Вся Агата Кристи в трех томах. Том 1. Весь Эркюль Пуаро - Агата Кристи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А чему же вы верили?
— Ну, болтали кое-что и о Молли.
— В связи с каким-то мужчиной?
— Я слышала, что вроде бы в Малайе она познакомилась с каким-то человеком моложе ее, мужу это не понравилось, и произошел скандал. Но это было давно и едва ли могло иметь какие-то последствия.
— А не было разговоров о происходящем близко от дома? О связях с кем-то из соседей?
— Не думаю. Конечно, тогда все читали в газетах о происшедшем и обсуждали это, чувствуя, что тут не обошлось… ну, без какой-то трагической любовной истории.
— У Рэвенскрофтов ведь были дети? Их дочь — моя крестница.
— Сын был младше ее. Тогда он, по-моему, находился в школе. Да и девочке было только двенадцать или чуть больше. Она жила в какой-то семье в Швейцарии.
— А в семействе Рэвенскрофтов не было неприятностей, связанных с психикой?
— Вы имеете в виду мальчика? Да, с ними иногда происходят странные вещи. Несколько лет назад где-то неподалеку от Ньюкасла мальчик застрелил своего отца. Вроде бы у него была депрессия, и в университете он пытался повеситься. Никто так и не понял, в чем дело. Но у Рэвенскрофтов вроде бы ничего такого не было. Да, я в этом уверена. А вот что касается…
— Да, Джулия?
— Что касается другого мужчины…
— Вы хотите сказать, что Молли…
— Ну, это представляется весьма вероятным. Возьмите хотя бы парики.
— Не понимаю, при чем тут парики.
— Ну, стремление улучшить свою внешность.
— Кажется, ей было тридцать пять?
— По-моему, даже тридцать шесть. Молли показывала мне свои парики — один или два делали ее весьма привлекательной. К тому же она щедро пользовалась макияжем. Думаю, все это началось, когда они поселились там. Она вообще была недурна собой.
— По-вашему, она могла познакомиться с каким-то мужчиной?
— По правде говоря, я всегда так думала, — призналась миссис Карстерс. — Понимаете, когда мужчина заводит шашни с девушкой, люди обычно это замечают, потому что мужчины не так хорошо заметают следы. Другое дело — женщины. Конечно, она могла встречаться с каким-то мужчиной так, чтобы никто об этом не знал. Хотя кто-нибудь всегда что-то знает — слуга, садовник, водитель автобуса или кто-то из соседей. Знает и начинает говорить. И все-таки нечто в таком роде могло произойти, и если генерал узнал об этом…
— Вы имеете в виду убийство из ревности?
— Очевидно.
— Значит, вы считаете более вероятным, что генерал застрелил жену и потом себя?
— Да, потому что, если бы Молли хотела от него избавиться, она вряд ли пошла бы с ним на прогулку, положив в сумку револьвер. Для этого бы потребовалась довольно большая сумка. Приходится думать и о практической стороне дела.
— Знаю, — кивнула миссис Оливер. — Все это очень интересно.
— Вам это должно быть интересно, дорогая, потому что вы сочиняете детективные истории. Так что вам легче предположить, что там произошло в действительности.
— Вовсе нет, — возразила миссис Оливер. — Ведь я сама выдумываю те преступления, о которых пишу. В моих книгах происходит то, что я захочу, а не то, что произошло или могло произойти на самом деле. Поэтому я самая неподходящая персона для подобных предположений. Мне интересно знать, что вы об этом думаете, Джулия, так как вы были хорошо знакомы с этими людьми. Может быть, генерал или его жена что-то вам говорили…
— Да, когда вы это сказали, мне кое-что пришло в голову.
Миссис Карстерс откинулась в кресле, с сомнением покачала головой, закрыла глаза и словно погрузилась в кому. Миссис Оливер хранила молчание — на ее лице застыло выражение женщины, ожидающей первых признаков закипания чайника.
— Помню, Молли что-то сказала, и меня заинтересовало, что она имела в виду, — заговорила миссис Карстерс. — Что-то насчет начала новой жизни — по-моему, в связи со святой Терезой Авильской.
Миссис Оливер казалась удивленной.
— При чем тут святая Тереза Авильская?
— Право, не знаю. Очевидно, она читала ее житие. Молли сказала, что чудесно, когда женщина обретает нечто вроде второго дыхания. Она использовала не совсем такие выражения, но смысл был тот же. Знаете, когда в сорок или пятьдесят лет начинаешь новую жизнь. Так было с Терезой из Авилы. Раньше она была простой монахиней, а потом реформировала все монастыри, распространяя свое влияние, и стала великой святой.
— Ну, это не совсем то же самое.
— Да, — согласилась миссис Карстерс. — Но женщины часто говорят всякие глупости, подразумевая свои любовные связи. Они имеют в виду, что это никогда не бывает слишком поздно.
Глава 7
Назад в детскую
Миссис Оливер с сомнением взирала на три ступеньки и входную дверь маленького, довольно ветхого коттеджа в переулке. Под окнами виднелось несколько тюльпанов.
Раскрыв адресную книжку, миссис Оливер удостоверилась, что пришла в нужное место, нажала кнопку звонка, но, не услышав изнутри никакого отклика, осторожно постучала дверным молоточком, потом, не дождавшись ответа, повторила стук. На сей раз послышались шаркающие шаги, астматическое дыхание и звуки, свидетельствующие о попытках открыть дверь и отзывающиеся эхом в почтовом ящике.
— Пропади ты пропадом! Снова заела, скотина этакая!
Наконец дверь со скрипом отворилась. Глубокая старуха, с морщинистым лицом, сутулыми плечами и явно страдающая артритом, смотрела на посетительницу. В ее недоброжелательном взгляде не было страха — в нем ощущалась лишь неприязнь к незваным гостям, стучащим в дверь «крепости англичанки». Хотя на вид ей было от семидесяти до восьмидесяти лет, она по-прежнему была готова защищать свой дом.
— Не знаю, что вам нужно, но… — Старуха оборвала фразу. — Да ведь это мисс Ариадна!
— Просто чудесно, что вы меня узнали, — сказала миссис Оливер. — Как поживаете, миссис Мэтчем?
— Мисс Ариадна! Вот это да!
Уже давным-давно ее не называли «мисс Ариадна», подумала миссис Оливер, однако в надтреснутом старческом голосе все еще слышались знакомые интонации.
— Входите, дорогая, — пригласила старая дама. — Выглядите вы недурно. Не знаю, сколько лет я вас не видела, — по меньшей мере пятнадцать.
В действительности прошло значительно больше пятнадцати лет, но миссис Оливер не стала ее поправлять и шагнула через порог. Миссис Мэтчем закрыла дверь плохо повинующимися руками и, прихрамывая, направилась в комнатушку, очевидно предназначенную для приема званых и незваных гостей. Здесь было множество фотографий детей и подростков. Некоторые из них были в потрескавшихся от времени кожаных рамках. Одна, в потускневшей серебряной рамке, изображала женщину в вечернем платье и уборе из перьев, еще четыре
