Франклин Рузвельт. Человек и политик (с иллюстрациями) - Джеймс Бернс

Разумеется, говорил президент Халлу через несколько дней, необходимы исключения, «но не для самого принципа, а для его применения в конкретных случаях». Это нечто иное по сравнению с переменой принципа.

— Немцы понимают лишь один язык, — сказал он Халлу.

На жесткую позицию президента в отношении Германии не могла не повлиять трагедия евреев.

К январю 1944 года Моргентау уже несколько месяцев требовал от Халла предпринять более энергичные усилия для спасения тысяч евреев на опасных для них территориях от Румынии до Франции. Он бросил в лицо помощнику государственного секретаря Брекинриджу Лонгу обвинение — «явный антисемит». Лонг отрицал это. В середине года наметилось усиление активности Государственного департамента в этой сфере; однако, когда Моргентау навестил Халла 11 января 1944 года, он обнаружил, что старик подавлен и озадачен ситуацией с беженцами. Моргентау попросил Рэндолфа Пола сделать доклад, раскрывающий остроту положения.

Свой резко обвинительный документ Пол озаглавил «Доклад государственному секретарю о попустительстве администрации уничтожению евреев». «Величайшие в истории преступления — убийства евреев в Европе — продолжаются с прежней силой» — так начинался доклад. Далее следовали обвинения: сотрудники Государственного департамента не только не сумели использовать государственный механизм для спасения евреев от Гитлера, но даже воспользовались этим механизмом, чтобы помешать спасению евреев, частным усилиям в этом направлении, и при этом преднамеренно скрывали эти свои деяния.

Вскоре Моргентау познакомил президента с собственным вариантом этого доклада, который он сократил, но отнюдь не смягчил. Во время визита Моргентау в Белый дом шефа сопровождали Пол и Джон Пехле, молодой глава Агентства по контролю за зарубежными фондами. Рузвельт, говорил позднее Моргентау своим сотрудникам, «отказывался верить, что Лонг противился эффективным мерам, но, по мнению президента, раздражение Лонга вызвано тем, что раввин Вакс добился от помощника государственного секретаря утверждения на въезд в страну длинного списка беженцев, многие из которых оказались скверными людьми...». Однако на президента подействовали гнев Моргентау и конкретные данные Пехле. Государственный секретарь принес из Белого дома проект директивы о создании Совета по беженцам войны, который поведет дела независимо от Государственного департамента. Рузвельт одобрил эту идею и попросил Моргентау обсудить ее с заместителем государственного секретаря Стеттиниусом. Моргентау занялся этим в тот же день, заручившись одобрением Стеттиниуса.

В течение недели все было сделано. Рузвельт объявил об учреждении Совета по беженцам войны во главе с исполняющим обязанности директора Пехле. В директиве об учреждении нового органа отмечалось: «Политика администрации — использовать те меры, что в пределах ее возможностей, и спасать жертв злодеяний противника, которым грозит неминуемая гибель; кроме того, оказывать таким жертвам всю возможную помощь и поддержку, совместимую с успешным ведением войны». Новый совет, куда входили министры финансов и обороны и который располагал фондами, юридической и моральной властью, сразу взялся за работу; она в опасной степени запоздала — во многих случаях слишком запоздала. Но в конечном счете администрация внесла в работу по спасению жертв нацизма энергию и последовательность.

В течение двух месяцев Моргентау представил Белому дому обнадеживающий доклад. Шеф проявил большой интерес к докладу, но даже при том, что Моргентау говорил о беженцах, мысли президента обращались к последствиям текущих событий для Палестины. Он прикидывал, каким образом можно склонить англичан к публичному обещанию позволить въезд в Палестину евреям, которых Совет по беженцам войны сумеет вывезти из Европы.

— Знаешь, — говорил президент Моргентау, — арабам это не понравится.

Не нравилось это и Моргентау — он не был сионистом, но он, Стимсон и Пехле уговаривали президента поддержать срочное создание в Соединенных Штатах лагерей для беженцев. Опасаясь возражений с Капитолийского холма, президент одобрил меры по расселению тысячи беженцев из Италии в лагерях в Освего и Нью-Йорке, а затем попросту поставил в известность о своем плане конгресс.

В Тихоокеанском регионе тоже давал о себе знать эффект насоса. В заключительный период второй Каирской конференции Рузвельт и Черчилль пересмотрели план разгрома Японии. В основу стратегии больше не входило сдерживание японцев по всему периметру завоеванной ими зоны, либо контрнаступление на основе перемещения с острова на остров, либо даже долго планировавшаяся наступательная операция через Бирму и Китай. Теперь планировалась наступательная операция столь же смелая и решительная, как «Оверлорд», то есть массированная амфибийная операция в западной части Тихого океана посредством обхода крупных военных баз противника, блокады Японских островов с моря и воздуха и затем сближения с Японией для решающего удара. Наступление в Тихом океане имеет два острия. Продвижение в направлении Новой Гвинеи — Голландской Ост-Индии и Филиппин — сопровождается операциями по захвату подмандатных островов. Боевые действия в обоих направлениях координируются.

Рузвельту план понравился. Сосредоточение большого количества сил и средств позволит нанести сокрушительные удары по Японии даже в случае продолжения войны в Европе. Это отвечает популярным требованиям усилить боевые действия в Тихоокеанском регионе. Поговорив вскоре после наступления нового года с Эйзенхауэром и Хэлсеем, президент сообщил репортерам, что будут приняты все возможные меры, чтобы усилить давление на противника на Европейском и Тихоокеанском театрах войны одновременно.

Впечатляющие операции военно-морских и амфибийных сил обещали этому плану хорошие перспективы. В ноябре 1943 года подразделения морской пехоты и солдат под командованием адмирала Спруэнса нанесли удары по атоллам Макин и Тарава на островах Гилберта, входивших в систему внешней обороны Японии. Не так уж часто боевые действия ведутся в столь живописных местах. Извилистая лента золотых пляжей и низин, коралловые рифы, окружающие зеркальные лагуны, нежились под ласковыми, теплыми океанскими ветрами. Среди пальм, шелестевших ветвями, сооружены под песчаным покровом сотни огневых точек — бетонные стены толщиной 5 футов, настил из бревен кокосовых пальм и рельсов, — прикрытых внешними стенами из песка и кораллов толщиной 10 футов. От бомбардировок американской авиации эти крохотные атоллы полыхали пламенем. Амфибии на гусеничном ходу выползали на берег, ведя пулеметный огонь. Тяжело экипированные морские пехотинцы и солдаты шли на штурм через зазубренные рифы и вступали в бой с противником. Огневые точки оживали и отвечали убийственным огнем в упор. Единственный способ выиграть бой — продвижение шаг за шагом, обстреливая вражеские позиции продольным огнем, поражая автоматными очередями амбразуры бетонных дотов, швыряя гранаты, сажая на концы длинных железных труб заряды взрывчатки, сжигая японцев заживо в огневых ячейках, выкуривая с позиций и расстреливая из стрелкового оружия. На крохотном атолле Тарава полегли тысяча морских пехотинцев США и три тысячи солдат противника.