вещь: Игорю тоже этого хотелось. Миша знал это, несмотря на то, что не было никаких внешних проявлений желания Игоря. Миша знал, что все естество друга хочет слиться с ним в одно целое.

Он представлял (и не редко, скажу я вам), как они скидывают форму, оставаясь в одних шлемах и жилетах. На их телах выступает испарина — вина психического напряжения. Их тугие упругие дубинки касаются друг друга.

Зрелище весьма и весьма комичное, я согласен. Почему же Михаил де-факто был уверен в желаниях друга? Это действительно интересная история.

Случилось все в позапрошлом году. Весь их отдел загнали тогда на психологические занятия. Нехотя, группа из двадцати крепких ребят тащилась в аудиторию местного вуза МВД. Было холодно, но ни один из них не расправил шапку на уши.

Толпа из двадцати красноухих бойцов группы захвата пришла в аудиторию местного вуза мвд. Лекций было много. Чудовищно много для ребят, чья работа состоит только лишь из побоев и причинении увечий (не нарочно).

Лекция, которая важна в моем рассказе касалась психологии. Лектору, как и ребятам, давалась эта лекция непросто, отчего он (а лекцию вёл мужчина около сорока лет) решил «быть полезным». Похвальное желание (так ведь тоже устроен человек).

Лектор рассказал ребятам, что есть такие желания, о которых мы не говорим. Лектор сказал, что эти желания могут даже быть отрицаемы сознательно, но накладывают отпечаток на то, что человек делает.

Михаил, в это время дремавший, вовремя проснулся и вопросительно посмотрел в сторону кафедры на фигуру в мятом коричневом пиджаке (Михаил дремал, положив голову на сложенные накрест предплечья, отчего глаза плохо видели).

— Это как? — спросил Михаил.

— Например, — лектор искренне обрадовался вопросу, — вы говорите, что хотите работать. А через неделю остаётесь дома по причине температуры. То есть, желание остаться дома было неделю назад, но вы его не осознавали.

— Не осознавали… — повторил Михаил.

В тот момент, Михаил подумал о Игоре и его жене, о их неудачных попытках завести ребёнка последние пол года. Это ли не пример вытесненного нежелания иметь ребёнка? Так подумал Михаил в тот момент.

Сейчас, Михаил смотрел на Игоря. Он сомневался стоит ли как-то подшутить сейчас над ним или лучше сказать нечто утешительное, доброе.

— Че молчишь? На херу торчишь? — спросил Михаил.

38

Меня затошнило от дороги. Семён спал. Он уснул практически в ту же минуту, как мы сели в наш транспорт. Он дал водителю адрес, сказал Игорю, Владу и Мише короткое «брать будем, если повезёт» и уснул. Спокойным, Мирным сном. Семён устал — это было очевидно и понятно, учитывая сколько всего на него свалилось разом. Пока он спал, ему звонила жена. Ей просто стало интересно как у него дела. Она беспокоилась о нем, но в душе сохраняла надежду, что он «одумается», что скажет ей «я принял решение стать начальником отдела». Она хотела, чтобы он поймал убийцу. Тогда бы ему неизбежно дали новое звание и повышение. Не отвертишься, как говорится.

Но Семён спал и не слышал ее звонка. Зато слышал Влад. Он тоже пытался уснуть. Пытался, но у него все никак не получалось. Владу, в отличие от Семена, не от чего было уставать: у него не было ни семьи, ни детей, ни сложностей на службе. Влад из тех людей, кто умеет делать все и с первого раза. Если он брал баскетбольный мяч — бил трехочковый. Если выпрыгивал из служебной развалюхи для захвата преступника — ни разу его инстинкты, реакция и навыки охотника не давали осечек. Если чувствовал, что хочет женщину — несколько представителей женского рода словно по волшебству появлялись перед ним. Но Влад был из тех, кто не ценит ничего перечисленного.

Красивый, с правильными и точными чертами лица, спокойным и усталым взглядом — этот парень действительно красив. Но и этого он не ценил. Нет, он не считал себя уродливым или что-то вроде этого (а то у меня самого тут же родилась аналогия с одной моей пациенткой). Напротив, он знал, что привлекателен. Он знал, что может даже не отыскать, а попросту позвать за собой любую девушку, из тех, что ему понравится.

Но, вместо того, чтобы строить семью или продвигаться по карьере (а на это у него тоже были способности), он мечтал стать актёром. И тут мы видим Влада всего как он есть. Потому что мечта эта (быть киногероем), не была его «заветной» или давней. Это, скорее, было мечтанием вопреки. Все наперебой рассказывали ему как здорово у него выходит работать. В ответ, он морщился, слал всех к черту и придумывал себе мечту о съёмочной площадке.

К слову, в полицию он ушёл по тем же самым «вредным» основаниям. Закончив школу, учителя плакали, вручая ему аттестат. Они плакали, потому что потеряли, как им казалось очень талантливого парня с ангельской внешностью (а учителя, как мы помним, чаще женщины, поэтому их грусть понятна). Учителя крайне рекомендовали ему идти в ту профессиональную область, где его талантам найдётся место: политика, журналистика, преподавание, актерская стезя, проституция, мужской стриптиз (последние два пункта они вслух не говорили, но надежда была).

Влад слушал их и мысленно, ведь тогда он был в их условном подчинении, посылал их к черту. Зато точно понял куда пойдёт: в полицию. Из вредности.

39

Водитель остановился. Я даже не заметил, как трое наших попутчиков выпрыгнули из машины и быстро двинулись к подъезду. Семён с силой закрыл и открыл глаза. Он тоже закрывал уже за собой дверь. Я остался в машине. Шок, страх, неумение так быстро соображать — все это в куче сделали из меня компостную яму.

— Ну, давай, — Семён подключил к своей просьбе хаотичные движения руками в воздухе, так он хотел растормошить меня.

Мне было страшно. Горло схватило тугим железным прутом, стянутым вокруг шеи. Легкие давали