Фронт и тыл Великой войны - Юрий Алексеевич Бахурин

договорились. Конечно, клиентам Парвуса в Берлине было незачем знать об этом. Он продолжал осваивать бюджет, но посулы не подкреплялись делами, и надежды на них слабели. Правда, Парвус приписывал себе организацию локальных забастовок в России в январе 1916 года на полученный им 29 (16) декабря 1915-го под расписку миллион рублей[1779]. Однако косвенными подтверждениями этому служат лишь подозрения полиции в политическом характере этих акций. Вдобавок они должны были ни много, ни мало разрастись в революцию, чего не произошло — Парвусу на деле удалось только распространить слухи о готовящемся им восстании[1780].

Ленин не пошел на контакт с Парвусом даже в решающий момент 1917-го, хотя здесь есть нюансы вроде персоны доктора Адольфа Мюллера. Этот социал-демократ входил в окружение Парвуса и участвовал в подготовке транзита революционеров через территорию Германии. Существует документ, по неизвестным причинам не включенный в крупнейшие зарубежные сборники материалов о «германском следе» в Октябрьской революции. Речь о телеграмме прусского посланника в Мюнхене Карла Георга фон Тройтлера в МИД 4 апреля (22 марта) 1917-го: «Доктор Мюллер сообщает мне сейчас, что якобы есть намерение возвратить из Швейцарии в Россию через Германию и Скандинавию русских революционеров, которые действовали бы там в наших интересах. Их должны будут провезти в швейцарском вагоне. Доверенное лицо Гельфанда Скларц должен быть уже в Берлине, чтобы вести переговоры по поводу этой поездки. Доктор Мюллер советует по возможности ускорить дело…»[1781]. Георг Скларц — еще один партнер Парвуса. С другой стороны — партнер, а не alter ego, да и переговоры он вел с Германией, а не с большевиками.

Впрочем, в этой истории дело не обошлось без кульминации. В воспоминаниях полковника Никитина приводятся документальные материалы, на первый взгляд неопровержимо доказывающие связь большевистской верхушки с германскими Генштабом и МИДом. Это телеграммы, которыми обменивались Ленин, Г. Е. Зиновьев, присяжный поверенный М. Ю. Козловский, А. М. Коллонтай, Ганецкий и его двоюродная сестра Е. М. Суменсон. По версии обвинения, через основанную Парвусом экспортно-импортную фирму «Фабиан Клингсланд», исполнительным директором которой был Ганецкий, а представителем в Петрограде — Суменсон, и производилось финансирование большевистской партии. Парвус якобы переводил полученные от немцев деньги Ганецкому, последний перечислял их своей двоюродной сестре, та обналичивала счета и передавала суммы денег Козловскому. Сочтя эти телеграммы подтверждением сотрудничества большевиков с государством-противником России, полковник Никитин 1 (14) июля выписал ордер на арест 28 большевистских функционеров. Следует отметить, что против Суменсон улик выявить не удалось — она истолковывала фигурировавшие в деле телеграммы как сугубо коммерческую документацию. И именно к такому выводу пришел посвятивший их изучению свою докторскую диссертацию американский историк Семен Ляндрес. Проведенный им анализ телеграмм показал: фигурирующие в них денежные суммы неизменно шли из России в Стокгольм, а не наоборот![1782]

Аналогично этим телеграммам, в течение десятилетий основным массивом материалов, изобличающих большевиков в получении немецких денег, являлись так называемые «документы Сиссона». Эти материалы были в 1918 году переданы правительству США главой петроградского бюро Комитета общественной информации Эдгаром Сиссоном, очевидцем революционных событий осени 1917 года. Содержание этих документов якобы показывало, что Ленин и Троцкий были агентами германских спецслужб. О чем речь?

В декабре 1917 года в газете «Приазовский край» были опубликованы документы, изобличающие большевиков в сговоре с германским Генеральным штабом. Россия уже занималась пламенем Гражданской войны, и особого фурора внутри страны публикация не произвела. Но 2 февраля (20 января) 1918 года они в переводе на английский попали в руки главе петроградского бюро Комитета общественной информации Эдгару Сиссону. Этот энергичный человек был преисполнен намерений бороться с германским могуществом, хотя и не знал русского языка. Сиссон перелистал бумаги и с первого взгляда понял, что держит в руках «информационную бомбу». Правда, принесший документы в контору сотрудник американской миссии Красного Креста Робинс усомнился в их подлинности, но Сиссон не придал этому значения. Он сообщил о своей находке американскому послу Дэвиду Френсису, а в ответ услышал еще об одной сенсации. В бумагах Сиссона ничего не говорилось о контактах большевиков с Берлином после захвата власти в России. Френсису же буквально на днях были продемонстрированы документы якобы из архивов Смольного. Они свидетельствовали: советские лидеры подчинялись немецким спецслужбам и до, и после октября 1917 года. Держатель копий этих документов журналист Е. П. Семенов-Коган уверял — раздобыть оригиналы можно лишь путем налета на архивы Советского правительства. «Экс» состоялся, Сиссон щедро заплатил за бумаги[1783].

Френсис немедленно сообщил Госдепу США о находке Сиссона, подлинность которой не вызывала сомнений. Покупка «оригинальных» документов обошлась Сиссону в 25 тысяч долларов. Ему уже было незачем оставаться в Петрограде. Сенсация поехала за океан.

Фабрикация «документов Сиссона» была продемонстрирована еще в марте 1918 года, причем не кем иным, как ближайшим сотрудником Сиссона по петроградскому бюро Комитета общественной информации США Артуром Буллардом. Опубликовавший его записки российский историк В. Л. Мальков цитирует доводы эксперта: действительно, агитационная деятельность Ленина совпадала с интересами германской стороны, однако из этого вовсе не следует, что он стал агентом германского влияния. Призванные же обличить большевистскую верхушку в получении денежных средств от кайзеровской Германии документы представляют собой преимущественно копии неких телеграмм, неубедительных по содержанию. «Ничто, например, не мешает мне, — рассуждал Буллард, — послать телеграмму королю Георгу и сказать в ней, что кайзер уполномочил меня выделить ему кредит в один миллион долларов. И подписать — фон Гартлинг»[1784]. Тем не менее в октябре 1918 года документы были изданы. Об этом позаботился шеф Сиссона Джордж Крил.

Брошюра «Германо-большевистский сговор» вызвала шумиху в американской прессе. Либеральная газета New York Evening Post посвятила «документам Сиссона» ряд статей. В них указывалось на датировки германских документов по юлианскому календарю, на прежние публикации некоторых из этих бумаг и их доказанную поддельность. Крил огрызался в ответ, но было ясно, что без надлежащей экспертизы здесь не обойтись. Ее возложили на директора исторических исследований Института Карнеги Франклина Джеймсона и профессора русского языка из Чикаго Сэмюэла Харпера. Они изучали документы в течение недели и признали их аутентичными.

В действительности ни о какой научной объективности экспертизы здесь речи не шло. Тот же Харпер был убежденным антисоветчиком. Его вердикт преследовал сугубо политическую цель: придать «документам Сиссона» весомость в глазах либеральной общественности. В августе 1920 года Харпер предлагал Госдепу открыть доступ к ведомственной информации строго для «здравомыслящих и твердых антибольшевиков» из The Washington Post[1785]. Правда, когда он собрался посетить Советский Союз пятью годами позднее, то — кто бы