Вся Агата Кристи в трех томах. Том 1. Весь Эркюль Пуаро - Агата Кристи

class="p1">— К тому времени, когда я это понял, — нет, — ответил Пуаро. — Существовали один-два факта, которые вовремя не оценили по достоинству и которые доказывали, что она просто не могла быть виновной. Зная это, вы начинали видеть по-другому все, что находится у вас перед глазами[1705].

В этот момент им подали жареную форель.

— Было еще одно дело, когда вам пришлось заглянуть в прошлое, — напомнил Спенс. — Девочка, которая заявила на вечеринке, что однажды видела убийство.

— Да, — подтвердил Пуаро. — Снова пришлось, так сказать, делать шаг назад вместо шага вперед.

— А девочка в самом деле видела убийство?

— Нет, — ответил Пуаро, — его видела другая девочка[1706]. Форель просто великолепна, — добавил он.

— Здесь отличные рыбные блюда, — сказал суперинтендент Спенс, подливая соус.

В последующие три минуты они молча наслаждались пищей.

— Когда Спенс спросил у меня, — заговорил суперинтендент Гэрроуэй, — помню ли я что-нибудь о деле Рэвенскрофтов, я был одновременно заинтригован и доволен.

— Значит, вы его не забыли?

— Такое дело нелегко забыть.

— Вы согласны, что в нем были определенные противоречия? — спросил Пуаро. — Отсутствие доказательств, возможность альтернативных решений?

— Нет, — отозвался Гэрроуэй. — Факты были достаточно ясны. У этого случая имелось достаточно прецедентов. И все же…

— Ну? — осведомился Пуаро.

— И все же что-то там было не так, — закончил Гэрроуэй.

— Ага! — заинтересованно воскликнул Спенс.

— Вы уже чувствовали однажды нечто подобное? — обратился к нему Пуаро.

— Да, в деле миссис Макгинти.

— Вы не были удовлетворены, когда арестовали этого молодого человека, — продолжал Пуаро. — Все думали, что он виновен, так как он выглядел таковым и у него имелся мотив. Но вы были уверены, что он этого не делал, поэтому пришли ко мне и обратились за помощью.

— И вы помогли, не так ли? — сказал Спенс.

Пуаро вздохнул:

— К счастью, да. Но какой же это был утомительный молодой человек. Он заслужил повешение не за убийство, а за абсолютное нежелание помочь доказать свою невиновность[1707]. Ладно, вернемся к делу Рэвенскрофтов. Вы говорите, суперинтендент Гэрроуэй, что там что-то было не так?

— Я это чувствовал, если вы понимаете, что я имею в виду.

— Понимаю, — кивнул Пуаро. — И Спенс тоже понимает. Такое иногда случается. Доказательства, мотив, возможность, улики, мизансцена — все на месте. И тем не менее профессионалы знают, что все неправильно, подобно тому, как художественный критик видит, что картина поддельная.

— Но я ничего не мог поделать, — продолжал суперинтендент Гэрроуэй. — Я изучил дело вдоль и поперек, разговаривал с людьми, но ничего не обнаружил. Все выглядело как самоубийство по уговору. Конечно, муж мог застрелить жену, а потом себя, или жена могла убить мужа и покончить с собой, но в таких случаях обычно знаешь, почему могло произойти подобное.

— А в этом деле не было никаких «почему», не так ли? — спросил Пуаро.

— Абсолютно никаких. Понимаете, когда приступаешь к расследованию и наводишь справки о людях, то, как правило, получаешь неплохую картину их жизни. Это была пожилая пара — муж с отличной репутацией, симпатичная любящая жена, прекрасно ладившие друг с другом. Ходили на прогулки, играли в пикет и в покер по вечерам, имели детей, не причинявших им особых хлопот. Мальчик учился в школе в Англии, а девочка — в пансионе в Швейцарии. По свидетельствам медиков, со здоровьем у них не было серьезных неполадок. Муж одно время страдал гипертонией, но лекарства позволяли ему сохранять хорошую форму. Жена была немного глуховата, да и сердце у нее немного пошаливало, но вроде бы ничего серьезного у нее не было. Конечно, кто-то из них мог опасаться за свое здоровье. Многие здоровые люди уверены, что у них рак и что они не протянут и года. Но Рэвенскрофты вроде бы не относились к этой категории. Они казались спокойными и уравновешенными.

— Ну и что же вы предполагали? — осведомился Пуаро.

— В том-то и беда, что ничего. Глядя назад, я говорю себе, что это не могло быть ничем, кроме самоубийства. По какой-то причине они решили, что жизнь стала для них невыносимой. Но не из-за финансовых проблем, не из-за неприятностей со здоровьем и не потому, что они были несчастливы друг с другом. И вот тут-то я и оказывался в тупике. Налицо были все признаки самоубийства. Они отправились на прогулку, взяв с собой револьвер — он лежал между двумя трупами, и на нем обнаружили стертые отпечатки пальцев мужа и жены. Оба прикасались к нему, но не было никаких указаний, кто из них стрелял последним. Конечно, склоняешься к мысли, что муж застрелил жену и себя, но только потому, что это кажется более вероятным. Прошло много лет, но когда я читаю в газетах о найденных трупах мужа и жены, очевидно покончивших с собой, то сразу вспоминаю дело Рэвенскрофтов и снова думаю об одном — почему? Быть может, кто-то из супругов ненавидел другого и хотел от него избавиться? Или же оба ненавидели друг друга и больше не смогли этого выносить?

Гэрроуэй отломил еще один кусочек хлеба и стал жевать его.

— У вас возникла какая-то идея, мсье Пуаро? Кто-то сообщил вам что-то, пробудившее ваш интерес? Вы знаете что-либо, могущее объяснить — почему?

— Нет, — ответил Пуаро. — Но ведь у вас должна была иметься какая-то теория?

— Вы правы. Теории имеются всегда. Ожидаешь, что одна из них окажется верной, но в тот раз этого не произошло. Моя теория заключалась в том, что мы не можем отыскать причину, так как недостаточно много знаем. Генералу Рэвенскрофту было около шестидесяти, его жене — тридцать пять. Строго говоря, все, что я о них знал, относилось к последним пяти или шести годам их жизни. Генерал ушел в отставку, они вернулись в Англию из-за границы, и все мои сведения касаются краткого периода, в течение которого они сначала жили в Борнмуте, а потом переехали в дом, где произошла трагедия. Они жили там спокойно и счастливо, дети приезжали к ним на каникулы. Это был мирный период в конце вроде бы мирной жизни. Но затем я подумал: а много ли мне известно об этой мирной жизни? В упомянутый мною период как будто не было ни финансовых, ни сексуальных проблем, ни ненависти, ни любовных связей на стороне. Но ведь был период и до того. Что я о нем знал? То, что они жили в основном за границей, лишь иногда приезжая в Англию, что у генерала был превосходный послужной список, что у друзей его жены сохранились о ней только приятные воспоминания. Вроде бы никаких ссор и драм.