Я хотел написать книгу, но меня чуть было не съел гигантский паук - Алексей Викторович Серов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тогда, я пришел к главному и страшному выводу о себе: я коллекционирую пациентов. Словно бабочек или жуков.
32
Мы решили отложить дело до завтра. Семён связался с отделом К. Он попросил их выйти на сайт, на котором опубликован рассказ. Нужно было узнать автора рассказа. Срочно, желательно.
Я ехал в автобусе. Шутка ли, но в Калининградском автобусе всегда есть дети. Это так. Возможно, их нет ночью, но тогда нет и меня, поэтому я не могу выяснить наверняка. В том автобусе, где ехал я домой в тот вечер был ребёнок. Усталый маленький мальчик с мамой и папой.
Мальчик кричал постоянно. В одной из криков я услышал «билетик» и решил помочь.
⁃ Смотри, у меня есть билетик!
Мальчик молчит и смотрит на меня. Он переключается.
⁃ Со мной должен был ехать ОГРОМНЫЙ ДИНОЗАВР, но он подхватил сопли и теперь сидит дома и есть варенье.
Мальчик смеется. Мне удалось его переключить. Родители смотрят на меня вопрошающе. Весь автобус улыбается и аплодирует мне.
Жаль, что я не подошёл тогда к мальчику. Вместо того, чтобы помочь родителям его утихомирить, я включил музыку в наушники. Я слушал старые песни. Старые и слезливые. Такую музыку, наверняка, слушают только в наушниках. Если, конечно, тебе не тринадцать. «fear is a heart of love» красиво проговаривал голос в наушниках. К этой песне, кстати, с точки зрения музыки не подкопаешься. Несмотря на четыре аккорда, выстроена она мелодически превосходно.
Город, за окном жил своей жизнью. Мы проехали мимо заправки, где молодой парень на хорошем автомобиле пересчитывал деньги на горючее. Мимо кафе, внутри которого из-за столика вставала пара. Она поправляла волосы, а он сомневался насчет чаевых симпатичной официантке. Он сомневался, потому что не знал как лучше поступить: если он оставит чаевые — остаткам его денег конец, а если не оставит — может наступить конец сегодняшней возможной интимной близости с девушкой. Вдруг, она посмотрит на все это и скажет про тебя «скряга, не буду с таким спать». Мимо аптеки. Мимо кинотеатра. Закрытых, до завтрашнего утра, лавочек.
Мы проехали мимо спального района. В 32 квартире, 125 доме горел свет. Семен уже приехал домой и в не зашторенном окне можно было разглядеть его и жену. Она мыла посуду. Он обнимал ее сзади. Она чуть повернула голову в его сторону и улыбнулась. Их дочь спала. Он устал. Она тоже устала, хоть и не скажет ему об этом.
Город жил. Жизнь любого такого города как наш — витиевата и сложна, но это только на первый взгляд. У всего есть ритм, даже у города. Есть свои слабая и сильная доли. Есть квадраты. Есть паузы. Можно разглядеть, услышать эти ритмичные движения города. Его однообразные течения и вздохи. Стуком каблуков по брусчатке. Вспышками фотоаппаратов и щелканьем затворов камер. Шлепками ударов домочадцам. Пыхтением в зачатии детей. Гулом автомобильных двигателей. Шарканьем зубных щеток. Город можно сжать, стиснуть до размеров одного человека. Это тоже фракталы. Так, по сути, и устроен человек.
33
⁃ Как вам здесь?
Егоров смотрел в стол. Несмотря на это, я посчитал нужным поднять указательный палец и описать окружность в плоскости. Таким жестом ещё показывают «по вертушкам» в кино. Вертушками в кино называют вертолеты. На экране это выглядит так: какой-нибудь истеричный сержант громко кричит, обращая на себя внимание солдат. Двигатели вертолета ревят. Лопасти вертолета начинают прижимать все вокруг к земле и создавать мощнейшие залпы порывистого ветра. Сержант кружил пальцем над головой и все солдаты бегут наперегонки садиться в вертолёт. Их ругают, если они медлят.
Мой жест выглядел, скорее, странно, чем эпично или киношно. Я не был похож на сержанта морской пехоты, а окружали меня всего два человека: Егоров и Семён. Оба не особо отреагировали на мои вращения пальцем. Егоров продолжал смотреть на стол, а Семён злобно смотрел на Егорова.
Семён не мог смириться с моим утверждением, что «так устроен человек». Он не хотел признать, что в природе человека убивать и калечить. Несмотря на все мои доводы, он полагал, что Егоров и прочие ему — всего лишь тварь, падла (как он выражался). Что нет в этом ничего естественного или понятного.
⁃ Как вам здесь? — повторил я вопрос. На этот раз без жестов. Мы оба понимали, где находимся и что именно значит «здесь».
⁃ Мне насрать, — буркнул Егоров.
Ужасное, мрачное помещение. Небольшая комната, в которой проводили допросы, беседовали с адвокатами, говорили с близкими. В этих стенах ждали суда. Хотя, ждать местным постояльцам было особо нечего. Все знали, что будет.
⁃ Мы пришли, чтобы спросить у тебя кое-что, — если признаться честно, я волновался. Да так, что дрожал голос, — ты готов ответить?
⁃ Давай, — буркнул Егоров.
⁃ Ты, давай, нормально отвечай! — Семён наклонился и протянул кулак к носу Егорова. Заключённый дрогнул и съёжился. Его точно бьют здесь.
⁃ Все хорошо, — спокойно сказал я Егорову. Семёну я махнул рукой и состроил гримасу, — мы не тронем вас.
⁃ Мне насрать.
⁃ Что вы знаете о Ротакоре? — спросил я.
⁃ О Нем! — Егоров растянулся в улыбке не поднимая глаз от стола, — о Ротакоре!
Егоров засмеялся. Сам бедолага был напряжен и испуган, но в эту минуту, он растаял. Он растёкся по столу всей своей психотической сутью, он был рад. Смех его тупо бился в стены со сколотой штукатуркой, отскакивал как резиновый мяч от бетонного пола.
Семён не выдержал. Как я говорил вам раньше, его психологический панцырь лопнул, разлетелся на куски. Теперь, Семён стал настоящим: ранимым, обиженным, вспыльчивым. Он стал бить заключённого. Он ударил его несколько раз. Я вмешался. Сперва, я раздумывал: мешать ли Семёну (признаться, ударить Егорова хотелось и мне), но остановил полицейского.
⁃ Нормально ответь на вопрос! — орал Семён. Он искал оправдание собственному гневу.
Лампочка под потолком моргнула. Егоров фыркнул и оскалился.
⁃ Скотина, — сказал Егоров.
