Искатель, 2002 №5 - Станислав Васильевич Родионов

в кресло, второй поставил на стол подносик с бутылкой коньяка, рюмками и тарелочкой с нарезанным лимоном. Дельфин наполнил рюмки и поднял свою.

— Викентий, выпьем за услугу, которую ты окажешь моей фирме!

Художник взял свою рюмку, смирившись, что услугу оказать придется. Видимо, люди Дельфина за ним следили. Предстояла сделка: его услуга за молчание Лжицына. Они выпили.

— Услуга… художественная? — предположил Викентий.

— Нет.

— Финансовая?

— Нет.

— Пойти к вам работать?

— Не угадаешь.

Дельфин наслаждался ситуацией. Голый серокожий череп блестел, как панцирь мокрой черепахи.

— Так скажи…

— Услуга биологическая.

— Кровь, что ли, сдать?

— Бери, Викентий, круче.

Художник замер: разве сердце в животе? Но горячая кровь оттуда ринулась к голове, словно закипела. Достигла мозга и обожгла нервные клетки.

Биологическая услуга… Хочет изъять орган… Глаз или кусок печени… Равнозначно ли: сидеть лет десять или потерять почку? Художник схватил бутылку, налил в свою рюмку, выпил одним глотком и хрипло спросил:

— Какая же услуга?

— Викентий, слышал про выращенную в пробирке овечку Долли?

— Да.

— А знаешь, что ученые расшифровали двадцать вторую хромосому?

— К чему эти вопросы?

— Как-то меня показали по телевизору. Глянул я на себя в кадре… Мать твою в соску! Викентий, на кого я похож?

— На человека.

— Не туфти, на дельфина я похож. Так?

— Ну, так.

— А что говорит теория наследственности? Яблочко от яблоньки недалеко падает.

В голове художника так все спуталось, что ему вдруг захотелось протрезветь и выбраться отсюда любыми путями. Он спросил устало и уже безразлично:

— Что дальше?

— Кто от меня родится, Викентий?

— Бизнесмен.

— Нет, не бизнесмен, а дельфин.

— Я-то при чем?

— Молодой, красавец и талантлив. В тебе нужных хромосом навалом. Дошло?

— Нет.

— Моя баба хочет родить от тебя.

— Которая… в Париже? — Художник настолько растерялся, что вопроса умнее сочинить не смог.

— Не прикалывайся. Которая видела тебя в кафе.

Та, в черной прозрачной тунике… Остролицая… Черноглазая, мрачная птица… Его подруга? Дельфин шутит? Либо влитый в организм коньяк исказил звуки и смысл? Поэтому художник переспросил как можно натуральнее:

— Чего хочет твоя женщина?

— Ребенка от тебя.

— У меня кет ребенка.

— Переспишь с ней — и будет.

— В каком смысле… переспишь?

— В прямом, на кровати. Теперь, сам понимаешь, без наследственности нельзя. А ты не только рисуешь, но еще и гипнотизер.

Художник знал про групповой секс; знал, что новые русские секс с женами снимают на кассеты и показывают друг другу; знал, что по-приятельски обмениваются супругами и супружницами… Но чтобы просили осеменить… Впрочем, сперму замораживают, овечка Долли из пробирки…

— Что задумался? — не понял заминки Лжицын. — Чем по кустам да по лифтам девок зря трахать, сделаешь полезное дело.

Художник молчал, и по его дыханию чувствовалось, что ответит он не скоро. Поэтому бизнесмен добавил:

— Твой труд будет оплачен.

Художник опять не отозвался. Да, были у него девицы по машинам, кустам и лифтам. Но не по заказу и не за деньги, а по наитию. Дельфин предлагал то, что лежало за гранью эстетики. Любовь в парадном была моральнее, чем по заказу. Счастье — в наслаждении, а наслаждение не покупается. И он спросил:

— А не ревнуешь?

Художник ждал отрицания, усмешки, каких-нибудь едких слов, матюга… Но только не нравоучения.

— Пушкина надо читать, дорогой.

— А что Пушкин?

— «Так дай вам Бог любимой быть другим».

Нетрезвая голова художника склонилась под тяжестью памяти: кому это Пушкин уступал на ночь свою Наталью Николаевну?

— Значит, согласен. Впрочем, куда тебе, художник, деваться?

Майор отправил Оладько в Монастырский парк, и поскольку дал машину, то по пути велел заехать в универмаг — там с мужика костюм сняли. Видимо, с пьяного, потому что место слишком людное. В универмаге вышла заминка. Капитана провели к заведующему отделом, который объяснил, что костюм дорогой, английский, в незаметную полоску. На вопрос, где потерпевший, завотделом признался, что он и есть потерпевший. Капитан не поверил: на завотделом был костюм дорогой, английский, в незаметную полоску. Завотделом объяснил, что он потерпевший в смысле материально ответственный. Поскольку в РУВД сообщили, что костюм сняли с мужчины, то Оладько таки нашел его, потерпевшего мужчину — костюм сняли с манекена.

Приняв письменное заявление и расспросив людей, капитан поехал в Монастырский парк.

Делом об изнасиловании он занимался натужно и через силу.

Капитан не признавал психических воздействий, угроз, хитростей — только физическая сила. Обозначено точно: из-насилование. Ударили, оглушили, связали и взяли силой. А эти мления… Да и какое насилие, если секс доступнее бутылки пива? Недавно накрыли они один бордель… Рябинин сказал «Дом терпимости». Мол, девицы в нем терпят. Какое там терпят — радуются они во всю ширь. Вино, диваны, ковры, сигареты… Терпят женщины те, которые у станков, на стройках, в деревне…

На своих длинных ногах капитан походил на какой-то механический шагомер, но в парке шел спокойно, словно удивляясь пришедшему лету. Аллеи уже стали тенистыми: у берез, которым под сто лет, листва такая густая и так ее много, что белый ствол казался бледно-зеленым.

Оладько направился к Большому озеру, следуя простой логике: здесь росла белая кувшинка, здесь девушку утопили и отсюда ее несли до машины. Неужели никто этого не видел? Его логика окрепла, когда обнаружилась лодочная станция: девица не в платье же полезла в воду? У берега, на мелководье, утопить человека не просто. Скорее всего, с лодки.

В будний день катались мало. Лодочник, мужик лет шестидесяти, сидел на спиленном стволе тополя и слушал приемник, стоявший перед ним на песке. Потоптавшись, капитан тоже присел. Лодочник не удивился — парк для отдыха — и лишь спросил:

— Лодку берешь?

— Пока нс нужна. На воду посмотрю.

Оладько достал из кармана пачку сигарет, предложил лодочнику и одну взял себе: он так щелкал зажигалкой и пускал дым, что походил на заправского курильщика, хотя был некурящим. Сделав пару затяжек, капитан кивнул на приемник:

— Какие там новости?

— Хренятина. Вести с подиума. В Бангкоке состоялась конференция проституток Тихоокеанского бассейна. Пекарь в Германии первого апреля вместо повидла положил в булочки презервативы…

— Смени волну.

— Слушал концерт по заявкам… Такие-то желают такой-то здоровья и немного озорства… Такие-то желают такому-то успехов и сексуальности…

— Не ценишь ты, папаша, благ демократии.

— Зачем дуракам демократия, — буркнул лодочник и отвернулся.

Капитан вскинул голову и посмотрел на деревья. Крупные листья березы блестели на солнце, но внутри кроны темно, густо — спелая береза. В отпуск пора, да ведь не дадут.

— Демократия, говоришь? — ожил лодочник. — Глянь на воду: не пруд, а бульон у плохой хозяйки. Жвачка, банки, мешочки, бутылки, презервативы… А ведь в этой воде