Врата Лимбрета - Робин Хобб

Маленькие водянисто-розовые волдыри вздулись на задней части его обнаженной шеи, появляясь прямо на глазах у Вандиена. Его живот сжался, и он начал отступать от чего-то, что могло быть неожиданной болезнью. Там, где волосы на голове мальчика расходились на пробор, аккуратными рядами появлялись новые волдыри, похожие на рассаду после дождя. Глаза Чесса были крепко зажмурены от боли, когда он поднял лицо к Вандиену. Кожа на его маленьком загорелом лице все еще была чистой, но как только утренний солнечный свет коснулся ее, волдыри начали набухать.

- Свет! Горячий свет! - Вандиен посмотрел на мать, пытающуюся подняться. - Как это можно выносить? Мы умрем здесь!

Она подняла свою некогда гордую голову и, пошатываясь, подошла на несколько шагов ближе к Вандиену. Ее глаза превратились в щелочки. Он увидел, как вздулись волдыри у нее на носу и щеках, когда она ощупью пробиралась к нему. Она упала на колени, ее руки слепо шарили перед собой. Зелень ее воздушных одежд стала коричневой и сморщилась в утреннем свете, как листья, опаленные ветром в пустыне. На ее обнаженных руках появились розовые волдыри.

Он не понимал почему, но понимал необходимость. Внезапным движением, от которого демоны заплясали в его черепе, он сорвал плащ со своей спины и набросил его на женщину. Они прикрывали большую часть ее тела, и как только она почувствовала его защиту, она втянула руки и ноги под прикрытие.

- Чесс! - донесся ее мучительный стон из-под плаща.

Ребенок у его ног захныкал в ответ, но не пошевелился. Коричневая рваная одежда из гостиницы закрывала большую часть его тела. У него хватило ума присесть, поджав под себя руки и ноги и отвернув лицо от неба. Плащ не мог прикрыть их обоих. Вандиен стаскивал с себя рубашку, когда услышал шарканье шагов позади себя.

Он повернулся, морщась от боли, которой это ему стоило. Дородный мужчина, еще не оправившийся от ночного веселья, оглядел группу подчеркнуто равнодушным взглядом. Когда Вандиен повернулся к нему, он стал еще более незаинтересованным; его осторожная походка свидетельствовала о том, что женщина, съежившаяся под плащом, и ребенок, который хныкал и царапался о Вандиена, были невидимы. Истинный городской житель, он бросил на них лишь косой взгляд, который так и не коснулся глаз Вандиена. Вандиен знал, что городская вежливость запрещает ему смотреть на незнакомца или выражать какую-либо нужду, но раскалывающаяся головная боль и опасность, грозящая маленькому мальчику, стоящему перед ним, изгнали вежливость. Он оторвался от Чесса и вцепился в рукав мужчины.

- Мне нужен твой плащ, парень! Ребенок горит!

Мужчина чуть шире открыл налитые кровью глаза. Он рыгнул и высвободил руку из неистовой хватки Вандиена, хотя рывок едва не стоил ему равновесия. Он, пошатываясь, сделал несколько шагов в сторону, с серьезным видом выпрямился и бросил на Вандиена надменный и презрительный взгляд. Но когда он откинул плащ за спину, его взгляд упал на волдыри на обнаженных руках ребенка. Со скоростью, удивительной для такого большого человека, он сорвал со спины плащ и швырнул его на улицу.

- Благодарю за вашу милость, - Вандиен наклонился, чтобы поднять плащ.

Рот мужчины открылся шире, чем Вандиен предполагал. Его глаза расширились и внезапно протрезвели.

- Оспа! - слово сорвалось с его губ, как звук охотничьего рога. - Разносчики оспы! - снова завизжал он.

Вандиен набросил плащ на Чесса, когда возбужденные горожане зашевелились. Где-то хлопнула дверь. Из дверей на боковой улице начали высовываться головы. Из двери на углу вышла молодая женщина. Она остановилась, увидев Вандиена с закутанным ребенком на руках и тело, завернутое в плащ рядом с ним.

- Разносчики оспы! - она громко подхватила крик, и мужчина эхом вторил ей. Наклонившись к мостовой, она схватила расшатанный камень. Вандиен вскинул руку, чтобы защитить лицо, но камень размером с кулак отскочил от женщины. Из-под плаща донесся более резкий крик. Улицы были заполнены людьми, разбуженными криками “Разносчики оспы!”. Голова и сердце колотились, Вандиен наклонился, не отпуская ребенка, чтобы схватить мать за руку и поднять ее. Плащ упал с ее лица, когда она поднялась; женщина, бросавшая камень, издала крик ужаса. Волдыри лопались. Водянистая струйка блестела на лице женщины и стекала с подбородка. Крича от боли, она снова натянула плащ на лицо.

А потом они побежали, а мимо них проносились камни. Вандиен получил сильный удар от одного из них, попавшего ему между лопаток, но после этого больше в цель не попадало. Мысленно он проклял богов за свою удачу и на одном дыхании поблагодарил их за то, что его преследователи выросли в городе и плохо владели навыками прицеливания и метания.

Чесс дернулся в его руках, когда он попытался освободить руку, чтобы вести женщину вперед. Плащ ослепил ее, а боль искалечила. Их бег был немногим больше, чем поспешное ковыляние; у них не было шансов оторваться от преследователей. Его рапира была в повозке Ки; но у него все равно не было свободной руки, чтобы выхватить ее. У него был только поясной нож против обезумевшей от страха толпы.

Он оглянулся, чтобы проверить их численность. Но, хотя они потрясали кулаками и швыряли камни, они отказались от погони. Возможно, они просто хотели изгнать разносчиков оспы из своего района; возможно, они боялись подойти ближе и заразиться. Теперь Вандиен понял, почему этот человек расстался с плащом. И он был ему благодарен.

- Я не могу идти дальше, - мать Чесса тяжело дышала из-под плаща. Вандиен огляделся в поисках укрытия. Но ни одна гостиница не приняла бы двоих, отмеченных кровоточащими волдырями, даже если бы у Вандиена было достаточно денег. Было еще рано, и народу поблизости было немного; но они не могли долго полагаться на это. Как только их увидят, их снова побьют камнями. Он повел их по переулку, почти волоком протащив их мимо задних стен приземистых домов из глинобитного кирпича без окон. Он шатался под своей двойной ношей, не зная, какое убежище ищет.

Они перебежали улицу, которая прерывала переулок, и вернулись в укрытие следующего переулка. Этот казался немного более запущенным. На задворках домов росла сухая желтая трава, в тени которой пробивались новые зеленые ростки. Они пересекли еще одну улицу, и Вандиен оказался в переулке, где сорняки и мусор загромождали пешеходную дорожку. Он уступил женщине проторенную дорожку, какая только была, сам перепрыгивая через пучки травы, обломки сломанной мебели и крошащиеся груды размытых дождем глиняных кирпичей. Чесс был тихим и