Розы без шипов. Женщины в литературном процессе России начала XIX века - Мария Нестеренко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Впрочем, у Пучковой были особые взгляды на то, каким должно быть просвещение. В «Письме приятельнице», опубликованном в восьмой части «Аглаи» в 1809 году, она писала:
Что может быть злее и безумнее как вооружаться на веру, на все законы, гражданские и церковные и, так сказать, — во имя нового просвещения разрывать все связи общественные. Такова цель новой философии. Но кто привязан душевно к стране родной и языку русскому, тот будет упражняться в чтении славянских книг — следственно <…> познакомится с добродетелью и прямодушием предков своих; полюбит их и сам сделается добродетелен…[179]
По приведенному фрагменту можно судить, как повлияли на позицию Пучковой идеи Шишкова о просвещении. Вслед за ним поэтесса связывает умственное развитие с любовью к отечеству («кто привязан душевно к стране родной») и русскому языку. Чтение «славянских книг» должно сделаться главным инструментом воспитания и насаждения добродетели.
Участие Пучковой в «Аглае» показательно по нескольким причинам. С одной стороны, оно подтверждает желание Шаликова поддерживать женщин-литераторов, давать им возможность для публикаций. Отсутствие каких-либо издательских ремарок (их использовал, например, Макаров, когда хотел подчеркнуть, что его точка зрения отлична от точки зрения автора) позволяет предполагать согласие Шаликова с идеями, которые отстаивала Пучкова. С другой стороны, сами мысли, высказанные поэтессой, демонстрируют влияние двух направлений (сентименталисты и «архаисты»), которые впоследствии будут рассматриваться исследователями как взаимоисключающие. Взгляды Пучковой на характер просвещения (любовь к родному языку и старине) действительно укоренены в шишковской идеологии, а идея о необходимости женского образования восходит уже к сентименталистской традиции.
Проблема женского сочинительства на страницах «Вестника Европы» после Н. М. Карамзина
После того как Карамзин отошел от издания «Вестника Европы» в 1804 году, его работу выполняли сотрудники журнала, однако не всегда понятно, кто из них был издателем. Согласно Сопикову, после ухода Карамзина «Вестник Европы» издавал М. Т. Каченовский. Смирдин утверждал, что журналом руководил П. П. Сумароков. Есть также указания, что главным редактором в этот период был П. И. Макаров. В 1805 году заведовать изданием начал М. Т. Каченовский, который занимался этим до конца 1807 года. С 1808‐го по № 20 за 1809 год «Вестник Европы» редактировал Жуковский, затем деливший (по 1811 год) работу над журналом с прежним издателем Каченовским.
Количество публикаций, посвященных женской проблематике, в журнале менялось: в 1805 году оно заметно снизилось по сравнению с количеством опубликованных в карамзинский период. Несколько заметок появилось в 1807 году, и на рубеже 1800–1810‐х годов произошло их незначительное увеличение.
За время своей деятельности в «Вестнике Европы» Карамзин сформировал положительный образ просвещенной женщины, владеющей устным и письменным языком, но не стремящейся к славе; его отношение к женскому литературному труду (если не считать публикации «сказки» Жанлис «Женщина-автор») не было эксплицировано. Фигура писательницы явилась на страницах «Вестника» в 1805 году (Ч. 19. № 4) в сатирическом «Начертании уложения республики литераторов». Переведенное с французского М. Т. Каченовским «Начертание…» в иронической форме регламентировало литературные отношения. Прежде всего, каждый член республики должен был «предъявить письменное свидетельство в том, что он имеет посторонний доход, и что без помощи прибытков, получаемых им от своих дарований и прилежания, может содержать себя приличным образом: это нужно для того, чтобы оградить безопасностью честь и достоинство ученой республики»[180].
Это утверждение соотносилось с бытовавшим представлением о литературе как о свободном занятии, которое не может и не должно становится профессией. В «Начертании…» осмеивались начинающие поэты, графоманы, а также женщины:
Мать семейства, которая часто отлучается из дома и нерадит о своем хозяйстве, желая в республике литераторов блистать дарованиями, остроумием и глубокомыслием, и которая сочиняет метафизические и философические романы, осуждается на три месяца мыть белье и полоскать столовую посуду[181].
«Наказанию» подвергалась лишь замужняя женщина, уклонявшаяся от своих обязанностей. При этом автор «Уложения» осуждает не собственно занятия литературой, а желание «блистать», то есть тщеславие, ведь главной женской добродетелью считалась скромность (о чем говорилось, например, в «Портрете одной милой женщины», опубликованном в первом номере «Вестника Европы» за 1802 год). Именно желанием поразить объясняется и специфический выбор жанра: «метафизические и философические романы». Вспомним рецензию, опубликованную в «Московском Меркурии» на сочинение Натальи Головкиной «Елисавета де S***, или История россиянки, изданная в свет одною из ея соотечественниц», где главным достоинством писательницы назывался ее отказ от претензии на ученость.
Таким образом, в «Начертании» женское сочинительство выведено такой же угрозой литературе, как, например, графомания или юношеские стихи. Но есть одно важное различие: все прочие «провинившиеся» могли исправиться и все-таки вступить в республику литераторов: например, «недостигший до двадцатипятилетнего возраста не может быть впущен в область республики»[182], однако после наступления этого возраста он может быть «впущен»; «Всех молодых людей, живущих в провинциях, тайным образом уходящих из домов отцев своих и родственников с тем намерением, чтобы, под предлогом врожденного отвращения от промыслов купеческих, от звания приказного или земледельческого, поселиться в столичном городе республики литераторов, надлежит обратно отсылать в их дома за караулом и иметь над ними строгий присмотр до тех пор, пока не выучатся ремеслу или промыслу, которым занимаются их родители»[183]. И только для «матери семейства» не предусмотрена возможность вступления в республику литераторов, даже при условии ее «исправления».
Иное осмысление «женская» тема получила в переведенной с французского анонимной статье (переводчик тоже неизвестен) «О сказках и об английских писательницах» с подзаголовком «Взято из письма одной немки к ее приятельнице» (№ 14 за 1807). Чтение женщинами художественной литературы (сказок) представлено в этом «письме» как полезная альтернатива праздности:
Сколько опасных прихотей, сколько нелепых затей исчезнет, может быть, при самом
