Сто лет одного мифа - Евгений Натанович Рудницкий

по Эльбе на теплоходе «Гинденбург». Первой по распоряжению фюрера доставили Верену, с которой он и Винифред доехали от Дрездена до Шпандау. По пути на борт судна доставили из трудового лагеря отмытого и переодетого в чистую одежду Виланда. Завершив эту поездку, все отправились в Байройт; фюрер остановился, как обычно, неподалеку в Бад-Бернекке, а вечером заехал в Ванфрид, чем снова доставил необычайную радость не только Вагнерам, но и Лизелотте. После этого для Виланда удалось добиться существенных послаблений. Прежде всего, он получил отпуск для лечения высыпавших у него по всему телу фурункулов и провел его сначала в больнице, а потом на семейной даче на Боденском озере, где рисовал эскизы декораций к Парсифалю: на фестивале мистерию собирались ставить в обновленной сценографии. Незадолго до фестиваля его перевели в расположенный неподалеку от Байройта лагерь Кульмбах, откуда он имел возможность приезжать на выходные домой. Впоследствии во время отбывания трудовой повинности заболел и Вольфганг, что добавило хлопот Винифред, которая писала своей подруге: «Это было чистое свинство – и все потому, что в лагере не оказалось средств, чтобы вовремя протопить бараки, поэтому подростки не могли спать из-за холода и сырости!» Младшему брату, в отличие от Виланда, пришлось пережить все прелести Трудового фронта по полной программе.

Глава 17. Олимпиада и тысячелетие рейха

По наблюдениям Фриделинды, фестиваль 1936 года проходил под сильным давлением властей, что было не удивительно в год Олимпиады и широко отмечавшегося тысячелетия рейха: «Титьен подолгу висел на телефоне, беседуя с Герингом или выполняя роль посредника между Герингом и самыми видными немецкими исполнителями, выступавшими в Ковент-Гардене и занимавшимися пропагандой немецкой культуры за рубежом». В связи с прибытием на фестиваль Гитлера были предприняты еще более жесткие, чем прежде, меры безопасности: «Байройт был объявлен запретной зоной для воздушного транспорта, и на всех холмах, окружавших город, были установлены зенитки. На дорогах, ведущих в город, были выставлены полицейские посты, которые задерживали автомобили и проверяли тех, кто в них находится. Работающие в Доме торжественных представлений получили квитанции с надписью „Свободный проезд“; их следовало наклеить под ветровым стеклом. Узнававшие эту надпись с помощью биноклей на большом удалении полицейские пропускали нас, не задерживая и позволяя нам таким образом нарушать установленный порядок».

Поскольку выяснилось, что Фриц Бёнер, владелец особняка, где Гитлер останавливался во время двух предыдущих фестивалей, был членом масонской ложи Байройта до ее роспуска в 1933 году, на сей раз фюрера вместе с обслугой и охраной поселили в доме Зигфрида, что потребовало принятия дополнительных мер безопасности, существенно затруднивших жизнь обитателей Ванфрида на все время проведения фестиваля. Чтобы закрыть обзор здания с улицы, построили дополнительную стену; кроме того, все подъезды были забиты автомобилями службы охраны. Лизелотте Шмидт писала родителям: «Ограждение снаружи почти незаметно, но ведь тут, разумеется, полно уголовников; впереди выставлены двойные посты, и никто не пройдет внутрь без пропуска». В своих воспоминаниях Фриделинда писала о неудобствах, причиненных пребыванием фюрера вблизи Ванфрида: «Каждый раз, посещая Ванфрид, Гитлер имел обыкновение бодрствовать ночь напролет и, соответственно, полдня отсыпаться. По утрам, пока не поднимали шторы в комнате Гитлера (это свидетельствовало о том, что он проснулся), все должны были разговаривать только шепотом. Когда нужно был подать автомобили, садовникам приходилось выводить из гаража наши четыре машины и толкать их, не заводя двигателей, до улицы. Много хлопот причиняли и наши собаки, которым приходилось оставаться в доме до полудня. Я очень любила гулять по утрам с моей английской овчаркой Тоби. Но как только я его звала, из-за кустов выскакивала дюжина эсэсовцев и прикладывала пальцы к губам». Внутренним распорядком в доме занимался дворецкий Гитлера, бывший владелец берлинской пивной Артур Канненберг, умевший также развлекать общество в часы досуга пением и игрой на аккордеоне. Если учесть, что фестиваль в том году проводили в два этапа – перед Олимпиадой с 19 по 30 июля и во время спортивных соревнований с 18 по 31 августа, можно себе представить, что доставленные присутствием Гитлера неудобства пришлось терпеть на протяжении всей второй половины лета.

Главным событием фестиваля стала, разумеется, новая постановка Лоэнгрина, на реализацию которой Гитлер дополнительно выделил несколько десятков тысяч марок. Дирижировал Фуртвенглер, спектакль в декорациях Преториуса ставил Титьен. Не стесненный в средствах, он заказал свадебное платье для Эльзы, чью партию пела Мария Мюллер, из сотканной на ручном ткацком станке голубой материи, расшитой искусственным жемчугом и богато украшенной геральдикой. В свадебном шествии второго действия участвовала массовка из державших в руках светильники семидесяти пажей. После войны Винифред расписывала эту постановку, захлебываясь от восторга: «На сцене состязались великолепные голоса: Макс Лоренц и Франц Фёлькер в роли Лоэнгрина, Мария Мюллер и Кэте Хайдерсбах в роли Эльзы, Йозеф фон Мановарда и Людвиг Хофман в роли короля Генриха, Яро Прохазка в роли Тельрамунда, Маргарете Клозе в роли Ортруды и Герберт Янсен в роли Герольда. Дирижировали Фуртвенглер и Титьен. Режиссура Титьена производила незабываемое впечатление благодаря ярко драматическому решению хоровых сцен и чудесно организованному свадебному шествию во втором действии, где костюмы переливались всевозможными нежными оттенками, создавая зрелище неслыханной красоты». В третьем действии все саксонские и брабантские рыцари были в доспехах, однако сияющее облачение Лоэнгрина выглядело особенное импозантно. Его кольчуга, изготовленная из блестящих алюминиевых колец, весила, разумеется, намного меньше стальной, но казалась необычайно внушительной.

Ассистентом при Преториусе выступил недавно освобожденный из тюрьмы двадцатипятилетний сын Альфреда Роллера Ульрих. Еще до ареста он успел закончить Венскую школу прикладного искусства по классу архитектуры Оскара Стрнада (Strnad). По-видимому Винифред, взялась опекать молодого человека, отношение к которому в Венской государственной опере было по понятным причинам несколько настороженным, и написала его матери Милеве: «Пришлите, пожалуйста, в Байройт вашего сына… мы можем принять его в качестве технического ассистента, и я убеждена, что почитающий Вашего супруга фюрер сделает все возможное, чтобы его сын смог устроиться в Германии». После фестиваля тот еще работал в Немецкой опере Берлина под руководством главного имперского сценографа Бенно фон Арента. Ульрих подружился с начинавшим карьеру сценографа Виландом и впоследствии стал не только его верным другом, но и наставником.

На генеральную репетицию Лоэнгрина Виланд привел своих товарищей по Трудовому фронту; в мундирах гитлерюгенда они строем подошли к Дому торжественных представлений и стали предметом пристального внимания фоторепортеров.

Сюрпризом на премьере Лоэнгрина, которой открылся фестиваль, стало исполнение второй части «рассказа Лоэнгрина», которую Вагнер изъял перед веймарской премьерой, не надеясь на вокальные данные исполнителя главной партии. С тех пор ее не пели,