Франклин Рузвельт. Человек и политик (с иллюстрациями) - Джеймс Бернс

И снова Рузвельту пришлось испытать навязывание Черчиллем своих средиземноморских идей, опять его начальники штабов и плановики жаловались на эффект насоса, еще раз президент уступил. Рузвельт напомнил премьеру, что по условиям Тегеранской конференции он не может сделать такую уступку без согласия Сталина на любое использование сил и средств, которое задерживает операции «Оверлорд» и «Анвил». «Благодарю Бога за Ваше решение, — телеграфировал Черчилль. — Оно снова связывает нас узами сердечного сотрудничества в крупной военной операции».

«Кошачья лапа» приведена в действие 22 января. Сначала все шло как по маслу. Не обнаруженные немцами, англо-американские силы вторжения преодолели небольшое сопротивление и быстро продвинулись на несколько миль в глубь итальянской территории. Высадка происходила молниеносно. Резервы Кессельринга в это время нацелены на поддержку битвы против основного наступления союзников с юга. Несколько часов для союзных сил вторжения сохранялась возможность совершить решительный рывок на Рим. Затем поступил приказ Гитлера: фюрер «ожидает упорного сражения за каждую пядь земли» во имя защиты Рима. «Нарыв» у Анцио необходимо ликвидировать. Приказав войскам на линии Густава держать оборону, Кессельринг искусно передислоцировал свои ударные части к периметру плацдарма союзников у Анцио. Немецкие дивизии начали наступление. Опасаясь окружения в случае броска на Рим, союзники закрепились на позициях в прибрежной полосе и зарылись в землю. Наступавшие войска сделались обороняющимися. На юге союзные войска вновь остановились у подножия горных высот близ Кассино. Как сообщил репортерам Рузвельт, обстановка стала крайне напряженной.

Черчилля разъярила неудача использовать Анцио для наступательных операций в Италии. Дикая кошка, бросившаяся на берег, жаловался он позднее, превратилась в беспомощно распластавшегося кита. Кит, по крайней мере, оставался на месте. Мощные удары нацистов достигли опасной стадии — оборонявшимся грозило, что их сбросят в море; но они все еще цеплялись за свой плацдарм. Становилось очевидно: на итальянском фронте вновь складывается тупиковая ситуация — необходимы подкрепления в живой силе и технике, эффект насоса усиливается. Снова тактика пришла в противоречие со стратегией. Через некоторое время стало ясно, что «Оверлорд» следует отложить примерно до конца мая. Англичане, которые не испытывали энтузиазма в отношении «Анвила», настаивали: запланированное вторжение в Южную Францию отменить или отложить, сосредоточить в Италии мощь всех средиземноморских сил. Немецкую мощь следует сдержать и обескровить врага до отступления его за Альпы.

Рузвельт встретился со своими начальниками штабов, чтобы обсудить предложение — изменить сроки штурма крепости Европа. Объединенный комитет начальников штабов рассматривал такой запрос как последний в длинной серии британских усилий сделать Средиземноморье основным театром войны — усилий тем более интригующих, что «мягкое подбрюшье» Европы превратилось в довольно жесткое. Президента больше всего волновали политические последствия переноса сроков. Он опасался советской реакции на отмену «Анвила»; не хотел даже обсуждать этот вопрос на данном этапе, когда витали знакомые слухи — Москва (Вашингтон или Лондон) ищет сепаратного мира с Берлином. Разумеется, «Анвил» нельзя отменить без предварительных консультаций с Москвой. Единственное скорое решение проблемы — отсрочить решение. В Лондоне Эйзенхауэр с присущей ему изобретательностью придумал формулу, которая обеспечивала концентрацию сил в Италии при одновременном сохранении «Анвила».

Президент столкнулся и с более серьезным вопросом стратегии. В ходе затянувшегося начального периода итальянской кампании среди американских плановиков (и еще более — британских) росли сомнения — эффективен ли принцип безоговорочной капитуляции. Сначала американские военнослужащие восприняли провозглашенный президентом принцип без вопросов: он ставил четкую и конкретную цель — решительный разгром противника, — не вдаваясь в сложные политические и психологические проблемы. В начале 1944 года стало ясно, что нацистская пропаганда использует позицию президента как доказательство стремления союзников уничтожить Германию и поработить немцев. Сотрудники разведки в Лондоне и Вашингтоне все больше сомневались в эффективности принципа безоговорочной капитуляции, особенно в связи с необходимостью ослабить нацистское сопротивление вторжению союзников во Францию. В конце марта 1944 года Объединенный комитет начальников штабов попросил президента отойти от своей бескомпромиссной позиции и дать ясно понять, что союзники не намерены уничтожать Германию и ее народ, а только способность Германии к агрессии.

Главнокомандующий оставался непреклонным. Учитывая возможную советскую реакцию на отход от принципа безоговорочной капитуляции, он заявил своим начальникам штабов:

— ...Довольно продолжительные исследования и личные впечатления как в Германии, так и за ее пределами убеждают меня: немецкую философию нельзя изменить декретами, законами и военно-полицейскими мерами обеспечения порядка. Изменение немецкой философии требует эволюционного пути и может занять период жизни двух поколений немцев.

Рузвельт возражал против восстановления Германии мирным путем — это принесет лишь период затишья перед третьей мировой войной.

— Пожалуйста, заметьте: в данный момент у меня нет намерения говорить, что мы собираемся уничтожить Германию. Пока существует слово «рейх» как символ государственности, оно всегда будет ассоциироваться с нынешней формой государственного устройства. Сознавая это, мы ищем способ истребить само слово «рейх» и все, что за ним стоит.

Разумеется, говорил президент Халлу через несколько дней, необходимы исключения, «но не для самого принципа, а для его применения в конкретных случаях». Это нечто иное по сравнению с переменой принципа.

— Немцы понимают лишь один язык, — сказал он Халлу.

На жесткую позицию президента в отношении Германии не могла не повлиять трагедия евреев.

К январю 1944 года Моргентау уже несколько месяцев требовал от Халла предпринять более энергичные усилия для спасения тысяч евреев на опасных для них территориях от Румынии до Франции. Он бросил в лицо помощнику государственного секретаря Брекинриджу Лонгу обвинение — «явный антисемит». Лонг отрицал это. В середине года наметилось усиление активности Государственного департамента в этой сфере; однако, когда Моргентау навестил Халла 11 января 1944 года, он обнаружил, что старик подавлен и озадачен ситуацией с беженцами. Моргентау попросил Рэндолфа Пола сделать доклад, раскрывающий остроту положения.